Оксана Даровская - Выбор Саввы, или Антропософия по-русски

– Простите, Савва Алексеевич, насколько помнится, в IV веке представители неоплатонизма уже пробовали ассимилировать, синтезировать различные подходы, но их попытка ничем не увенчалась, а спустя много веков и Елена Блаватская, и Елена Рерих пыталась обобщить, унифицировать опыт мировых религий, а воз, что называется, и ныне там. Так, может быть, человеческий мозг скроен таким образом, что не в состоянии уместить и примирить в себе некий универсум понятий и знаний вселенского масштаба?

– Конечно, мозг играет в этом вопросе очень важную роль, но основным органом принятия информации такого рода является сердце – и только сердце. И вот тут необычайно важно осознать антропософский на это взгляд: «путь к сердцу проходит через голову», именно «мысль является родительницей чувства», но и мозг, и сердце в равной степени должны быть готовы к осознанию такой информации. Между умом и сердцем не должно быть противоречия.

Когда-то, в сорок один год, незадолго до собственного крещения, разочаровавшись в ту пору не только в медицине, но практически и в самой жизни, я написал:

Я незрело обращался тогда к некоему внешнему Богу, полагая, что если этот умозрительный внешний Бог отважился создать нас, то непременно всем нам чем-то обязан. А сейчас, когда мне близится семьдесят и мое сердце повзрослело, я понимаю, что Бог никому ничем не обязан, и уж тем более никогда не бывает поздно, ибо Бог всегда внутри каждого из нас, и мы во многом должны только себе самим, ну и конечно, друг другу.

Основное несчастье людей кроется в том, что все явления природы и окружающей действительности они видят фрагментарно. И зачастую им совсем не нравятся эти фрагменты – люди почти никогда не в состоянии узреть целое. Нужно стараться развивать в себе способность заглядывать за пределы происходящего вокруг, выходить из узких рамок бытового мышления, учиться видеть целостность явлений. Это трудно, но именно к этому нужно стремиться всеми силами, всем сердцем. Только тогда, в широте миросозерцания, откроется многогранность мира, и он предстанет совершенно по-новому. Только тогда изменится наше к миру отношение, и мы не посмеем многое из того, что безоглядно смеем сегодня. Я благодарен Штайнеру именно за попытку научить всех нас снятию с глаз шор. Конечно, Рудольф Штайнер не затмил для меня своей фигурой весь мир. Мир гораздо шире даже такого человека, как Штайнер. Но именно он научил меня расширению жизненно-временного пространства.

– Савва Алексеевич, а почему вы не состоите ни в каком антропософском обществе?

– Потому что считаю членство в любых организациях напрасной, даже вредной тратой времени. В каждой общине рано или поздно непременно возникают непонимания, разночтения, предвзятость и, как следствие, перетягивание одеяла на себя, негласная борьба за пальму первенства. Послушаешь и посмотришь порой на иных последователей, группирующих вокруг себя учеников, и с горечью вспоминаешь о химической формуле, по которой отборное вино переходит со временем в уксус. В вопросах познания мира я всегда стоял и продолжаю стоять на позициях здорового индивидуализма. Читайте первоисточники, общайтесь с Великими Учителями прошлого тет-а-тет. И каждый получит то, что необходимо именно его уму и его сердцу. Хотя меня порой может обу ревать излишняя категоричность, я не вправе навязывать вам свой взгляд на различные, в том числе антропософские, сообщества и организации. Но я и вправду искренне полагаю, что для проникновения в суть явлений, понимания их сердцем нужно пройти нелегкий, но непременно индивидуальный путь. Осторожные и боязливые предпочитают сбиваться в стаи – и нередко со временем отступают. Пытливые и смелые идут своими дорогами, порой спотыкаются и падают, но именно они чаще других достигают вершин.

Каждому из нас необходимо переосмыслить, переоценить роль и значение собственного персонального духовного начала, пройти через анализ индивидуального «я», попросить прощения у Создателя и друг у друга за проявленное в веках беспредельное хамство и немедленно начать с чистого листа, но уже в более высоком духовном измерении, замешенном исключительно на Любви. Необходимо в конце концов вспомнить, что в начале было Слово, и вернуть слову РЕНЕССАНС его истинное духовное значение. Это и будет то самое золотое сечение, к которому человечество шло веками – через страдание, кровь, насилие, через многовековые религиозные распри.

– Савва Алексеевич, а вам не кажется, что все это чистой воды утопия, что несовершенное человечество скорее исчезнет с лица Земли, нежели успеет переосмыслить то, что на ней сотворило?

– Похоже, вас не удовлетворил мой ответ, тогда считайте сказанное мной всего лишь утопическим рассуждением вслух, эмоциональным желанием наивного престарелого доктора. Но знайте, что все и всегда в мире начиналось именно с желания. Толчком к сотворению мироздания явился чей-то вдох-выдох, предваренный желанием. Не иметь желаний – мертвый, лживый призыв. Путь развития человечества пролегает через воплощение его желаний, но истина в том, что желания должны быть пропитаны духом любви и созидания.

«Ну, я и разошелся, ешкин кот, сам от себя не ожидал, – покачиваясь в вечернем вагоне метро, оглядывал доктор устало-печальные лица незатейливо дремлющих пассажиров. – Загрузил слушателей, мало не покажется. Начал с сердца, закончил вселенскими смыслами. Предстал прямо-таки проповедником. Может, переборщил? Хотя отчасти сами напросились. Надеюсь, простят».

Дома, около полуночи, он решил послушать Моцарта. Давно не слушал его, а тут вдруг захотелось расслабиться, снять напряжение. Доктор неожиданно понял, что очень устал. Кто поможет, если не Моцарт? Выпил на кухне сам с собой пару рюмок водки, закусил чем-то незатейливым, обнаруженным в холодильнике, потом заварил крепкого чаю, вернулся в комнату, устроился в любимом дедовом кресле. Среди дисков мелькнуло суровое лицо Вагнера. «Не-ет, сегодня не ты, дружок. Тобой вряд ли утешится сердце. Сегодня только Моцарт». Доктор вложил диск в выплывшую навстречу пластиковую ладонь, нажал «пуск», приглушил звук, чтобы не потревожить жену, и погрузился в нирвану музыки, в ее филигранную глубину и легкость. Со звуками оркестра в душу потихоньку возвращалась невыразимая легкость бытия, и сердце, вбирая энергию гения, наполнялось лучшим для себя допингом – радостью.