Елена Котова - Акционерное общество женщин

– Смотрите, Ника! И Милана. Кыса, а вон и Настя! – воскликнула Полина. – Девчонки! Это же все наши клиентки!

– Это Белякова всех организовала! – кричала Катька. – Вот баба, конь с яйцами!

– Пока мы тут революцию, как пирамиду, сначала собирали, а потом рассыпали, женщины сами, без нашего участия, на дело организовались. Что значит просвещение! – Полина пыталась всех перекричать. – Глянули в Интернет и смекнули. Защищают себя, свою свободу и наше общество!

Мужчины на экране не могли отвести взгляда от извивающихся в танце перед их глазами сотен женских тел, краники выпадали из их рук. Марина в танце приблизилась к мужику, державшему плакат с требованием памятника Аристотелю. Вырвав плакат, она прижалась к мужчине, потом оттолкнула его от себя, взмахнув волной волос. Милана, Ника, Настя, другие женщины – и молодые, и не очень, но все очаровательные, – разбирали мужчин по парам. На секунду все замерло. Смолк «Караван» Эллингтона, над площадью повисла тишина. Но тут же ее взорвал иной ритм и иная мелодия:

Через минуту вся площадь дружно отплясывала ламбаду. Женщины задавали ритм, подталкивали бедрами партнеров, заставляли их вовремя делать нужное па, незаметно для мужчин помогали им менять руки, подставляли им плечо. Еще несколько минут назад дышавшая агрессией масса мужчин сейчас крутила бедрами совсем по-иному, повторяя движения женщин, старясь попасть в такт. Марина, не спуская руки с плеча своего партнера, начала движение вниз по спуску. За ней последовала пара Миланы, Насти, Ники… Пары цепочкой спускались вниз к реке, огибали по набережной храм, держа курс на Кремль, а оставленный посреди брусчатки бумбокс продолжал орать: «Я хочу целовать песок, по которому ты ходила…» Женщины уводили мужчин за собой. На площади валялись брошенные краники и плакаты. Очнувшийся комментатор затараторил вновь:

– Вы согласитесь со мной, дорогие телезрители, – прекрасное зрелище. Женщины и мужчины вышли сегодня на площади Москвы и других городов, чтобы устроить радостный праздник, с шутками, смехом, танцами. На этом мы заканчиваем репортаж и желаем вам и вашим семьям любви и радости. Хорошего вам воскресного вечера, дорогие телезрители!

– Видать, редактор в студии опомнился, мгновенно перестроился и стал наговаривать комментатору новый текст. Враг не прошел. Победа осталась за нами! Нет повода не выпить. – Алена показала Мэтью на опустевшие бокалы.

Мэтью и Шурик бросились на кухню за шампанским. Полетели пробки в потолок, основательницы повскакали с диванов с криками: «Да здравствует ура!»

– Ну вот! А ты говорила, Кыса, что женщина не сможет мужика вести в полонезе. Белякова показала, как они у нас ламбаду отплясывать будут! – отсмеявшись, сказала Ирина. – Ну что? Вернемся к празднику?

– Мы на Итальянском дворике остановились…

– Да, но я настаиваю, Кать, чтобы прямая трансляция праздника вошла в переговорный пакет, – перебила ее Степанова. – Всего полтора месяца осталось. Этот флеш-моб еще будет у всех в памяти. Тут – лубок, народное гулянье, а у нас сдержанное возвышенное действо. В сознание нации это врежется надолго.

– Пока гости будут съезжаться, а наши бандерасы аперитивами всех будут обносить, пусть на лестнице стоит какой-то бас и поет: «Сатана там правит бал, там пра-а-вит бал…» – Полина вспомнила слова Вульфа.

– Не очень оригинально, но, думаю, в заимствовании нас упрекнуть будет трудно, – в свойственной ей манере заявила Кыса. – Когда все соберутся, первым делом – речи. Не будем сначала за стол сажать, как это принято у других. Сначала пусть отдадут должное празднику, расскажут, как здо́рово, что «все мы здесь сегодня собрались». Тем более раз прямая трансляция. Катька в ответном слове должна по сути сформулировать наш манифест. И тут же полонез. В первой паре – Вульф-Бобоевич с Полиной. Потом Катька, ну… я не знаю с кем, наверное, с самым главным лицом, который к нам «оттуда» пожалует. Потом Алена с Опанасом, конечно. Потом я, а я с кем? Да хоть бы с Костей. Все-таки не последний человек, пусть видит, что я ему все прощаю и поддерживаю, как и всегда. Потом Мэтью с самой главной, наиглавнейшей ВИП-клиенткой.

– Ты кого имеешь в виду?

– Не ту, Алена, о ком ты подумала. Мы ж теперь в телевизоре! На всю страну гремим. Это, считай, вопрос решенный, как ты говоришь. Мэтью пойдет в паре, например, с Надеждой Константиновной. Она вполне ничего теперь стала, сочная такая, давно не вобла. Пойдешь, Мэтью?

– Пойду, пойду.

– А еще фейерверк нужен! Это всенепременно! – вспомнила Полина. Ракеты, звезды и эти, как их, шутихи… Шурик, а что такое шутихи? Но это обязательно нужно! Шутихи… Как же без шутих…

– В садике перед музеем, что ли? – спросил Александр.

– Какой ты прозаичный. Если нужен фейерверк, найдется где устроить. Как все из-за стола выйдут, так, чтобы в дурацкие разговоры мужские не пускались, сразу на воздух, фейерверк смотреть…

– Стилиста я приведу одного на всех, но самого лучшего, – перебила ее Алена. – Ему надо поставить задачу украсить бал, а не только нас самих. Нами украсить бал, в каждой показав лучшее.

– Умоляю, поменьше черного, – простонала Катька. – Не могу я на эту униформу черных платьев на бабах смотреть.

– Черное только на мне, – безапелляционно произнесла Алена. – Себе я изменить не могу. Черный – это мой почерк, signature style Васнецовой. Но чтобы больше черного ни на ком. Думаю так. Полина – это точно голубой, и обязательно от Christian Dior, что-то нежное, с белыми кружевами. Это первая пара. Опять-таки чтобы напоминало барокко, стиль полонеза. Дальше Катька в красном.

– Не хочу в красном, что вы из меня революционера делаете, красного комдива с шашкой.

– Глупая, красный – это про власть. И тебе очень будет хорошо, к карим глазам. Это должно быть Valentino, у него самый чистый красный цвет. Совершенно гладкое платье с чуть расширяющейся книзу юбкой. Черные туфли, на шее либо черный жемчуг… нет – это будет выглядеть пафосно и старомодно. Лучше узкая черная бархотка с золотым медальоном. Чтобы такая властная сила исходила, но чуть-чуть со штришком то ли цыганки, то ли испанки. Контраст с первой парой, с нежной Полиной. Потом мы с Опанасом, это я уже сказала, только черное. Дальше Кыса… Либо в бледно-золотом, но тогда непременно от Chanel, с ее характерными лепестками мохнатенькими, либо в зеленом… Но тогда только Gucci, у него зеленый всегда насыщенный, богато-изумрудный, но не темный.

– Лучше в Chanel, золотое после черного будет лучше смотреться.

– Не уверена. В зеленом больше драматургии, золотой как раз после черного может смотреться обыденно. С зеленым хорошо много золота на шее или золотую цепь в качестве пояса… Нет! Лучше, если золота будет совсем не много, только чтобы чуть оживляло блеском. Точно! Тебе надо зеленое платье, а на шею зеленое колье из изумрудов в золоте.