Валерий Антипин - Хоровод

Начало девятого. К десяти часам всё окончательно решится. Это связано не с делами или бизнесом, а непосредственно с ним – Григорием. Никто из тех с кем ему приходилось пересекаться, не подозревал о его решении. Оно принято давно, ожидая момента. Менять что-либо он не собирался.

За прошедшие деньки многое изменилось. Незначительный сдвиг и последствия зашевелились как потревоженные черви. Долгожданное известие радовало, а тайну, которую он скрывал, вскоре перестанет быть таковой. Да и какая это тайна для него. Его считали холостым, даже не догадываясь о женщине и единственном человеке, которому он доверял, недосягаемому для всяких кругов и сплетен. Холост – да, но не совсем.

Встречались они редко и то по возможности, тайком, но каждая встреча дарила что-то особенное и незабываемое. Успокаивала, убаюкивала разговорами и заботой о любимой.

Прямой участок в пять шагов. Гладкий и чистый как бывшие помыслы Гриши. От них осталась чистота, сияние, прозрачный след и корзина страха. О чём он когда-то помышлял, оказалось ерундой, не имеющей ничего общего с действительностью, какой-то скользкой, равной обману. За безупречностью и роскошью пряталась жизнь не соответствующая представлениям Гриши. Он разделил её на две части, и они не соприкасались. Одна походила на эти гранитные ступени, по которым поднимаешься на самый, самый верх без оглядки, а другая тем самым вложением, которое берегут и скрывают, похлещи неуплаченных налогов, левых дел и инвестиций. Так он считал и всё, что сейчас происходило, подтверждало опасения.

Григорий глянул на уборщика в серой спецодежде, неторопливо подметающего площадку перед дверьми.

«О чём он мечтает?», – спросил себя он.

Ответ показался ему очевидным, пришедшим ниоткуда и как по волшебству. О чём может мечтать человек с пустыми карманами. Наверное, завидует таким как он, а было бы чему, не подозревая, какой это омут. Забываешь обо всём, потом и себя. Вспомнишь – вздрогнешь. Немногим удаётся ускользнуть, но он всё-таки попробует. У него должно получиться.

«Знал бы уборщик, о чём мечтаю я, удивился. Жизнь такая абсурдная. Желаем то чего у нас нет или недостаточно, а заимев, подсчитываем убытки никоим образом не связанные с приобретениями. Да и все приобретения ничтожны кроме одного, на которое без сомнений нежалко потраченных лет», – рассуждал Григорий, подходя к разъезжающимся стеклянным дверям.

Его тень вползла тихо и бесшумно между плиткой и стеклом.

Появился охранник, проводил его взглядом и ничего не спросил. Звуки шагов зазвенели в пустоте вестибюля, такой же печальной, как и думы Григория. Завтра он сюда уже не придёт, не откроет кабинет и не усядется в кресло.

«Будь оно проклято! Словно и не жил, – выругался он. – Поскорей бы десять и убраться отсюда навсегда. Оксана в пути, её встретят. Она с ним, навсегда, за него».

Они не расписаны. Свадьбу переносили из года в год, потом привыкли, и как выяснилось к лучшему. Умудрились, чтобы об этом не узнали, не пронюхали. Мало ли что. Иначе нельзя, иначе могила. Дочь подросла и с Оксаной уезжает из страны. Здесь им не быть, не жить, не стать счастливыми. Шесть лет прожито не зря.

Вестибюль наполнялся людьми, разговорами, шелестом костюмов, юбок, бумаг, а Григорий даже не заметил этого. За годы привык не замечать повседневных вещей, лиц и блеска. Его голова была занята совсем другим. Не упустил ли он какой-нибудь мелочи, какого-нибудь незаметного нюанса, скрытого от разумности, взора. Потянут и распутают клубок гадостей. Они в этом мастера. Он постоял и подумал.

Гадостями Гриша не увлекался.

«Хвостов нет. Ни малейшей зацепки», – зашёл он в лифт.

В данный момент Оксана любовалась облаками. Подумав о ней, Григорий будто согрелся, расслабился в тепле её объятий. Холод здания отступил, льды атмосферы растаяли. Куда не глянь важность, и деловитость режет глаз. Отступили и сомнения. Никакого большого секрета в этом нет. Настоящее само по себе способно творить с людьми чудеса, самые обыкновенные и простые, необходимые людям. Подпитывать энергией и силой. Гриша убеждался в этом сам.

Его квартирку сейчас усердно шмонают в поисках компромата, которого нет. Найдут десятку штук евро, папку с бумагами не имеющих цены, позолоченные часы. Богатство холостяка и затворника. Затем будут поджидать для последнего разговора. Ни до чего не докопаются, он продумал каждый шаг.

«Всё будет нормально», – успокаивал он себя.

Лифт поднял Григория на седьмой этаж. Дверцы тихо разъехались, и он шагнул в коридор. За спиной зашушукали, рук не протягивали, вздёргивая с гордыней носы, косились, а буквально на днях чуть ли не кланялись в ножки. Теперь это их дело.

«Какая прекрасная фраза: „Их дело“. Она прекрасная, да!», – радостно подумал Григорий, ничем не выразив этого внешне.

Для всех он выглядел расстроенным, бледным и подавленным.

Дверь приёмной. Секретарши на месте не было, на её столе трезвонил телефон. Григорий вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь.

«Два часа и баста, – подумал он. – А далее… Далее по расписанию».

Беги Гена, беги.

«Почти год бегаю, скрываюсь. От собственного кэша мне не убежать. В детстве читал сказочку о наглой, развязанной тени, которая сбежала от какого-то аутсайдера, но вот возможно ли сделать наоборот. Думается, что нет. Эх… Была бы у меня такая возможность. А у меня, её нет и взяться ей неоткуда. В чудеса я не верю. Так что… беги, беги Гена и не оглядывайся», – размышлял он.

Привычка дело хорошее, но в его случае это становится образом, стилем жизни. Не потому, что он сам так хотел. Нет. Совершил ошибку вот и бегает. Прячется.

Инной раз, подумает:

«И от чего же я бегаю?».

От властей, страха, который по существу уничтожил жизнь. Ту жизнь, каким-то невероятным образом всё ещё не покинувшую скитальца, обречённого вынужденно скрываться до конца своих дней. Или себя самого, способного на жестокость. Месть. Что же хуже? Не один ли чёрт. Бегать придётся в любом случае. Шкурный вопрос.

«Ты вот вроде бы и на одном месте, а внутри тебя такая кутерьма, что за минуту можешь побывать в разных частях света, даже не заметив этого. Таково уж свойство ума, будь оно неладно», – Гена вытерся полотенцем и вернул его на место.

Посмотрев на своё отражение в зеркале, он недовольно поморщился и вышел из ванной, оказавшись в узком коридоре гостиничного номера.

Очень громко сказано о когда-то переделанной общаге, но местечко как раз для таких как он. Никаких лишних вопросов. Сутки и отчаливай.

«Если уж и рассказать о непосредственном действии, прикидываться научился. Жить захочешь, не только этому научишься. Бегать и прыгать будешь. Понадобится, афишей на столбе станешь», – вытянув руку, он щёлкнул клавишей выключателя.