Екатерина Полухина - Последняя пристань «Тепло и уют». Жизнь прожить – не поле перейти

Ну не верилось ей, что в этом заведении может быть хорошо этим потухшим и глазами, и душой людям. А Западня всё выворачивалась наизнанку, расхваливая всех своих сотрудников, да и себя, тоже не забывая.

Вот, если бы немножко денежек нам, так мы бы совсем зажили отлично, – тараторила она. Ведь мне и самой так хочется помочь этим беднягам, но где же взять средства, если у меня зарплата с гулькин носик, – плакалась она. В бюджете, ни каких дотаций, а что было положено, выбрали давно.

Вот, если бы и она закатывала глаза под лоб, показывая этим верх блаженства, уж я бы тогда развернулась. Уж я бы тогда развернулась, – повторилась она. Я бы сделала оазис в пустыне для этих бедолаг.

Ведь сколько им осталось? А живут в таких условиях, что некоторым хочется уже быстрее туда и она показывала глазами полными слёз вверх, из чего нужно было понять, что на небо.

Говорят же, что только там нет проблем. Но и здесь тоже можно жить прекрасно, если бы нашёлся человек добрый, – и она засмеялась, и богатый. Да, чтобы смог расстаться с денежками своими ради этих несчастных бедняжек.

И она ещё раз пустила скупую слезу и щедро вытерла её идеально чистым платком, по всей видимости, никогда не исполнявшим свои прямые функции раньше.

Нина Ивановна впечатлилась рассказом директрисы, хотя и без её излияний всё было видно и так. Да ей и не жалко было своих кровно заработанных. Ей просто не хотелось, чтобы её деньги, совсем не так уж и легко заработанные, попали не по назначению. Она никогда не была жадной, но всегда хозяйственной и справедливой.

Наверное, поэтому – то эти деньги у неё и были. И отдать их, просто так какому – то хапуге, ей совсем не хотелось. Но она вела себя тактично и только попросила Маргариту Сергеевну, показать её владения.

Та, с каким – то пылом и жаром тут же вызвалась сама сделать это и повела новую курочку Рябу, показывать покои (так назывались комнатухи) старых, больных людей, которые по каким – то разным причинам попали сюда.

Всё было убого, сиро и настолько неприглядно, что у женщины заныло сердце. Ей стало просто страшно, видеть всё это и даже появилось ощущение, что это касается лично её. Будто она сама здесь живёт, в этом богом и людьми забытом захолустье. В этих комнатах отдыха, спальнях, коридорах, санузлах. Она передёрнула плечами, словно замёрзла, хотя на улице стоял месяц июнь, выдавшийся в этом году несказанно жарким, от чего и в этом здании было невыносимо душно.

Дом был огромен. Раньше здесь находилось какое – то предприятие технического назначения, не пригодившееся видно новым хозяевам, и они выделили его, как раз по назначению. Для тех, кто уже не имеет силы ни позаботиться о себе, ни претендовать на что – то более сносное, ни постоять за свои права.

Высокие потолки создавали впечатление, что здесь живут не люди вовсе, а муравьи. Комнаты раньше, по всей видимости, были цехами и их перегородили простыми листами ДСП на маленькие клетушки. Человека на три, четыре, а то и пять.

Кровати здесь были с далёких советских времён, что раньше стояли в больницах и детских садах. На окнах старые, разные по фактуре и цвету занавески. Такие же покрывала на кроватях. Стулья по количеству жильцов, столик.

Телевизор, старенький и ещё ламповый, находился в небольшом холле, если так можно было назвать своеобразный отсек помещения, где на данный момент, ютились несколько человек обоих полов. Они обсуждали фильм, только что просмотренный ими.

Нина Ивановна и сама очень любила старые советские фильмы за то, что они были полны глубокого смысла. Вот и теперь эти люди – тени, как бы анализировали игру героев, и горячо споря, в большинстве, защищая слабую сторону.

Фильм назывался « Два капитана» – советский шести серийный цветной приключенческий, по одноимённому роману Вениамина Каверина, снятый в 1976 году и ставший последним для режиссёра Евгения Карелова.

Правда, телевизор, который стоял у этих стариков, не давал им возможности насладиться красками, потому, как был черно – белого изображения. Да, они уже привыкли к серой жизни и, как бы не замечали этого. Главное сюжет, а краски? Каждый видел этот фильм, в своём любимом цвете.

Завидев же, идущих директора и незнакомую женщину средних лет, они притихли и заискивающе стали ждать, что потребуется от них. От них требовалось, подтвердить, как ужасно плохо живётся им здесь, не смотря на старания персонала и руководящих лиц. Что они и сделали незамедлительно.

Западня удовлетворённо крякнула и повела Нину Ивановну обратно в свой кабинет. Та, записав кое какие данные себе в блокнот, стала прощаться с Маргаритой Сергеевной, сославшись на занятость, но пообещав, что дело за перечислением определённой суммы не станет и помощь им придёт буквально в ближайшие дни. Выходя из кабинета, она улыбнулась Западне и пообещала, навестить их в скорости ещё раз. Да, мы теперь будем встречаться часто, сказала она директрисе этого будущего оазиса и поторопилась на выход.

Маргарита Сергеевна поняла это по – своему, так как знала, что спонсоры строго контролируют, куда и как расходуются их вложения. Но, она работала на этом месте слишком долго и знала правила всей этой игры. Уж кто только не приезжал к ним с всякими там проверками, никаких нареканий и нарушений, никто и никогда не находил.

Нищета, она и в Африке – нищета. Что взять с неё. Этого нельзя спрятать и нельзя не увидеть. А, если, это ещё и представлять умело, так тут уж и слепой даже у зреет. А, Маргарита Сергеевна была в таком деле профи. И профи со стажем, иначе она не работала бы уже здесь. И причём, давным давно.

Все кто стоял выше неё, были довольны, этой расторопной и предприимчивой дамочкой. Она умела найти ко всем подход. Да не подход, а подъезд с всякими подношениями, которые были не лишними для каждого из них. Хотя, если разобраться, как следует, всем им хватало с лихвой всего, но жадность, она не имеет границ. Это болезнь своего рода.

Ну, а те, кто стоял на самой нижней ступени этой пирамиды, они здесь не значили ровным счётом ничего. Это только весь сыр – бор из – за них затеян, чтобы отмыть определённые суммы. Которые, попадали прямиком, в карманы руководителей этих структур. А сами старики здесь значились не больше мусора, что выносили служащие каждый день из этого приюта. В общем, жизнь у всех шла своим чередом.

По возвращении домой Нина Ивановна, почувствовала себя совершенно больной. Но болело у неё не тело, хотя болячек хватало. Болела у неё душа за тех, кто остался там, в том огромном- огромном доме, где нет ни удобств, ни тепла. Сердце её обливалось кровью за всех этих стариков.

Ну, в чём, в чём они провинились, разве только в том, что стали старые и слабые? Так ведь это ждёт каждого смертного. От этого никто не застрахован. Ни здоровые, ни больные, ни бедные, ни богатые. Мы ведь не знаем, ни когда родимся, ни когда умрём.