Катя Стенвалль - Практика предательства и другие истории девяностых

– Ребята, идите чай с тортом пить!

Так начались наши с Игорьком отношения. Точнее, наши одновременные совместные мучения. Нас заставляют общаться друг с другом. Мама настаивает на том, чтобы мы с ним встречались дважды в неделю и культурно проводили время. Она даёт нам бесплатные билеты в театр, на выставку, на концерт, в музей, или в кино. У мамы везде знакомые, ей ничего не стоит достать билеты. Игорёк приходит прилично одетый, аккуратно причёсанный, он всегда приносит с собой цветы. Ничего особенного, скромный, но симпатичный букетик, подходящий случаю. Гвоздички, хризантемки или астрочки. Он всегда отдаёт цветы моей маме. Потом он ждёт, пока я закончу одеваться, и мы вместе уходим. Потом мы молча едем в автобусе, а потом пару часов сидим в театре. В антракте он покупает мне лимонад и пирожное. Мне этот лимонад в горло не лезет! И всё время представляется Люба. Как много всего весёлого мы могли бы придумать в этом театре, в музее, на вернисаже. Уж мы бы время не теряли! Если бы вместо Игорька была Люба, если бы…

Если бы только все оставили нас в покое! Какое им до нас дело? Если бы Люба могла совершенно спокойно, не прячась, заходить за мной, дарить маме букетик цветов, ждать, пока я оденусь, и потом мы вместе пошли бы в театр… Сидели бы вместе в зрительном зале, а в антракте пили бы лимонад с пирожными. Она бы меня отводила и приводила, она была бы тем человеком, с которым я культурно провожу вечера.

Мне так скучно с Игорьком, просто ужас. Каждая минута с ним, как пытка. Я не могу дождаться, когда уже спектакль закончится, и мне можно будет пойти домой.

Я помню этот мучительный вечер, как сейчас. Мы только что отсидели три часа в театре, смотрели пьесу Чехова «Дядя Ваня». О Господи, ну почему они все там в пьесе такие сложные? Зачем все эти невероятные страдания и терзания? Почему герои пьесы не могли просто сказать: «Ладно, фиг с вами, я больше не хочу в этом участвовать, отстаньте все от меня?» Почему? Я не знаю, но у меня просто волосы дыбом встают, когда я об этом думаю. Ну, видимо, мы живём в разных мирах, в разное время. Наверное, они не могли так сказать.

И мы с Игорьком тоже не можем так сказать, хоть живём и не в Чеховское время. Спектакль закончился, в антракте я получила мой лимонад и пирожное, а теперь мы оба идём по заснеженной улице в сторону метро. Мимо нас проходят весёлые нарядные люди, тоже из театра. А мы идём, еле волочим ноги, и мне хочется плакать. Не знаю, хочется ли ему, наверное да, судя по его виду. Я говорю ему:

– Тебе понравилось?

– Не знаю…

Как же с ним тяжело! Он идёт рядом со мной, капюшон надвинут на самые глаза, ресницы опущены, взгляд в землю, руки в карманах. Кажется, он так хочет отгородиться от меня, так хочет убежать. Как будто бы я силой держу его. Но он мне не нужен, ни капельки не нужен, мне нужна Люба! Я больше так не могу, говорю ему:

– Игорь, я не хочу ходить с тобой в театр. Совсем! Меня родители заставляют, потому что я стала встречаться с девочкой. Я не хочу тебя мучать! Но какой у нас выбор? Мы должны пока что встречаться, понимаешь? Это временно. Не надо меня ненавидеть, пожалуйста. Давай что-нибудь такое придумаем, чтобы пережить это время. Потом родители успокоятся, им надоест, и мы снова сможем жить нормально.

Он отвечает, глядя в сторону:

– Сможем жить нормально? Только не с моими родителями.

– Да, но потом мы станем когда-нибудь взрослыми, а родители – старенькими. Они не смогут вечно нас заставлять.

Игорёк пожимает плечами:

– Ты не знаешь моих родителей.

Мы идём дальше в молчании. Игорёк провожает меня до дома и сдаёт на руки моей маме. Из одной тюрьмы – в другую.

Сегодня я кое-что узнала. Может быть, это нам поможет освободиться. Я видела, как моя мама давала Игорьку деньги, пока я одевалась, чтобы идти в театр. Она быстро и незаметно сунула ему в руку несколько бумажек. Видимо, это плата за цветы, за проезд и за лимонад с пирожным. Интересно! Значит ли это, что мама наняла Игорька на роль моего ухажёра, тогда как он совсем этого не хотел? Может быть, после покупки лимонада там оставалась ещё сумма, чтобы оплатить его услуги? Лишь бы я не встречалась с Любой. Не знаю, почему, но меня это обрадовало. Я и раньше знала, что Игорёк встречается со мной не по своей воле, но теперь у меня было официальное подтверждение, теперь у меня были доказательства. У меня были развязаны руки. Теперь я знала, что не разобью ему сердце, если откажусь с ним встречаться. А разбивать ему сердце мне не хотелось. За что? Он ведь не сделал мне ничего плохого. Он сам оказался в такой же ситуации, как я. Я не хотела быть с ним жестокой.

И вот однажды он снова зашёл к нам домой, получил от моей мамы деньги и стал ждать, когда я буду готова. Мы вышли из дома и поехали в центр. Дошли до канала Грибоедова. Игорёк, как обычно, смотрел в сторону и старался не встречаться со мной глазами. Я остановилась и взяла его за рукав куртки:

– Ты очень расстроишься, если мы не пойдём сегодня в театр?

– Нет.

– Я больше не хочу с тобой встречаться, это понятно?

– Да.

– Я видела, что мама давала тебе деньги. Отдай мне половину, пожалуйста. И иди, куда хочешь, но в девять мы должны встретиться у метро. Ты отвезёшь меня домой.

Он без слов протянул мне несколько бумажек. Потом я пошла дальше, а он остался стоять у набережной канала Грибоедова.

В девять он ждал у метро, как и было условлено, и отвёз меня домой, где, как обычно, поздоровался с моими родителями, поблагодарил за билеты и уехал.

Вот так мы теперь и живём. Дважды в неделю ездим в город с Игорьком, где я оставляю его одного. Он даёт мне деньги, и я ухожу. Потом мы встречаемся с Любой и делаем, что хотим часа четыре, а потом я прихожу к метро, где меня уже ждёт Игорёк, и мы едем обратно. Там он сдаёт меня маме и уходит. Раньше я врала насчёт поэтов Серебряного Века, а теперь вру о том, что мы видели в театре, и понравилась ли нам постановка.

С Любой, как обычно, всё просто здорово! Нам так невероятно весело, когда мы вместе! Но, как ни странно, меня стало интересовать, что делает Игорёк в течении этого времени. Может быть, гуляет по улицам? Сидит где-то на скамейке и читает? Тоже с кем-то встречается? А может быть, просто стоит и ждёт у метро четыре часа? Люба сказала:

– Малыш, ну какая тебе разница? Что бы этот придурок там ни делал, главное, что он нас не достаёт.

Ей легко говорить! А мне он уже стал не совсем безразличен, мы провели вместе так много тоскливых, мучительных часов, что я не могу воспринимать его, как чужого человека. Он мне не совсем чужой. Люба бесится, когда я говорю об Игорьке, она ревнует.