Лариса Розена - Удивительные зигзаги любви

Очень нравится мне и его второй концерт для фортепьяно с оркестром. Он вызывает в душе сильные эмоции.

Да и первый концерт для фортепьяно с оркестром великолепен!

А Литургия и Всенощная, написанные им для церковного хора? Хороши! В своё оправдание скажу только, слушая музыку Петра Ильича Чайковского, я, как комета, устремляюсь вверх, и, прорывая земную оболочку, лечу всё вперёд. Цель моя – очищение. Желаю, чтоб и другие люди отрывались в своих мечтах иногда от земли, улетали в другие миры, и, обогащённые, свободные, жизнелюбивые, возвращались обратно на землю, делая её лучше и прекраснее!

Пётр Ильич Чайковский не заурядный, маленький человек, он – целая вселенная. Если у писателя, композитора, художника нет крыльев, то он – никчемный человек, как творческая личность…

Помню, мне трудно было оторваться от его четвёртой симфонии, подаренной мене! Вставала утром – и вновь за рояль – наслушаться не могла… Именно такая музыка нам необходима, она зовёт к очищению, а не к спокойному созерцанию. Ах, как тяжело у меня из-за него на душе! Ведь он, по сути, одинок, у него нет настоящих доверительных друзей, привык, словно ребёнок, изливать свою душу мне… Мама его рано умерла. Он очень тосковал по ней. А что такое жить без материнской любви на свете? Ему её очень не хватало… Может, во мне он искал эти ласку, поддержку… А, может, и любовь? Души не чаял он и в своей сестрёнке, но она жила со своим семейством в Каменке, не наездишься. И рано умерла. Он тогда сильно переживал. Да ещё иногда слуге Алёше плакался. Но из этого сочинили целый ворох сплетен… Вывели, что когда того забрили в солдаты, Пётр Ильич сильно переживал и плакал. Это мол, из-за его запретной любви к Алексею. Не понимают люди, Чайковский всех любил и всем сочувствовал. Его сердце полыхало любовью не только к отдельным людям, ко всему человечеству! Без великой любви, не напишешь великую музыку!

Я же, как безжалостный человек, прогнала его! Он страдает сейчас из-за этого, не может опомниться, прийти в себя… Я-то это понимаю, чувствую… Но и вернуть уже ничего нельзя… Сама не смогу, домашние не позволят… А ведь когда-то, чтобы быть к нему ближе, даже женила своего сына на его племяннице. Но та, к сожалению, оказалась недоброй, держит сына под своим каблуком!

На какие только ухищрения я не шла, чтоб быть поближе к нему! И сейчас – в сердце только он, всё он… Как увлекательно было с ним переписываться! Много узнавала о нём нового, интересного. Поддерживали друг друга… И вот – разрыв. Я оказалась фарисейкой, как другие… Каково ему понимать это после стольких лет нашей искренней дружбы и духовной близости?! Он – необыкновенный!

Ведь гении – это люди, отмеченные Богом! Цель их жизни – исполнять своё предназначение на земле. В древних китайских сказаниях я читала, когда человек делает нечто совершенное, ему завидуют сами «боги». И чтобы их обмануть, прекрасную фарфоровую чашечку, изготовленную гончаром, покрывали сеточкой морщин, дабы те не заметили её совершенства. Это – нечистая сила из зависти пытается свести на нет труды одарённых. Да ещё злые люди губят клеветой. Ибо деяния гениев велики, своим огнём они воспламеняют в людях тысячи ответных огней, рождающих желание стать совершеннее. Отсюда – зависть бездарных! Гении не присваивают чужие идеи, кровью своей души, они творят неповторимое… На них и обижаться нельзя, они несут для людей свой огонь голыми руками, обжигаясь и сгорая! Тяжёл путь настоящего художника! Он напоминает путь Христа! Все унижают, заушают, распинают, а он идёт, идёт, опустив голову. Он старается для человека, а человек не понимает, истязает, радуется, если художнику плохо: наконец-то он достиг цели, уколов того в самое сердце! А страдалец только смотрит на нас и задаёт молчаливый вопрос: «За что?». «За то же самое, за что и Христа распяли – не неси Истину! Вот за что!».

Нет, обыватель никогда не поймёт творческую личность! Его интересует ни его творчество, а гаденькие сплетни о нём, дабы его развенчать. Если не нашли ничего подходящего – не беда, сами придумают! Вон как брат сказал мне:

– Голубушка, тебе надо отвадить его от дома окончательно, иначе потеряешь свой престиж! Он погибший человек!

– Благодарю, дорогой, но позволь мне самой разобраться во всём! – Он же вновь за своё:

– Смотри, конечно, сама, но учти – это очень серьёзно!

Хорошо в своих офортах отразил злословящий облик обывателей великий испанский художник Гойя. Кровь стынет в венах от ужаса, лицезря их!».

О, как она могла, всё-таки, так погорячиться? Ей непереносимо расставание с ним! Она не может его забыть, мысли все о нём! Что же делать? И так было все двенадцать лет их духовной дружбы. Она вдруг вспомнила, как совершенно сходила сума, когда он внезапно женился! Тогда она чуть не заболела горячкой. А когда он стал разводиться, она была на седьмом небе от счастья, дала ему десять тысяч рублей на развод. Но, к сожалению, хитрющая девица не желала разводиться. Она постоянно мучила его своим гаденькими «догадками», поборами, доводя до умопомешательства! А ведь она даже ни одной ноты из его сочинений не прослушала, однако нагло объясняясь ему в любви! Вот как поступают такие мещаночки! Даже считаясь его женой, стала сожительствовать с другим человеком, прижила двоих детей, сдала их в приют. В конце концов, попала в сумасшедший дом. И с такой «женщиной» связался её горячо любимый композитор… «Боже, сколько и у него было горя! Ведь он хотел в молодости жениться на певице Дезире. Но Рубинштейн, с коим он дружил, не дал осуществиться его мечте… Чайковский, вспоминая её, всю жизнь плакал втихомолку… Мне ученик его рассказывал:

– Пётр Ильич сильно страдает из-за разрыва со своей бывшей невестой – певицей Дезире. Говорит, она – необыкновенная женщина!

Я ему ответила тогда:

– Вы уж старайтесь сразу переводить разговор в другое русло, ежели так горьки его воспоминания…

Честно признаться, она не красавица, но голос – ангельский! Счастье уже почти находилось в его руках, но растаяло, словно облачко! Она не стала долго ждать, когда состоится их бракосочетание и вышла замуж за певца из своих.

Вот Вам и всякие «отклонения», о коих Вы судачите, господа хорошие!», – задумывается, вытирает кружевным платочком затуманившиеся глаза, лицо становится нежнее, мечтательнее. Она пишет…

«Вечереет. Тихо и мягко, словно старость, подкрадывается ночь. Я мечтаю. А в них? Ты… И нет для меня более реальной жизни. Может, ты умер, я же разговариваю с тобой на языке души? Я живу пока, но ничто не существует, кроме нас двоих, в моих мечтах… Я что-нибудь сделаю в реальной жизни, отвлекусь и возвращаюсь к тебе. Говорю, советуюсь, смеюсь, слушаю музыку. Нет одиночества. Стены раздвигаются, исчезает холод, не уют, и мы остаемся вне времени и пространства вместе.