Ирина Судакова - Уютные истории

– Вот, матушка, я же сама пострадавшая! С забора свалилась, дед Федос крапивой стеганул, яблоки просыпались, да еще и Митька смеялся. За что меня наказывать? Я уже и сама наказанная. Да даже яблок тех не хотелось, Митяй подбил. Сказал, что девчонка никогда не сможет федосовых яблок натырить.

Отец с матерью переглядывались и отворачивались от страдалицы, пряча улыбки. Но Оленка чувствовала, что уже не сердятся.

Ей вообще доставалось гораздо меньше, чем братьям, которых было пятеро, и все они были уже при деле. Даже предпоследний, Мишка, который был старше единственной сестры на два года, уже ходил с отцом на сенокос, бегал с ребятами купаться и задирал нос перед младшей: «Мала еще, вот через пару лет в школу пойдешь, тогда и возьму тебя на озеро».

Про трех старших отец говорил: «Отрезанные ломти», поскольку жили они уже самостоятельно. В отчем доме из детей остались только Григорий, Михаил и младшая Оленка вместе с отцом, мамкой и старенькой бабушкой Ириньей.

И этим утром девочка была абсолютно счастлива: умылась, помолилась, солнышко светит, сарафан красивущий, провиниться еще не успела и, может быть, бабушка ее за брусникой возьмет. Чем не счастье!

И Нина очнулась. От видения или сна осталось послевкусие счастья, которое таяло по мере возвращения памяти. Подсобка. Ступеньки. Труп?!

Стараясь не глядеть в сторону лестницы, выскочила, пролетела три зала, ворвалась в кабинет администратора и нажала на кнопку экстренного вызова охраны. Агентство располагалось через три дома от музея, поэтому два молодца одинаковых с лица в форме появились буквально через пять минут после вызова.

Ниночка взглянула на молодцев, вспомнила любимый мультик, представила, как они скажут: «Что – новая хозяйка – надо?» – и ее накрыла истерика, она начала хохотать, размазывая слезы по лицу.

Через несколько минут, стакан воды и пару салфеток она смогла дать показания, бессвязные и непонятные.

– Ладно, веди, показывай свой труп, – устало и снисходительно проворчал один из охранников.

– Труп не мой, а мужской, незнакомый. Может из конторы какой. Его, похоже, с чердака сбросили.

Они дошли до подсобки, молодцы отодвинули с дороги свою провожатую и первыми вошли в тесное помещение. Два недоуменных лица повернулись к пострадавшей:

– И где труп?

Девушка протиснулась между охранниками и удивленно уставилась на пустую лестницу. Потом подняла глаза вверх – крышка была закрыта.

– Ну как же, он здесь лежал, видите, ведра сдвинуты, они обычно не так стоят, и крышка закрыта, а была сдвинута. Вот здесь лежал. Скрюченный.

Парни синхронно развели руками и один из них снисходительно и как-то успокаивающее, как больному ребенку сказал:

– Шла бы ты домой, красавица! Привиделось что-то. Может от усталости, а может, употребляешь чего?

– Да как вы можете! Я такого страха натерпелась! А вы!

– Вот-вот, у страха глаза велики! – охранники, подталкивая сопротивляющуюся Ниночку, закрыли подсобку. Она обреченно шла, думая, что может, и правда показалось? А может, он совсем и не мертвый был? Очнулся, встал и ушел своими ногами? Ладно. Утро вечера мудреней.

Нина не помнит, когда начала не любить приходить после работы домой. Ее бы воля – оставалась бы ночевать на работе: в кабинете директора такой замечательный диванчик! Она однажды его опробовала, когда Леша напился и устроил дебош с рукоприкладством. Это было в День пограничника. Муж бил себя бутылкой в лоб, разорвал хорошую майку и дал Нине затрещину за то, что она не служила в десантуре, хотя сам в конфетно-букетный период рассказывал про стройбат. Тогда она еле-еле смогла незаметно улизнуть из дома, позвонила директрисе, и та разрешила переночевать у нее в кабинете – мало кто знал, что кабинет директора не имел сигнализации. Потом Оксана настаивала на освидетельствовании – благо шишка на затылке была ого-го! – и на разводе. Ниночка подумала-подумала и отказалась – ну, кому она нужна, куда пойдет, да и Леша чуть не в ногах валялся на следующий день, обещал, что больше ни-ни, и в любви вечной клялся.

Оксана Григорьевна поджимала губы куриной попкой, качала головой и молчала. Ниночка же думала, что старорежимная тетка ничего не понимает в семейной жизни, что муж обязательно перевоспитается, когда найдет работу. А сейчас это так, от скуки. Но на работе больше не ночевала. Когда Леша сильно напивался и буянил, она сбегала на улицу и бродила по ночам, пока муж не засыпал. Потом потихоньку прокрадывалась домой. И так до следующего раза.

Вот и сегодня домой идти не хотелось, и шла она медленно, наслаждаясь приближающейся осенью, уже поселившейся желтизной в листве деревьев, запахами увядания и быстрыми сумерками. Мысли о происшествии толпились в голове, перебивая друг друга, наскакивая, превращаясь в кашу. Было или не было? Перед глазами стояла картинка со скрюченным телом. Куда делось? Как можно было так быстро его убрать? А может, живой был… Да нет! Глаза были определенно мертвые. Да, еще статуэтка! Она осталась там, но когда пришли охранники, ее уже не было! А еще одежда… Мужчина явно не местный – таких красивых начищенных, блестящих и явно дорогих туфель Нина раньше не видела. Именно туфель. Раньше, когда так называли мужскую обувь, ей хотелось хихикать: такое название в ее понимании предполагало шпильки, изящество, разнообразие цвета. Но вот на трупе точно были туфли. И костюм – дорогой, сразу видно, и галстук – все под тон. «Как денди лондонский одет», – вспоминалось образованной музейной работнице.

Или все-таки привиделось? А может, приснилось? «Ладно, подумаю об этом завтра, – знаменитой фразой она подвела итог внутренним спорам. – В магазин!».

Однако в кошельке денег было кот наплакал. Чем накормить мужа – вечный вопрос замужних женщин. Самый выигрышный вариант – пару куриных окорочков, которые можно и на суп, и на второе употребить. Хлеб и кефир. Леша не разрешал жене есть вечером, потому что, по его словам, не любил жирные тушки. Поэтому в корзинку отправилась еще пара яблок – совсем уже роскошь по ее деньгам.

На улице уже ходили группками и парами студенты близлежащего колледжа, приехавшие пораньше. Послезавтра осень. Хотелось просто побродить по набережной, впитывая остатки лета, наслаждаясь одиночеством. Но дома ждал злой и голодный огнедышащий дракон. Хотя какой дракон – обычная ящерица. Ниночка улыбнулась такому сравнению и прибавила ходу.

Позвонив в свою дверь, девушка стала ждать, когда муж откроет ее. Был в этом момент какого-то унижения. Подходил он медленно, открывал замки, снимал цепочку, распахивал дверь и стоял, преграждая дорогу и разглядывая жену. Потом отступал, и только тогда хозяйка квартиры могла в нее войти.