Ирина Судакова - Уютные истории

Ниночка улыбнулась:

– Ты молодец! Ну, а экскурсии… Это же еще в стадии договора. Давай не будем торопить события.

– Ладно. Насчет экскурсий не будем. Будем насчет представителя, Ты не представляешь, какой мужик! Высоченный! Глаза синие-синие! Задница – класс! Я уверена, на торсе все шесть кубиков.

Нина улыбнулась энтузиазму подруги и, вспомнив намечающийся живот Леши, вздохнула:

– Давай, Мир, попытай счастья.

Их разговор прервала директорша, резко открывшая дверь. Мира тихонько выскользнула из помещения, а директор, проводив ее многозначительным взглядом, обратилась к Нине:

– Девочка моя, я тебя сегодня тоже отпускаю пораньше. Мне тут сейчас из охранной фирмы позвонили, о вчерашнем инциденте рассказали. Велено тебя беречь, – Оксана улыбнулась. – Иди домой. Сегодня все равно инвентаризацию проводить некому. А музей я закрою.

Ниночка обрадовалась. Когда еще она придет домой пораньше! Есть шанс, что Алексей еще не дома. Вроде, сегодня на какое-то собеседование собирался насчет работы. Можно, наконец, просто поваляться и книжку почитать. Кажется, она начинала какой-то детектив.

В таком приподнятом состоянии девушка подошла к двери в квартиру и обнаружила, что она открыта! Леша, который кроме стандартных двух личин и задвижки установил на новую металлическую дверь еще и цепочку, который закрывал все замки, даже выходя на пять минут к соседу, и открытая дверь?!

В памяти пронеслось вчерашнее происшествие. Думается-то всегда о плохом.

Она тихонько приоткрыла дверь и вошла внутрь. Из глубины квартиры раздавались непонятные звуки. Нина вспомнила классику детективного жанра – труп и включенный телевизор – остановилась. Перед глазами возникли мертвые глаза вчерашнего трупа. В груди противно сжалось. Сделав над собой усилие, она вошла в комнату. Первое, что бросилось в глаза – бледные ягодицы мужа, двигавшиеся между длинных женских ног. Второе – торжествующее лицо Элечки, получающей или имитирующей удовольствие. Во всяком случае, свой кайф от унижения соперницы она точно получала.

Нина Николаевна Оленева замерла от… Даже не известно от чего больше: от боли, обреченности, унижения. Список чувств девушки можно продолжать и продолжать…

Однако действо продолжалось, муж трудился, музейная львица подыгрывала и громко стонала. Нина застыла в ступоре.

Вдруг дверь квартиры стукнула и послышался голос Лилии Сигизмундовны:

– Лелечка, родной мой, ты чего это дверьку не закрыл? Что-то случилось?

Случилось. Сразу несколько событий: Лелик прервал фрикции и обернулся на дверной проем; Нина, встретившись взглядом с мужем, вздрогнула и метнулась на выход; Эля захохотала, а вездесущая Лилия Александровна, удивленно глянув на рванувшуюся к выходу хозяйку квартиры, дошла до дверного проема и оцепенела.

– Вон пошла! – заорал Алексей непонятно кому: Лилии или продуманной любовнице. Вскочил с постели, запрыгал, надевая сначала боксеры, потом брюки, накинул, не застегивая, рубашку и рванул мимо шокированной Лилии Сигизмундовны за женой.

Ниночка выскочила из дома, ничего не замечая вокруг: куда бежать, к кому? Ответов не было и она буквально рухнула на скамейку. В груди жгло, ноги ослабли, голова готова была взорваться. Как так-то? Пять лет душа в душу. Ну ладно, не душа в душу. Плохо жили. Но предательство за что? За то, что кормила, одевала, терпела все закидоны? Из подъезда послышался шум: хлопнула дверь, кто-то быстро спускался. «Лешка!» – взорвалось в голове. Девушка вскочила и на ватных ногах, спотыкаясь, поспешила скрыться. Как чувствовала. Из подъезда выбежал провинившийся муж. Это она, глупая, думала, что провинившийся. Сам он таковым себя явно не считал. Разъяренным вепрем налетел на хрупкую девушку, схватил за волосы, потащил к подъезду и заревел:

– Ты, сука, куда намылилась? Быстро домой.

Из недалеко припаркованной машины вышел мужчина, в росте и комплекции которому наш Аполлон изрядно проигрывал и, в несколько шагов преодолев расстояние до пары, завернул руку скандалисту:

– А ну, девушку отпустил, говнюк!

Оказалось, что у Лелика низкий болевой порог, поэтому жену он отпустил и завопил:

– Что ты делаешь, мудак! Больно же! – визгливые подвывания заинтересовали соседей. Кто-то вышел на балкон, а на крыльцо нетвердым шагом вывалился хозяин нехорошей квартиры.

– Эй, мужик, кормильца отпусти, – язык заплетался, но Сема храбро вступился за соседа. Смелости способствовала огромная доза алкоголя и, может быть, не только.

Спаситель не обратил внимания на сомнительного заступника и чуть наклонился к незадачливому мужу, дергающемуся в болевом захвате:

– То есть этой хрупкой женщине не больно, а тебе, козлина, больно? – В голосе незнакомца послышалось не только возмущение, а еще и искреннее удивление. – Тебя мама не учила, что девочек обижать нельзя?

Он толкнул свою жертву в сторону подъезда:

– На, держи своего кормильца.

Лелик, освобожденный из захвата, по кривой побежал в подъезд, на ходу оглядываясь и злобно вопя:

– Только приди домой!..

Ниночка стояла ошеломленная. Во-первых, ее никто и никогда так не защищал от супруга, а во-вторых, она увидела, как домашнему тирану дали отпор, и – главное! – ей это понравилось. То, что у Алексея она же и осталась виноватой, было в порядке вещей.

Однако куда теперь идти, Ниночка не представляла.

Спаситель стоял рядом и ждал. Ее реакции, действий или благодарности? Девушка повернулась, заглянула в глаза незнакомцу и поплыла. Не потому, что красивые – что есть, то есть, не потому, что удивительного чистого лазурного цвета, лазоревого, как говаривала бабушка, глядя на незабудки. Не из-за этого. Просто никто и никогда не смотрел на нее с таким выражением восхищения, обожания, поддержки и сочувствия. Вот бывает в жизни, когда видишь что-то и думаешь: мое! Посуда, предметы интерьера, одежда. Так и с людьми. Мир делится на мое и не мое. Этот чуть грубоватый, но надежный и теплый человек был Ниночкин от черной макушки до кроссовок сорок огромного размера. Большой мужчина, которому она была как раз подмышку, осторожно взял ее тонкую кисть в свою большую надежную ладонь, другой рукой провел по щеке:

– Холодная! Куда тебя проводить, горемыка? Домой, я думаю, совсем не вариант.

– Не вариант, – тоненько пропищала девушка, откашлялась, – я, наверное, в музее переночую, работаю там, – уточнила она, внутренне содрогаясь от ужаса, вспомнив о трупе, – директор разрешит. На самом деле она собиралась переночевать в зале ожидания вокзала. Но сумочка с деньгами, документами и, главное, телефоном осталась дома, а полицейские могут заинтересоваться полуночницей. Ночевать в КПЗ совсем не хотелось.