Александр Северодонецкий - Медведица Умка Большая и её медвежата Вех и Олелей. Повесть о Килпалине К. В. художнике и человеке

Вех оглянулся и, с не вероятной злостью дернул свою правую заднюю лапу и снова острая, и эта нестерпимая боль пронзила всё его тело.

– Рр-ГРы-ЗРыу!!!

Олелей расположилась в кустах невдалеке и покорно не покидала его и ждала когда Вех начнет движение. Но, он только выбиваясь из сил, дергал и дергал плетенный стальной трос и его злость только нарастала, и теперь уж на самого себя, что он так не осторожно поставил лапу и со злостью на свою младшую сестренку Олелей, которая могла здесь рядом с ним свободно передвигаться, но никак не могла ему помочь и так не понимала в чем же здесь её роль и в чем её задача.

Он пытался грызть тонкий черный трос, но тот был стальной и его зубы только легко скользили по тросу никак, не освобождая его от затянувшейся мертвой хваткой удавки. Два дня они с ней просидели на одном месте. Начал порошить весенний снежок, обоих их забросало снегом и они лежали, как под покрывалом, слегка дрожа от холода.

Олелей стало холодно, её живот был абсолютно пустой и она поняла, что надо сейчас идти на поиск пищи, так как от холода, который пронизывал и её обессилившее тело, и еще тело Веха, она могла бы с ним здесь к утру и замерзнуть.

Отряхнув свою шкуру от крупных снежинок, Олелей вышла из под куста и ей так стало грустно, одиноко, ей так стало так обидно, что рядом нет её любимой и заботливой мамы Умки Большой, что её отец такой грозный Турла, где-то остался в топольнике в Хаилино и, что вот какая-то не ведомая сила, удерживает её родного брата Веха и не отпускает его вместе с ней.

Но голод и холод ей подсказывали, что если она сегодня и сейчас не найдет пищу, то она сама и её брат легко замерзнут здесь на этом бугорке, не далеко у такой богатой рыбой реки. Но сейчас-то широкая река вся скована толстым льдом… И она, спустившись вниз направилась на береговой припай, чтобы там поискать еду и медленно шла по узкой тропинке и в кустах наткнулась на большую деревянную бочку, которая была прикрыта ветками кедрача и частично присыпана снегом. Она начала принюхиваться и, учуяв привлекательный запах тухлой рыбы, обрадовано вдыхала такой пьянящий сейчас её аромат и резво направилась к бочке, не думая о своей теперешней безопасности, даже не посмотрев по сторонам, будучи поглощенной этим пленительным тухлым тонким запашком, теперь при приближении ощущаемый как какой-то их спасительный корабль… Теперь она знала, что они с Вехом уж наверняка теперь от голода и от холода не погибнут. Так когда ты не голоден, тебе в твоей природной шубе нисколько не страшно и не холодно, так как съеденная пища обладает такой энергетикой, что тебе её вполне хватает, чтобы покрывать естественные твои здесь теплопотери, разве с дыханием или через твой черный кончик носа, который всегда почему-то и у медведей, да и у здешних собак такой холодный. То ли от всегдашнего камчатского ветра, то ли от испарения влаги?

Она начала своими лапами и когтями резво разбрасывать ветки кедрача и, быстро добралась до содержимого бочки, легко разрывая полиэтиленовый пакет, которым была прикрыта мерзлая слегка, подтухшая красная прошлогодняя рыба.

Не знала она, что охотники еще с осени оставили здесь на берегу не одну бочку тухлой рыбы, чтобы приманивать затем зимой и огненно рыжую бесценную своим мехом лису, и ту же вонючую и ласую на падаль росомаху.

Да, её это сейчас и не интересовало. Быстрее бы набить свой голодный желудок и еще отнести не много этой рыбы своему родному брату Веху. Она запустила свою лапу в бочку и с трудом оторвала смерзшующуюся рыбину, а затем еще и еще, когда она достаточно наелась, о себе не позабыл и напомнил Вех в очередной раз, дернув лапой, которую уже давно он не ощущал, так как ниже того места, где был трос она уже полностью как та ледяшка от мороза замерзла и, практически настоящей боли-то у него и не было. Его теперь разве только пронимало чувство холода и чувство голода.

– Рр-ГРы-ЗРыу!!! – призывно звал он не то свою мать, покинувшую их Умку Большую, не то свою сестренку Олелей.

Олелей, услышав его рык и только сейчас насытившись, вспомнила о брате, захватила в зубы два куска мерзлой тухлой рыбы и по кочкарнику понеслась на грозный, а не призывный как ранее рык её любимого брата.

Опасаясь его злости, она положила рыбу в метре и Вех вытянув переднюю лапу, зацепил рыбу и подтащил её к себе, положенную ею рыбу.

Олелей радостно наблюдала, с какой жадностью Вех расправляется с принесенной ею едой и у неё появилась надежда, что они здесь по крайней мере теперь вместе с ним не замерзнут.

Вех с жадностью ел рыбу и уже более мирно как удовлетворенный котенок мурлыкал.

– Ры-Рыу-Риу!!! – как бы благодарил её за помощь ему.

Она вернулась к бочке и еще ловко, запустив свою переднюю лапу в бочку и с её дна вытащила один кусок, зажала его зубами и потащила к Веху…

Вех был уже более дружелюбный к ней и его тихое, и такое его блаженное:

– Ры-Рыу-Риу, – говорило ей о том, что он её на время простил.

Хотя она думала:

– В чем же я виновата? Ведь он должен был меня оберегать и защищать! Эти последние слова были сказаны их мамой им обоим, когда она боролась с тем старым и глухим охотником, с тем художником, который в 1987 году, так лихо и так тяжело ранил их маму, и она, она всю ночь их наставляла, чтобы они в дружбе жили, чтобы Вех, как верный мужчина и старший брат оберегал свою сестренку Олелей, ни на минуту не оставлял и не покидал её.

А разве, он так не поступал и лучший ей кусок мяса, и лучшая да и первая ей рыбина нерочка здешняя самая красная, сама серебристая да и жирная, а, когда прошлой весной чавычу поймал, она, чуть ли не всю сама съела, да и жира у неё больше. Именно это говорит, что Вех любил и берег свою сестренку, обожал он долго наблюдать за нею так, увлеченной едой, как она поглощает рыбу, принесенную им для неё с реки.

А, когда она блаженно уснет, он располагался рядом и он ни на минутку не смыкает глаза, зорко наблюдая за горизонтом, нет ли там охотника, нет ли там сокола, нет ли там вездесущих ворон и воронов, которые, заранее предупредят и о волке, и о той же росомахе, да и об самом вооруженном карабином или ружьецом охотнике, не слышно идущем не то по берегу реки, не то по тундровой охотничьей узкой тропе.

Так, у этой бочки с тухлой рыбой они провели три или даже пять дней и Олелей казалось, что всё идет хорошо, что Вех со временем освободится и, они радостные пойдут вдвоем назад в Хаилино вдоль берега реки Вывенка. Лед уже стал местами вздыбливаться от напора прибывавшей из сопок и здешних гор воды, подледный поток, которой с каждым днём усиливался от теплого майского Солнца, да и дни становились существенно длинней и теплее, так как ветер был в это время года южный и он нес с собой разогретые массы прогретого самим Тихим океаном там воздуха…