Ольга Шорина - Бобылка

Как известно, в нашей стране для частников КЗоТа не существует в принципе. Стерлядкин откровенно говорил, что в газете осуществил свою детскую мечту – создание собственного государства, где будут действовать его личные законы. У Стерлядкина работала здесь дочь Вита (секретарь, заведующая редакцией и поломойка), молодая жена Белла (корректор), которая на работе вообще не появлялась, но получала десять тысяч. Да и корректировать было нечего, ведь в современном Word Windows есть программа проверки орфографии. Перед сдачей номера всё проверял лично Стерлядкин, всё жизнь проработавший учителем русского языка и литературы. Он и похож был на маньяка, – лысый, в очочках, пузатый.

Никаких договоров здесь никто не заключал, нигде не расписывались. У всех брали только ксерокопию паспорта. Лере Стерлядкин обещал в месяц пять тысяч «с перспективой на десять», но дал всего две тысячи.

– А помочь есть кому? – с искренним участием спросила Булкина.

– Нет. Я её в морге, наверное, оставлю.

– Вы к Эрасту Эрастовичу пришли?

– Нет, позвонить, – упрямо сказала Лера.

Но во Флягино было капитально занято, и Лера ушла. Она успела побывать в салоне сотовой связи, перейти Старый мост, как ей позвонила Татьяна Яковлевна:

– Лера, Эраст Эрастович просит вас зайти.

– Пройдёмте,– царственно велел Стерлядкин.

«Неужели мы сегодня без свидетелей говорить будем?» – подумала Лера.

Эраст Эрастович оказался одним из тех, кто отвратил Леру от православной веры. Восточная стена его кабинета напоминала храмовый иконостас,– впрочем, образа здесь просто органично вписывались в дизайн.

«Вас, Валерия Павловна, мучают бесы,– говорил Эраст Эрастович.– Мы вас исповедуем и причастим».

Но ему не давала покоя личная жизнь Леры, которой просто не было! Никогда не было. Она же оставалась старой девой, чем очень гордилась, считая себя выше других. А Стерлядкин не давал ей проходу:

–Как у вас там, Валерия Павловна? – каждый день спрашивал он.

Сорокадвухлетняя разведёнка Татьяна Кабанова, наборщица текстов, его не интересовала, испитая, опухшая Булкина предпенсионного возраста – тоже. Их звали одинаково, они жили в одном доме, в одном подъезде, и носили, не снимая, одну и ту же одежду!

Лера знала, что сплетники приписывают ей внебрачного ребёнка, которого она где-то прячет. Ещё её считали «одноразовой», на одну ночь,– потому что никто и никогда не видел её с парнем.

– А давайте мы, Валерия Павловна, вам объявление о знакомстве в газете дадим! – не отставал Стерлядкин.

Лера, вообще-то, втайне мечтала найти себе здесь какого-нибудь молодого, симпатичного предпринимателя,– редакция располагалась на территории крытого рынка, газета распространялась бесплатно по ящикам, и её выпускал владелец холдинга. И её мечта чуть было не сбылась самым уродливым образом: озабоченный Стерлядкин стал подкладывать её под Царёва, владельца нескольких магазинов: «Жена не стенка, подвинется!»

Его слова, активного православного христианина, что-то разрешали.

Кончилось всё это плохо. Лера сказала:

– У вас ко мне какой-то нездоровый интерес.

У Стерлядкина стало обиженное лицо ребёнка, которого подло ударили:

– На первый раз прощаю. Но я могу вам запретить приходить сюда!

А в конце рабочего дня состоялся суд-тройка:

– Лера, вас просит зайти Эраст Эрастович, – пригласила Булкина.

Она ни о чём плохом не подумала.

В кабинете главного редактора столы были составлены буквой «Т». Стерлядкин восседал как на троне, только скипетра с державой не хватало. Одесную – Юрьев из отдела распространения, ошую – Булкина. А может быть, он и впрямь чувствовал себя Богом-Отцом?

– Егор Александрович, Татьяна Яковлевна! – высоким бабьим голосом начал Стерлядкин. – Сегодня после обеда я потерял покой! Валерия Павловна сказала, что у меня к ней «нездоровый интерес»! И я хочу сказать сейчас при свидетелях: мне, кроме моей Беллы, никого больше не надо, я уже старый и лысый! Меня все знают как примерного семьянина! Да если мне какая-нибудь двадцатипятилетняя даже и заплатит, я её всё равно трахать не буду!

Лера была в шоке. Если бы только знать заранее, где ты упадёшь! Он её со своей Беллой перепутал. Когда Стерлядкин подкладывал её под Царёва, он ставил свою шлюху Лере в пример: «Мне было сорок шесть, а ей двадцать один, я был женат, но моя Белла сказала мне: «Ты мой!»

– Так что, – вынес вердикт Стерлядкин, – в понедельник сюда, Валерия Павловна, больше не приходите. А если вы будете здесь сидеть, то я этот стол на помойку выброшу! – тут его голос сорвался на визг. – Почему у вас должно быть здесь рабочее место? Ни у Прозоровой, ни у Кондаленко нет здесь своего рабочего места! – Но до этого Стерлядкин сказал Лере, что платит ей по факту выхода на работу.– Я специально позвал сюда Егора Александровича и Татьяну Яковлевну, чтобы вы в очередной раз не обвинили меня в попытке изнасилования! Вы при дочери моей сказали, что я к вам пристаю! – как баба голосил Стерлядкин.

И Лера в который раз подумала: а не педораст ли он? Неужели у него хватает сил на молодую еврейку? Может быть, у него с ней – просто договор, ширма для его истинных склонностей?

Белла, которую Лера так никогда и не увидела, была третьей женой Стерлядкина, Вита – дочерью от второго брака. От Беллы у Стерлядкина было двое щенков, Ефрем и Кирик. Он будто всем болезненно доказывал, что он – мужик, что он – может. А мама Леры, напротив, восхищалась Стерлядкиным, что он, в отличие от её первого мужа, бросая своих жён, не забывал про отпрысков. Светская хроника этой семейки всем до того надоела, что конкурирующая фирма, другая бесплатная газета, поместила карикатуру, где Стерлядкин еле удерживал связку из пяти шавок: «Мне четырёх щенков надо кормить, и одну сучку!»

– Я, вообще-то, вначале подумал, что она шутит, – сказал Стерлядкин, – а потом смотрю, а неё на лице ухмылка такая злобная. Она хотела разрушить мою семью! Я вас теперь боюсь, Валерия Павловна! Я проанализировал всё то, что она сказала, и понял, что её опасно оставлять в нашем коллективе. Она сказала сегодня: «Я – человек жестокий»!

– Да не было такого!

Лера не могла поверить, что всё это происходит с нею не во сне, а в реальности.

– А ещё она сказала: «Я ничего не боюсь!»

А вот это Лера и вправду сегодня прибавила для связки слов, но она боялась многого: врачей, больниц, ходить через понтонный мост через Клязьму, что умрёт её мать.

– Лера нарушила субординацию между начальником и подчинённым, – решила выслужиться Булкина.

– А об этом, Татьяна Яковлевна, я вообще молчу! – обречённо махнул рукой Стерлядкин.

– Почему вы в ваши двадцать пять лет такая жестокая?– прорычал доселе молчавший Юрьев.