Ева Морозова - Я никогда не умру

– Мы – «Лесное братство», а здесь, можно сказать, расположен наш штаб. У нас есть миссия…

– Хм, странно. Я думала, парни твоего возраста не занимаются такой чепухой, – перебиваю на этот раз я с максимально, как мне кажется, надменно-равнодушным видом. Но его это, кажется, ничуть не выводит из равновесия. Я быстро прерываю его, когда он снова собирается заговорить:

– Я пришла сюда только затем, чтобы узнать, кто из вас, придурков, запустил мне в окно самодельную стрелу.

Братва виновато переглядывается, шестнадцатилетка отцовски смотрит на них и говорит:

– Ребята, мы же договаривались, что не будем так рассылать приглашения. Кто это сделал, выйди и попроси прощения у Ани.

У Ани? Я стою, замерев, и чувствую себя так, словно меня облили ледяной водой. Откуда он знает моё имя? Он следил за мной? Кто это и что здесь вообще происходит? Может быть, я сплю?

Легонько щипаю себя и тут же замечаю, как десятилетний пацан, подойдя ко мне, виновато говорит:

– Прости меня, Аня. Мне просто нравится пускать стрелы, и я думал, что ничего страшного не случится. Я… Я что-нибудь разбил?

Да, мелочь пузатая. Разбил. Я хотела бы хорошенько отругать его сейчас, но стою как оглушённая и молчу. Предводитель братства сверлит меня взглядом и, собираясь с силами, я с расстановкой произношу:

– Больше так не делай. Подумай, в другой раз ты мог бы попасть кому-нибудь в глаз.

Я в шоке от того, как мягко это прозвучало. Он просто обезоружил меня своим извинением.

Вижу, что он хочет что-то возразить, но потом думает и говорит только:

– Хорошо, Аня. Я действительно поступил глупо.

Ну и ну. Услышать за один вечер от современных детей извинение и признание своей ошибки – для меня это реально шок. Слишком много странного происходит сегодня.

Когда он садится на своё место, я бросаю взгляд на предводителя.

– А теперь рассказывай, что это такое, – приказываю я и вижу, как он жестом предлагает мне сесть.

Макс

Рано утром я как обычно выхожу в кухню, чтобы сделать себе кофе и провести время в одиночестве страдающего бессонницей человека. Удивляюсь, когда вижу за столом отца. В это время он обычно спит.

– Утро, – роняю я. – Сам решай, какое оно для тебя. Тоже не спится?

Включаю чайник и бросаю взгляд на отца. Меня вдруг словно прошибает током от выражения его лица. Я никогда не видел его таким. Он словно бы постарел за ночь лет на десять. Я начинаю что-то соображать. Мои догадки какие-то смутные, и я гоню их прочь, надеясь, что это не так.

– Что-то случилось? – мой голос звучит слабо и немного хрипит.

Отец смотрит на меня, и от его взгляда мне хочется провалиться сквозь землю.

– Всё, – отвечает он, и осознание страшного сразу сваливается на меня.

Всё.

***

Я с трудом уговорил Аню сходить в магазин. Да, помнится, я обещал себе взять все домашние дела на себя, пока ей плохо. Но сейчас плохо мне.

Я иду прочь от дома через небольшую посадку. Я иду и сам не знаю, куда и зачем. Сейчас это почти неважно. Мне просто нужно время, совсем немного времени, чтобы остаться наедине с самим собой и осознать всё, что произошло. Просто прожить ту боль, которую приходится прятать. Сейчас она слишком остра, чтобы я мог притворяться постоянно. И я просто делаю перерыв. Хотя бы несколько минут, чтобы побыть одному. Это всё, чего я сейчас хочу.

Останавливаюсь и сажусь в траву, прислоняясь спиной к дереву. Вот тот долгожданный миг, когда я могу снять маску жизнерадостного и неунывающего парня и остаться тем, что я есть.

Всё это ради Ани. Просто для того, чтобы она не порезала себе вены или не наглоталась таблеток. Сестра никогда не говорила об этом вслух, но я, кажется, знаю это с того самого дня, когда эта мысль впервые обозначилась в её голове. Аня даже не представляет, насколько точно её лицо отражает то, о чём она думает. Я вижу эту её затею в том, как она смотрит вечерами на реку. В том, как она стоит перед открытым окном, вглядываясь в небо и не замечая ничего вокруг. В том, как она замирает, когда чувствует, что что-то не так, когда я лгу ей. Эта мысль так и сочится через её кожу. Не увидит этого разве что слепой.

Весь этот цирк для неё. Только для неё. Для этой маленькой дурочки, которая думает, что ей хуже всех. Которая не представляет, что своим поступком сделает больно нам, а мы и без того настрадались. Не меньше, чем она.

Мы с отцом молчим уже неделю. И мне это даётся тяжелее, чем ему.

Я встаю и иду по заросшему колючкой полю. Иду дальше от леса, дальше от деревни, от дачных домиков. Иду мимо покосившихся опор линии электропередачи, пробираюсь через сухую траву, которая дорастает мне почти до пояса.

Аня

«Лесное братство» оказалось чем-то вроде небольшой организации, которая старается найти полезные и интересные дела для отдыхающих детей, подростков и не только. «Не только», потому что мне уже восемнадцать и я уже старовата для таких вещей. Да, теперь я с ними. Просто потому, что мне и правда становится здесь скучно.

Мы с ребятами занимаемся всякими безобидными штуками: узнаём цветы и травы, собираем гербарий, гуляем и помогаем односельчанам по хозяйству, читаем вместе книги, устраиваем пикники… А по вечерам, после заката, собираемся возле штаба и сидим у костра, говоря ни о чём. Да, кому-то и это покажется скукой. Но это круче, чем сидеть в комнате и сходить с ума в одиночестве.

Сегодня мы собираем ягоды в небольшой посадке недалеко от леса. Я ползаю в траве, сидя коленями на земле, и по-настоящему увлечена этим делом. Никогда с таким энтузиазмом не собирала ягоды. Ребята о чём-то разговаривают, но я уползла слишком далеко от них и различаю только отдельные слова.

– Привет! – говорит вдруг кто-то. Голос знакомый, я секунду думаю, кто это может быть.

– Привет! – дружно откликаются остальные, и я наконец решаюсь посмотреть, с кем они здороваются. Встаю с колен и, выпрямляясь, вижу высокого светловолосого парня в спортивном костюме. Он действительно знаком мне. Он… он был тогда со мной на реке. Требовал, чтобы я ему доказала, что мне действительно плохо. И что он забыл здесь?

Я подхватываю ведёрко и иду к ребятам, окружившим блондинистого хама. Он смотрит на меня, и вид у него довольный, словно он ждал увидеть меня здесь.

– Что? – спрашиваю я, стараясь не сказать «что ты уставился?»

– Ничего, – улыбаясь, отвечает он.

– А, да. Точно! – откликается пятнадцатилетняя Полина. – Аня, это Са…

– Саша. Я знаю.

Смотрю на девочку, довольная тем, что она удивлена.

– А, вы уже знакомы. Ну ладно, – поправляется она. – В общем, он наш главный. Староста, то есть. Я это хотела сказать.

Главный? Староста? Теперь удивлена я. Вот почему он улыбался…