Юлия Цхведиани - Просторы любви. Премия имени Н.С. Гумилёва

– Петр! Мы очень рады вас видеть у нас дома, ждем вас еще, с вами было очень весело.

– Вадим и Верочка! Я с огромным удовольствием провел этот вечер с вами. До встречи!

Так прошел наш праздник.

Мы встретились с Петром через неделю в кафе.

– Ну как терапия? Помогло? Постельных сцен не будет?

– Нет, Петенька! Я считаю, что моя рана зарубцевалась без секса на стороне. Очень классно сработано, спасибо огромное.

– Ну, Верочка! «Спасибо» на хлеб не намажешь. Очень жаль, постельные сцены – двойной ценник. С тебя тысяча баксов, шмотки и часы я себе оставляю, думаю, что это не большая жертва с твоей стороны, семейное счастье безусловно дороже.

Я была поражена не тем, что он попросил у меня деньги за свою помощь, а как он их попросил.

На следующий день я отдала ему долг, заплатила за шмотки в магазине и успокоилась.

Мне показалось, что Вадим сделал выводы. Он стал смотреть на меня другими глазами, а потом и совсем успокоился, только ворчит сейчас по-стариковски. Пусть мой красавец павлин спокойно пасется, обдумывает новые методы оперирования, расправляет свой хвост, ворчит, он – лучший, он выиграл. Все ему прощаю.

3.

– Любочка, давай теперь ты, вперед!

Люба вздохнула и начала свой рассказ.

– У меня нет таких возможностей нанимать артистов. У меня все намного проще.

Раз уж Верочка поделилась своими секретами жизни с Вадиком, то я вам тоже кое-что расскажу про свой секрет. Это теперь мой Вениамин – известный консультант по истории живописи, не успевает оказывать свои услуги по всему свету, у нас ведь только сейчас появились деньги, а тогда в таком-то году Венечка, мой писатель, все время изучал, копался в жизни художников-передвижников, особенно в тот период он застрял на Константине Маковском.

Судьба Маковского действительно любопытна и трагична. Он был необычайно талантлив, успешен, востребован, состоятелен, большой любитель женщин, отец девяти детей от разных жен, известный коллекционер русской старины. Много любил, был всеми обожаем, трагически погиб. Но жить с Венечкой и Маковским каждый день на протяжении многих лет было очень сложно. Я наизусть знаю все картины Маковского. Веня, сидя за столом, в библиотеках и в музеях совсем ленился ходить, безумно поправился, был жутким занудой, он ничего другого не замечал, пятнадцать лет тому назад в его голове жил только любимый художник.

Дочь училась, я работала, мы встречались только за ужином. Квартиру необходимо было ремонтировать, все окончательно рушилось, вышло из строя. Обсуждать простые темы быта с Венечкой было невозможно. Он, умоляюще закатывая глаза, театрально произносил:

– Неужели вы, извините меня за грубость, две курицы, не понимаете, где я и где ваш ремонт санузла, где я и где ваши обои, смесители, кафель и прочее. Мне ничего этого не надо. Делайте, что хотите, дайте мне спокойно жить и работать. Я обязан завершить этот труд, столь значимый для истории России. Оставьте мне два квадратных метра, стол, стул, бумагу, несколько книг и настольную лампу, я должен писать! Спать я готов как собака на полу на простой циновке.

Мы с Катюшей в конце концов плюнули на все, я взяла кредит, начался ремонт в нашей квартире. Веня ночью валялся в коридоре, как и мечтал, не обращая внимания на разруху. А нас на пару месяцев приютила моя сестра. Она предоставила мне весь свой необъятный гардероб модной одежды. Каждое утро, надев новый наряд, я гордо шла на работу в музей. Я почувствовала себя свободной независимой женщиной, не надо было ни готовить, ни стирать, ни убирать, у меня появилось столько свободного времени. Мы с Катюшей ходили в театры и кино. А старшая сестра с мужем были рады помочь нам.

И вот, в один из таких прекрасных летних дней мне позвонил мой старый знакомый, назовем его Иваном, к тому времени он, как оказалось, был увлечен скульптурой. Зная меня давно, он привел свою группу в наш музей, чтобы его ученики прониклись духом конца девятнадцатого – начала двадцатого веков. Все они готовились к весенним экзаменам. Они смотрели картины, скульптуры, слушали музыку, читали книги. Иван был уверен, что это им поможет. Из пятнадцати заявленных экскурсантов пришло только пятеро.

Иван выглядел прекрасно, высокий стройный брюнет с густой черной шевелюрой и короткой модной бородкой. Одет он был странно, неожиданно шикарно, как артист перед выступлением на сцене. Скульпторы и художники, как и многие творческие личности так обычно не одеваются, они предпочитают либо эпатажную одежду, либо совсем демократически простую. На Иване красовался шикарный строгий костюм, дорогая обувь, аксессуары. И все это свидетельствовало о его востребованности. Я очень старалась, специально подготовилась по тематике скульптуры того периода, потом по их запросу рассказала им о передвижниках, очень пригодились и мои глубокие познания о бедном Маковском.

Однако, было обидно, что пришло мало человек, и Иван, чтобы как-то исправить эту ситуацию, пригласил меня прогуляться с ним где-нибудь в центре, выпить кофе на свежем воздухе. Он был неотразим, я не могла ему отказать.

Так внезапно начался наш роман. Он приглашал меня на новые выставки и на прогулки. Сначала мы болтали с ним без умолку о выставках, о лете, о природе, о чем-то немногом из личной жизни, вспоминали юность. Кафе и рестораны он не очень любил, говорил, что ему жаль время тратить на городскую еду.

Я поинтересовалась, что это вдруг его потянуло на скульптуру и каким проектом он сейчас занят.

– Я, Любочка, еще недавно успешно служил в театре, но, понимаешь, произошел казус, я поругался с руководством. Я, если ты помнишь, был более-менее успешным артистом, меня даже в сериалы приглашали на главные роли, но денег в стране не было, гонорары обещали копеечные. Я решил, что пора качать в театре свои права, пришел к главному режиссеру поговорить о ролях, а он, оказывается был у властей не в милости, сам «на бобах», он разозлился на меня. Я и остался без работы. Стал перебиваться различными халтурами, друзья помогали, но халтура у артистов – то она есть, то ее нет. Видишь, я отлично приоделся на последней.

Люди на глазах богатеют. Мне тоже надо было как-то выживать. А значит, нужна была новая идея. Вот сижу я как-то в парке Горького без работы, без денег, смотрю на цветочки на клумбах и вдруг, бинго! Мне представилось, что около каждой клумбы можно поставить статую, как в Питере в Летнем саду, но не античных героев, полководцев и голых баб, а наших простых граждан – современных рабочих, летчиков, космонавтов, ученых в очках с книгами, баб-колхозниц и городских женщин с детьми. Аллеи у нас в парке бесконечны. Сейчас надо быть ближе как к власти, так и к народу. Сейчас, когда мы все уже почти встали с колен, надо обретать самость, надо идти своим путем в будущее, всем показать, кто мы, русские люди, есть на самом деле, надо воспитывать в молодежи гордость, силу, любовь всего нашего, ценить российскую историю. Надо воспитывать патриотов, чтобы всей загранице показать, кто мы.