Григорий Корюкин - Золото Ван-Чина. Премия имени Ф. М. Достоевского

– А ты ему что на это сказал?

– Сказал, что категорически против!

– Вот это правильно! Мы сами с усами! Хотим также у администрации района взять долину реки в аренду.

– Боюсь, что у вас ничего не получится.

– Это почему?

– Здесь национальный парк или заповедник надо возводить. Природа здесь уникальная!

– Природу мы знаем, как сохранять. Все экологи деньги любят. Вопрос только в цене. У нас и другие методы есть. Чтобы повлиять на сговорчивость не сговорчивых. У нас и к тебе деловое предложение. Ты можешь в ручном режиме понизить содержание ваших проб?

– Это как?

– В процессе опробования. Нам надо, чтобы участок был неперспективным. Пустым, как пробка.

– Вы предлагаете мне обмануть государство?

– Ну что ты? Просто заменить 2—3 пробы. До вас здесь работали съемщики, так у них всего несколько проб показали весовые содержания. За уменьшение содержания ты получишь 1 миллион рублей.

– Все. Наш разговор ни о чем и исчерпан. До свидания.

– Зря ты так. Не вынуждай нас применять другие методы воздействия. Мы еще встретимся. До встречи. Пока!

С раннего утра я просиживал зад в камеральной палатке. Работал над картой фактического материала. Я до боли в глазах изучал карту. На ней вырисовывалась геологическая обстановка участка, отмечались все выполненные и проектные линии маршрутов, выработок, выполненных с начала сезона. Мелкие цифры номеров канав, проб, изломанные контуры точек шлихования, пересекающих долину реки. Все это было выполнено, как указано в проекте. Но все же я чувствовал, какое-то неудовлетворение. Мы колыхаемся здесь уже целый месяц и ничего кроме следов золота не нашли. Какое-то невезение или полный облом.

Я вспоминаю, как выпускником Томского политехнического института приехал впервые в Приморье. В отделе кадров мне ненавязчиво намекнули, что вакансий геолога в экспедиции нет. Этот вопрос может решить только главный геолог Леонид Борисович Хельманн, но в данное время он в отпуске. Отдыхает в санатории Шмаковка. И я поехал за сотню километров в этот далекий населенный пункт. И вот в 5 утра я приезжаю на поезде в поселок Шмаковка. Жду автобуса до 6 утра. Еду в санаторий. Автобус скользит по глухому лесу. Туман. Сумрачно. Я один в автобусе. Прохладно. Такое ощущение, что вокруг меня летает нечистая сила. Вжимаюсь в кресло автобуса. Пусто и холодно вокруг. На обшарпанной остановке высаживаюсь около санатория. Туман усиливается. Медленно вхожу на территорию спящего санатория и упираюсь в клетку с огромным живым медведем. Первое, что мне пришло в голову: уж не в цирк ли я приехал? Медведь не спал. Увидев меня, он не громко зарычал и стал резво царапать когтями клетку. Почему-то мне его стало жалко.

– Бедолага! – сказал я. – За что тебя так мучают?

Вошел в корпус и у сонной, обморочной администраторши спросил грозно:

– В какой комнате отдыхает Леонид Борисович Хельманн?

– В 336. А Вы по какому вопросу?

– По личному. Жениться хочу. А без его благословения к невесте не допускают!

– Что, всё так серьезно, если вы хотите его разбудить в 7 утра?

– Мочи нет. Жениться хочу! Душа стонет!

– Это любовь! Везет же кому-то! Я сейчас позвоню ему, чтобы Вы его в врасплох не застали, а то он у нас сердечник.

– Спасибо!

Женщина позвонила. Мне разрешили подняться в номер.

Так я познакомился с Леонидом Борисовичем. И я стал геологом морской геологоразведочной экспедиции.

Из этой поездки я понял, что надо не болтать, сотрясая воздух, а совершать поступки. И я ударился в россыпное золото. Сначала была Западная Камчатка, бухты Японского моря, Шантарские острова. Я стал фанатом россыпей. Они мне снились. Я даже друзьям с Камчатки посылал письма с реальными пылинками золотого песка.

Но в этот сезон я почувствовал болезненное дыхание неудачи. Вопреки всякой логике. Золото исчезло. И это не злой умысел. А документальное подтверждение. Во всех шлихах глаза мозолили лишь никчемные следы. Мрак! Я вдруг почувствовал ужас своего положения. Я тонул в болоте доказательств, что вся работа проделана коту под хвост. Вся! Проект, основанный на 3—4 пробах съемщиков. Бахвальство на защите проекта. Обещание золотых запасов. Тяжкий труд канавщиков, вечно мокрых и простуженных шлиховальщиков. Как мне в глаза посмотреть всем им? Как мне в глаза посмотреть Вере, которая, несмотря на клещей, грязь, сырость, усталость, жестких досок лежанки, работает на износ. Они верят в меня. А выходит, что я им лапшу на уши вешаю бессовестно и нагло. Но надо что-то делать. Пробовать, рвать и метать, искать, искать и искать. Это наш последний шанс!

Поиски полезных ископаемых в геологии всегда основываются на том, что ты никогда не знаешь, чем это все закончится. Нужно верить в удачу. В удачу последней пробы, в удачу последнего маршрута. Когда хочется выть от действительности, что ничего не нашли, когда жжёт совесть, что это ошибка, просчет, бездарность, и все же что-то надо делать, совершая бессмысленные поступки.

Вера целый день находилась в маршруте. Она картировала контактную зону гранитной интрузии. Красно-оранжевые граниты в виде останцев выпирали из земли, образуя сильно трещиноватые скалы.

Вера была в статусе молодого специалиста. После окончания геологического факультета Томского политехнического института она распределилась в нашу экспедицию. И уже два года занималась золотом Приморья. Проект по площади Ван-Чин составляла она. Ей нравилось быть в теме. Вера чувствовала себя исследователем Вселенной. Я удивлялся, как изящная сероглазая девушка с тонкими чертами лица, хмурым деловым взглядом и решимостью первопроходца меряет шагами километр за километром непролазную тайгу.

– Вера! Тебе не страшно среди нас? Вокруг тебя дикие дебри с голодные зверями и мужиками. Грязь, сырость, мразь вокруг. Ради чего все это?

– Ты мрачно смотришь на мир. Тайга прекрасна. Сказочно красива! Особенно сейчас, когда все цветет. Слышишь, как поют птицы. Как кричат олени. А какие запахи – обалдеть можно! Работа у нас детективная. Ищем то, что спрятано глубоко под землей. Рабочие у нас нормальные мужички. У каждого своя заноза. С тобой мне хорошо работается. Тандем у нас классный. Условия терпимы. Клещи только досаждают. Я знала, на что шла в геологию. Поэтому не суетись.

– Ты оптимистка?

– Я женщина, которой еще никто не испортил жизнь.

На контактах интрузивных пород отчетливо проявлялись глубинные тектонические нарушения, за которыми Вера обнаружила зону распространения метаморфических пород – метасамотитов, с тонкими прожилками березитов. Она обрадовалась, потому что с березитами обычно связаны золоторудные следы и вкрапления. Она зарисовала обнажение. Отобрала пробы.