Виктор Улин - Дворовая «Ассоль»

– На улицу, так на улицу. Одевайся, я подожду.

– Хули мне одеваться. С моими окороками любой мороз по пизде.

Настя похлопала себя по бедрам.

– Давай лучше ко мне в машину, – предложил я. – Она вон там, за домом…

Я повел затылком.

–…Запущу двигатель, будет тепло. Удобно, можно посидеть.

– Не-а.

Она покачала взлохмаченной головой.

– В машину не пойду. Опасно.

– Почему?

– Потому что пьяная женщина превращается в одну сплошную пизду!

Последние слова Настя сказала так громко, что мать семейства опасливо покосилась в нашу сторону.

– Если забурюсь с тобой в мягкую машину, до вечера оттуда не выберусь. Меня уволят с работы, мне будет не на что одевать сына и нечем кормить мужа.

Слова падали пьяно, но точно.

– Шучу, шучу!

Она засмеялась, глядя на мою озадаченную физиономию, потом поправила волосы.

– Не собираюсь тебя насиловать. Просто в тепле размякну, а ты еще и музычку включишь. Не захочется возвращаться в эту пещеру Аладдина, а Ленка без меня заебется.

– Понял, Настя. Пойдем, как ты сказала, за магаз.

– Но ты меня хотя бы поцелуешь?

– Поцелую.

– Ладно. Тебе что взять на закусь? Чипсы-срипсы или колбасу « сальчичон »?

– Чипсы? – я поморщился. – Извини, но они тут у вас…

– Ты что, думаешь, в свою днюху я буду жрать говно, которым торгую? Не боись, купила в « О’Кее ». Водка, кстати, у меня тоже не башспиртовская.

– Это радует.

– Короче, пиздуй к подсобной двери. Я счас оттуда выйду.

– Знаешь анекдот?

Настя опустошила одноразовый стаканчик, поставила на штабель ящиков из-под бананов.

Тыльная сторона магазина выходила на гаражи.

Здесь можно было пить без опасения попасть в полицию.

– Нет, – ответил я и тоже слегка приложился. – А какой?

Водка была неплохой: ударяла в голову сильно, но приятно.

– «Папа Карло, что мне делать! Мальвина дает всем, даже Пьеро, а мне – нет. Говорит, хуй у меня занозистый!»

«Буратино, сынок, иди сюда, я его тебе пошкурю!»

«Папа Карло, а хер-то с этой Мальвиной! Пошкурь еще…»

Мастерски разыграв диалог на два голоса, Настя засмеялась.

– Это ты к чему? – спросил я.

– Да вот к этому…

Я неожиданно почувствовал руку под пуховиком и жесткое прикосновение к тому месту, которое считалось запретным для всех, кроме избранных.

–…Настёнка на занозы не жаловалась…

– Ей виднее, – уклончиво ответил я.

Голова плыла все сильнее.

Слишком толстых женщин я не любил, но от Насти исходила мощная эротическая волна, которой не было сил сопротивляться.

Вдруг подумалось, что жена являла собой щит. Она ушла – и мне открылась новая жизнь.

– Насчет Насти, кстати, – я потряс головой, пытаясь дальше не пьянеть. – Ты так и не ответила. Когда она выйдет? завтра? послезавтра?

– Соскучился?

Я не ответил.

Теперь все бывшее между мной и худенькой лисичкой казалось очень далеким.

Остался лишь нынешний момент – снег, утоптанный и усыпанный окурками, и другая Настя, от которой шла лавина.

– Я ушла от темы. Потому что если бы ответила, ты бы сразу свалил. А мне хотелось с тобой выпить и попиздеть.

– Ясно. Но что с Настей? Когда она наконец выйдет?

– Никогда.

Настя, не покачнувшись, подняла со снега бутылку, налила себе, выпила залпом.

Я машинально протянул ей патрон чипсов, который держал в руке.

– Она… – Настя захрустела, кашлянула. – Уволилась нахуй.

– Почему?

– Потому. У нее жилье в Затоне.

– В Затоне? – я потряс головой. – И оттуда ездила сюда?!

– О чем я и говорю! – она махнула рукой. – Квартира в Затоне, оттуда ездить сюда к восьми утра – не горький сахар. Она целый год жила где-то неподалеку, у какого-то еблана.

– Настя была замужем?

Я спросил невольно, меня это не касалось.

– Врать не буду. Кольцо носила, чтобы местные пьяндыги не приставали. Но замужем или нет – без понятий. Знаю, что жила тут, потому и работала. Но как-то в итоге не срослось.

Замужняя женщина, работающая в магазине, и полгода бывшая любовницей полузнакомого мужчины, не входила в мои прежние понятия.

Но, видимо, я недостаточно знал жизнь.

– В общем, ушла от него и вернулась к себе в Затон.

– Когда? – машинально спросил я.

– Да почти сразу, как ты исчез. Поняла, что ловить тут больше нечего.

– Я не исчез! – возразил я. – Я нашел новую работу и поехал стажироваться!

– А она знала? она вообще что о тебе знала? Не знала даже твоего имени.

Настя перевела дух, быстро налила нам обоим.

– Я тоже, кстати, не знаю.

– И не знай! – я покривился. – Свое имя не люблю.

– Так хули его носишь? Поменяй. Сейчас можно поменять все: и имя, и фамилию, и пол, были бы бабки.

– Знаешь, я о таком варианте не думал.

– Так подумай, ебака! – она подняла стакан. – За нас, за спецназ!

– За нас, – ответил я и проглотил свою порцию водки.

– Слушай, а вообще, ты женатый или как?

– А женатый ходил бы полгода к Насте?

– Ты что, октябренок из колхоза « Знамя Ильича »? Семья и трах – разные вещи.

– Думаешь?

– Знаю. Так женатый, или нет?

– Был женат. Сейчас свободен, как осколок Луны.

Я налил себе и тут же выпил.

Теперь не просто поплыла голова.

Куда-то в далекую даль ушли ноги, где-то посередине осталось неощутимое тело.

Никогда в жизни я не напивался так быстро.

– Покурить хочу, – заявила Настя, поправив грудь, которая за эти десять минут увеличилась раз в пять. – Зажигалку, блядь, не взяла.

– А ты что… куришь?

Мой язык уже завязывался морским узлом « голова турка ».

Я из последних сил пытался говорить внятно.

– А кто не курит?

– Ну…

Снег качнулся под ногами, я успел ухватиться за обшитую серым сайдингом стену.

–…Я, например.

– Ты не показатель, ты интеллигент.

– Откуда знаешь?

– Похож.

– Спасибо.

Слова падали, как пинговые пакеты при настройке сети.

Но они держали меня в вертикальном состоянии.

– Ладно, нахуй эту зажигалку. Потом покурю. Ты обещал меня поцеловать.

– А надо?

– А ты как думаешь?

Настя вроде бы тоже качнулась.

Но с ее массой она была куда устойчивей, чем я, после ухода жены весящий 69 килограммов при росте 184 сантиметра.

– Никак. Ты меня напоила.

– Вижу, вижу уж. Мороз стоит, через полчаса протрезвеешь.

Каким-то материнским движением она поправила мне завернувшийся воротник.

– Я что хочу сказать…

– Что? – автоматически спросил я.

– Я не блядь…

–…Не блядь, кто бы говорил…

–…Но и в монастырь билет покупать не собираюсь…

–…В монастырь билет, да…

– Потому что смотрю я утром в зеркало и думаю: вот ёбнет мне лет шестьдесят, и буду я точно также смотреть и думать – балда, почему я так жила!

–…Почему я так жила…