Алексей Евстафьев - Добрые книжки. Книжка странствий. Книжка умелых рук. Книжка чудесных дел

Жених издал что-то вроде тоскливого воя и стиснул зубы.

– Теперь-то я вряд ли ещё на ком женюсь, кажется, и здоровье у меня пошатнулось совсем не в сторону семейного уюта, но вот с удовольствием бы глянул, что сталось с тем племянником, и сумел ли он распознать нечистую силу в подарке от Кондратия Степаныча!..

– Земля слухами полнится, может что и узнаете. – пробормотал Алексей Николаевич, присматриваясь к дороге, уводящей в село Телищево. – От вас я узнал всё, что мне требуется для дальнейших поисков, и задерживаться здесь не намерен. Прощевайте, любезный друг, и будьте наконец мужчиной – соберитесь духом! порядок во дворе наведите!..

– Куда же вы сейчас устремлены, позвольте поинтересоваться?

– Всё туда же: по следам Кондратия Степаныча! в незабвенное село Телищево!..

– А если так, – презрев ипохондрию, сказал жених. – то извольте потерпеть меня ещё некоторое время возле себя, поскольку я тоже отправлюсь в дорогу!

– Это зачем же?

– Это затем же, что любовная история не разъяснилась для меня окончательно, я словно бы болтаюсь коровой в проруби, не способной ни выплыть, ни потонуть, и жить с этим фактом мне крайне тяжело. Мне необходимо разнюхать, насколько оказался успешен побег невесты из-под венца, и станет ли он примером благоволения судьбы для всех прочих невест, раскидывающих девичью честь направо и налево.

Алексей Николаевич не совсем любил путешествовать с кем-то вдвоём, особенно если товарищ обладал достаточно нервическим характером и увлекающимся складом ума, но жених ему представился полезным попутчиком хотя бы до села Телищева, ибо он не только видел таксиста, увозящего Кондратия Степаныча и чертовку-суккубу, но и смог бы распознать предприимчивого наглеца среди сонма телищевских обитателей.

– Вам не придётся меня долго ждать. – пообещал жених. – Я лишь на секунду заскочу домой, чтоб забрать документы, удостоверяющие сам факт свадьбы, поскольку эти документы могут понадобиться для племянника Кондратия Степаныча. Племянника не трудно нравственно и чувственно обработать, учитывая, с какой лёгкостью в своё время был обработан я, и поэтому наличие документов с печатью должно оказать на него эффект холодного душа.

С удручающе невероятной быстротой, жених, едва скрывшись в подъезде, возник на балконе и крикнул, что вот он уже и дома, а поскольку документы лежат на самом видном месте, он не заставит себя долго собираться в дорогу, а сию секунду спустится во двор.

– Абра-швабра-кадабра! – Алексей Николаевич повторил заветные слова Кондратия Степаныча.

Жених тотчас выскочил из подъезда, приодетый несколько вызывающе и фиглярно, очевидно намереваясь ошеломить беглянку-невесту, и с небольшим пакетом в руках.

– Здесь у меня документы, удостоверяющие свадебный обряд, и ещё я захватил бараний окорок, который надо бы доесть. – сказал жених. – Возможно, нас ожидает не близкий путь, а в пути не мешает подкрепиться.

Алексей Николаевич одобрил окорок.

– Кажется, этот переулочек выведет нас на шоссе, которое и приведёт в Телищево? – спросил он, разглядывая окрестности.

– Зачем нам шоссе? – удивился жених. – Шоссе столь неудачно проложено мимо полей и коровьих пастбищ, что мы совершим огромный крюк, пытаясь добраться до Телищево. Я предлагаю не тратить силы, а пуститься напрямик по тропинкам, обычно используемые дачниками.

– Знаю-знаю я эти болотистые тропки, используемые дачниками, грибниками и любителями купаний в сельских водоёмах. – вздохнул Алексей Николаевич. – Весь извазюкаешься, пока дойдёшь, да ещё поскользнёшься и шлёпнешься в самую мерзкую лужу. Но сегодняшний денёк достаточно сух и погож, нам не грех воспользоваться хорошей погодой и пойти напрямик, и я надеюсь, что мы нигде не застрянем.

– Не должны застрять. Пойдёмте же.

Из разбитого окна вновь показалось загадочное распухшее ухо, мягко покачалось с очень недовольным видом и исчезло, выявив вместо себя яркий нахрапистый нос, обдувавший наших искателей приключений чередой неопрятно свистящих чиханий.

– Это всё тётушки, это всё мои тётушки и дядюшки балуются, не нужно обращать на них внимания, нам нужно повернуть вон туда. – жених направился к тщательно протоптанной дорожке, окаймлённой непросыхающей грязью и заискивающе-желтоватой травой. – Я ещё будучи мальчишкой любил гулять этими тропами, воображая себя исследователем неведомых земель, а зимой проделывал лыжню, не страшась ни первых непослушных морозов, ни раскалённых на солнце сугробов. Не скрою, доводилось попадать и в переплёт.

Алексей Николаевич двигался привычным шагом путешественника и бывалого пешехода, всматриваясь в засохшие лужи под ногами внимательней, чем иные следственные органы всматриваются в результаты кровавых оргий. Оживлённый жених не отставал ни на шаг, даже с нарочным энтузиазмом перепрыгивал через колдобины, которые можно было запросто перешагнуть, и, кажется, терпеть не мог и минуты молчания.

– Вы очень мудрый человек, вы должны многое знать. – без тени иронии жених обратился к Алексею Николаевичу. – Откуда же берутся на земле инкубы и суккубы? Это телесные существа или что-то вроде астральных тел?

– Почём знать, почём знать… – грустно улыбнулся Алексей Николаевич. – В одном из древнейших заонежских монастырей бытует легенда, которую мне сообщил раскаявшийся главарь известной в Ярославле бандитской группировки, а ему рассказал её сам настоятель монастыря за чашкой чая, испытывая пиетет к исключительности русского духа.

– Мне бы хотелось услышать легенду и проверить, много ли в ней общего с моей историей.

– Не много. – с подчёркнутым дружелюбием Алексей Николаевич посмотрел на жениха. – Ваш случай настолько дурацкий, что безоговорочно уникален, но историю я вам расскажу. Один средневековый монах вёл отшельнический образ жизни в нескольких километрах от монастыря, но не чуждался принимать гостей, особенно если это были глубоко порядочные люди и щедрые собеседники. Великим преобразователем и учёным мужем прослыл в те времена русский царь, и ему захотелось повидать отшельника, чтоб разрешить несколько элементарных вопросов не совсем элементарным способом. После нескольких дней пути он встретил стойбище самоедов, где спросил у самого главного, как отыскать прибежище отшельника, на что тот, пробормотав несколько скудных слов о путях, ведущих к адским мукам, указал царю дорогу, а сам в мгновение ока собрал всех своих чад и домочадцев и скрылся в стороне, противоположной указанной. «Нет ли тут злого умысла против моей особы?» – только и успел подумать царь, проделав ещё несколько километров вперёд, как столкнулся с очень маленьким необыкновенным человечком, практически карликом. Глаза у человечка были велики, широко открыты и идеально круглы, словно свежие серебряные червонцы. Вид он имел самодостаточного получеловека и полукозла, искривлёнными человеческими ручонками непрерывно поглаживающего рога на лбу, и столь шустро приплясывающего на козлиных копытцах, что женские, дрябло отвисающие груди на его теле тряслись с непростительной обольстительностью. Но что особенно бросилось в глаза достопочтенному царю, так это гигантский искривлённый фаллос у человечка, похожий на виляющий собачий хвост. Опасаясь козней дьявола, царь осенил себя крестным знамением и потребовал грома и молний на носителя срамного уда, но тот сложил руки на груди молитвенным жестом и почтительно приблизился к царю, чтоб земно поклониться. «Кто же ты такой есть у меня в подданных?» – спросил царь, любуясь небывалым человечком, бесхитростность которого, и незлобивая чувственность слишком напоминали детскую беззащитность. «Я простой смертный. – отвечал человечек. – Я один из случайных обитателей нашей планеты, в иных местах именуемый фавном и сатиром, а в иных – инкубом и суккубой (в зависимости от половой принадлежности, как не трудно догадаться Вашему царскому величеству). Но я не случайно оказался сегодня перед Вашими очами, ибо имею поручение от своего народа, который с давних пор водит дружбу с монахом-отшельником и племенем самоедов. Когда они, ни на йоту не изменяя верноподданническим чувствам и всего лишь на минутку обращаясь к духам мёртвых, проведали о том, что сам царь направляется в нашу скорбную юдоль, то не замедлили поставить в известие и наше племя, а мы не могли не воспользоваться этим случаем, выпадающим раз в тысячу лет.» После чего человечек распростёрся у ног царя. «О чём же вы хотите меня попросить?» – едва сдерживаясь от наплыва слёз умиления, вопросил русский царь. «А просим мы вот о чём! – воскликнул человечек. – Мы просим Ваше царское величество немедленно создать департамент, чтоб сосчитать и переписать нас всех до единой особи, дабы выдать паспорта или иные какие подобающие справки, чтоб взымать ежегодные налоги и пошлины. Также мы желаем, чтоб деток наших отправляли служить в армию для защиты благословенного Отечества, а коли будет на то Божья воля, то и погибали бы на полях сражений!» Услышав такое патриотическое взывание, царь, не способный сдерживать слёз радости, повернулся по направлению к разорённому язычниками Иерусалиму и ударил посохом об землю. «Вот вам, непочтительные племена и народы, пример истинного праведного служения на земле! – возгласил царь. – Горе тебе, развратный город, который обожает животных, как богов, но не видит людей, подобных животным, но пасущихся под десницей Божьей. Вечная погибель тебе – прескверный и пребеззаконный город, вечная погибель жителям твоим – пагубным людишкам, слугам дьявола и непотребным сосудам сатанинским, сродникам бесов и мерзких свиней, наследникам геенны и отчуждённым от благ небесных, злобою потемнённым и помрачённым, змеем опутанными и левиафаном обглоданными; горе вам – псам бесчестным и нечестивцам окаянным, коварным богоборцам и наследникам тартара!..»