Анна Илюшина - Актриса на всю голову. Психологическая повесть

Встала утром в настроении молоденькой американской учительницы из современных фильмов. Хочется провести урок, сидя на столе со стаканом кофе в руке, рассказывая интересные байки о культурных различиях. Конечно, директор школы в лице моей мамы первый пункт вряд ли допустит, но вот провести все уроки только на английском может позволить. Хотя бы потому, что у детей последняя неделя перед каникулами. Сыграю-ка я сегодня роль иностранки, вовлеку их в среду языка без всяких дотошных правил. Только практика.

Для образа американки подошло черное обтягивающее платье чуть выше колен и бежевый свитер оверсайз. Волосы – в высокий хвост, на ноги – кеды на платформе.

– Anna Alexandrovna, we love you, thank you for the lesson!

– Thank you, that was interesting!

– It was one of the best lessons.

– Thank you, goodbye!

Вижу блеск в глазах, это хорошо. Да и мне было интересно. Еще и говорить пытались только по-английски. Обычно при переходе от объяснения грамматики на русском к речевой практике дети запутываются и выбирают тот язык, который проще. Мне этот метод совершенно не нравится, но я пошла на поводу у старшего поколения учителей. А те упрямо твердят, что ребята не смогут понять теорию, если ее объяснять на языке оригинала. Но зачем зубрить правила, если можно все освоить на практике? Не штудировать абстрактные схемы, а составлять смысловые тексты о себе и рассказывать эти истории. Ведь так человек задействует еще и эмоции, а это лучше способствует запоминанию. А уж потом, через какое-то время стараться с ходу подставлять нужные формы. К тому же в зарубежных поездках вряд ли мои шестиклассники и семиклассники станут открывать тетрадки с правилами. Скорее, они просто будут молча пережевывать одну-единственную мысль: «Хоть бы никто не знал, что я учу английский». Но я еще постараюсь поменять эту систему, просто надо действовать постепенно.

Сегодня мы с ребятами обсуждали тему подарков в разных странах. Дети тоже делились своими знаниями после поездок за границу. И я открыла для себя кое-что новое. Например, что француженкам не стоит преподносить духи – такой презент может сделать только муж. А африканцам нельзя вручать цветы – это уместно лишь на похоронах. А в Корее влюбленные не дарят друг другу обувь – верят, что тогда отношения закончатся и партнер уйдет.

Я же рассказала о традициях Китая, так как в Институте иностранных языков китайский у нас долго преподавала настоящий носитель языка. Однажды, получив подарок от нашей группы, педагог нас очень удивила: сначала трижды отказалась от него, потом приняла и поставила под стол, так и не развернув. Один из наших смельчаков спросил, не хочет ли учитель взглянуть на подарок. Та ответила, что даже если очень хочет, то не должна. Это можно сделать только наедине, а при дарителе – очень невежливо. Таковы традиции. И потом в течение двух лет мы узнавали культурные особенности Китая. Скажем, невинные новогодние снежинки, вырезанные из белой бумаги, могут вызвать гнев у жителей этой страны: они напоминают о символе смерти – белых хризантемах. И с подарком легко ошибиться, не зная языка. Например, в слове «часы» китайцам слышится: смерть, последний путь. Потому и дарить напольные, настенные и настольные часы нельзя.

Потом я учила детей списывать. Точнее, объясняла, как делать правильные, незаметные шпаргалки. Делилась знаниями, полученными на таком же уроке, как мой сегодняшний, в Англии, где какое-то время училась после первого года в университете. Теперь мои ребята в курсе, что слова на диктант можно прилепить на стол, на компьютер преподавателя или впередисидящего соседа. Можно положить «шпору» в обложку книги с внешней стороны или под лист, на котором пишешь. Или приклеить ее на этикетку бутылки с водой с внутренней стороны. И никогда. Никогда. Нельзя. Смотреть. В глаза. Учителю. Если. Хочешь. Списать. Очень уж это подозрительно.

Конечно, дети были в восторге от всех рекомендаций, предлагали свои интересные варианты. Котелок кипел у всех, получился классный мозговой штурм, да и практика языка тоже вышла отличная: ребята вспоминали даже то, чего еще не изучали. Но я их предупредила: списывать на моих уроках – можно, но если увижу шпаргалку, снижаю оценку. Все с таким условием согласились.

И этот сон долго не длится. Тишина. Только где-то рядом шуршит по бумаге ручка, старательно выписывая буквы. И жалюзи колышутся от сквозного ветра. Жалюзи – слово такое забавное. Это – наши шторы, только иностранные. Я в третьем классе, а знаю такие слова, потому что у нас учительница в школе «кругозорная», всё знает. И нас учит. Кроме этих звуков, ничего не слышно, поэтому определенно нужно встать и осмотреться! У нас-то дома никаких жалюзей нет, вдруг я в сказку попала. Задаю своему телу мозговой сигнал – открыть глаза и подпрыгнуть! Этому меня тоже Аллочка Борисовна научила – все наши движения управляются сигналами из мозга. Эй, а чего лежим, сигнал был? Кто-нибудь, кто там пишет, помогите человеку встать! И глаза уж заодно откройте, а то жутко любопытно.

Любопытно так лежать и думать. Я точно не умирала. Во-первых, потому что мне не больно. Во-вторых, тут слишком темно, нет света, нет ангелочков, нет ни-ко-го совершенно. И наконец, я слишком маленькая, чтобы умирать. Нет, для своей сестренки-то я большая, но для смерти маловата. Даже представляю, как этот страшный мужчина без лица и с косой пришел, увидел меня и говорит: «Тьфу, ну что за клиенты пошли, еще пожить не успели, а уже зовут. Иди отсюда, девочка, чтобы я тебя не видел еще пару десятков лет». И положил меня сюда.

Обычно, когда я долго лежу и не могу уснуть, у меня начинает жутко чесаться нос. А сейчас просто хочется найти свою руку, потому что мне кажется, что я стала невесомой. Как будто я мысленно могу перемещаться в какие-нибудь места – например, в башню заточения или снова домой. Но я совершенно не способна там двигаться. Уверена, что потом, когда мне помогут встать, я увижу, что руки мои никуда не делись, как и ноги. Просто хочется встать самой. Я, кажется, очень перепугалась. И почему так сильно клонит в сон?

За ужином впервые возник вопрос о выборе профессии и поступлении в вуз. Папа надеялся, что я буду изучать языки и впоследствии стану работать в министерстве иностранных дел. Мама поддержала отца, но добавила, что и сфера туризма и гостиничного дела кажется ей привлекательной.

Я выслушала их доводы и тихо сказала: «Я бы хотела в театральное. Могу вам сонет Шекспира прочитать». И уставилась в тарелку. Виолетта драматично прикоснулась тыльной стороной ладони ко лбу и запрокинула голову. Родители переглянулись. Мама первой нарушила молчание: «Аня, туда сложно попасть просто потому, что в такие заведения династиями актеры поступают. Только дети артистов, понимаешь?»