Анна Таволгина - Гора ветров

Таня частенько торчала в гараже у Саши. Он не зашел ни разу даже в ее калитку. В своих велосипедных путешествиях они нередко оказывались наедине. Иногда она обнимала его, а один раз даже погладила по голове, и он чуть не умер от удивления. Он таскал ее на руках, но когда попытался поцеловать, она быстро отвернула лицо.

Так жизнь шла своим чередом, и лето повернуло к осени.

В тот вечер Таня с Инкой до одури резались в бадминтон и Инке удалось победить с перевесом в одно очко. Идя домой, Таня предвкушала, как сейчас вымоет ноги и усядется на крылечке с книжкой… Она привычно хлопнула калиткой, прошла вдоль дома… и лицом к лицу столкнулась с незнакомым мужчиной, который стоял на их крылечке, как на своем собственном, и курил трубку. Таня в жизни не видела, чтобы кто-то курил трубку. Она во все глаза смотрела на невозмутимого незнакомца.

– Вы кто?

Тот вынул трубку изо рта, выпустил дым.

– Андрей Сергеич, – он смотрел на нее сверху вниз. – А кто ты?

– Таня…

– Я жду твою мать вот уже час, но, кажется, еще не потерял надежды, – он усмехнулся и вернул трубку в рот.

– А. Где бабушка?

Он указал на закрытую дверь и посторонился. Таня удивилась. Забыв вымыть ноги, она поднялась по ступенькам, и дверь закрылась за ней.

Бабушка боком сидела за кухонным столом. Перед ней стоял пустой бокал, из которого она обычно пила чай, рядом лежала ложка. Бабушка сидела в большой задумчивости. Таня вопросительно посмотрела на нее. Та помолчала и сказала тихо:

– Вот уж сколько времени как пришел, а в дом не проходит… – и растерянно взглянула на Таню.

– Чего же он не съездит к нам?

– Да был уж. И где ее носит? Обещала заехать сегодня. Вот он и ждет.

Таня пожала плечами, заглянула в сковороду, разогрела ужин. Бабушка все сидела и молчала.

– Ты будешь?

– Ешь сама, – бабушка махнула рукой.

Таня поела, налила чаю.

Потом они сидели в сумерках, не зажигая света. Наконец раздался стук в дверь. Таня открыла, мужчина шагнул в полутемную кухню:

– Я, пожалуй, поеду. Передайте это Вере, – он протянул изящную коробочку духов. – Мой телефон у нее есть, так что… Всего хорошего.

Когда мать рассказала ей о странном визитере и выложила подарок, Вера погрузилась в сладкое оцепенение, подумав только: «Надо же». Она так часто и мучительно вспоминала все, что случилось с ней за те четыре дня, что чувствовала теперь усталость. Духи ей не понравились.

На следующий день Вера позвонила Андрею, и он приехал в тот же вечер. Она не знала, что говорить и молчала. Он развлекал ее рассказом о том, как добирался домой на последней электричке и чудом избежал драки с какими-то подвыпившими юнцами. Он был рад ее видеть, хохотал и чувствовал себя на двадцать лет моложе.

После их скоротечного приключения он недели две не вспоминал о нем, погрузившись в привычный круговорот дел. В последние годы Андрей Сергеич в отношениях с женщинами более всего ценил приятные воспоминания. Когда Вера впервые после их расставания пришла ему на ум, он подумал, что на этот раз воспоминания особенно приятные. «Старею», – усмехнулся он и переключил мысли на другое. Большинство его любовниц были «одноразовыми». А редкие романы еще ни разу не заканчивались так легко, как того хотелось бы. Глупые женщины жаждали получить его в собственность.

Спасибо, он сыт этим по горло.

Потом явился младший сын и потребовал денег. Андрей с ходу отказал, хотя знал, что даст. И почувствовал себя одиноко. Ему стало жалко себя. Он вспомнил, как лежал головой на Вериных коленях и смотрел в небо. Никогда и никому он не признался бы в тех чувствах, что навалились на него.

Затем случилась командировка в Москву, где среди шумной суеты больших улиц он снова почувствовал себя одиноко.

По приезде была работа, рыбалка с приятелями, дачные посиделки. К тому моменту Вера уже не шла у него из головы. Однако новая встреча означала непременные затруднения в будущем. «Все было хорошо», – он пытался поставить точку в этой истории, но не мог, что раздражало. Андрей смотрел на жен приятелей и думал, как бы взлетели его акции, будь Вера рядом. И вдруг улыбнулся этой провокационной и спасительной, все как будто объясняющей мысли.

Вернувшись домой, он нашарил в ящике стола лежащие там «на всякий случай» французские духи, с неудовольствием вспомнил про машину в ремонте и назавтра ушел с работы пораньше, чего вообще-то никогда себе не позволял…

Через пару недель Вера получила предложение выйти замуж. Предполагалось, что она переедет к Андрею, а Танечка останется с бабушкой. «Ты же понимаешь, у меня всего две комнаты. Мы просто не поместимся. Но я попытаюсь эту проблему решить. Обещаю тебе».

«Невероятно», – подумала Вера.

Она привыкла рассказывать матери абсолютно обо всем, но на этот раз медлила. Этот человек будто подломил ее волю. Она думала о нем дни напролет, и вся история представала то в одном, то в другом свете. То он казался ей правдивым, любящим, нежным. То холодным, жестким и циничным. Она знала о нем так мало и думала так много… Примерно так же много, как привыкла думать о себе. Только теперь она напрочь забыла думать о себе. Ее картина мира не вмещала больше одного героя. Просто теперь героем была не она. В Верином мире Веры больше не было. А она даже не заметила этого.

Когда Андрей предложил ей стать его женой, она растерялась, но с самой первой минуты знала, что ответом будет «да». Как, впрочем, знал и он.

Ее разговор с матерью вышел коротким. Вера ни слова не сказала о своих слезах и терзаниях. Потому что просто забыла о них. Любовь умолчала о своих чувствах в вечер явления героя. Лишь внимательно смотрела и слушала. Что тут скажешь? Она молчала до тех пор, пока в воздухе не повис вопрос о Танечке. Это было все, что на этот раз требовалось от Любови в ответ.

– Верочка, поступай, как знаешь. У нас с Таней все устроится отлично. А там видно будет…

Вера благодарно поцеловала мать.

Любовь глядела в окно. Две яблони переплелись ветвями. Одна из них, расколовшаяся в грозу и подпертая чурбаком, тянула ветви вверх, шелестела листьями, покачивала наливающимися плодами. «Она из тех, кому нужно прислониться. И всегда такой была. Это хорошо, когда есть к кому. А девка, – Любовь улыбнулась, – эта не пропадет…»

Оставалось рассказать Тане. Они договорились с Верой, что та расскажет обо всем сама.

Разговор получился несколько странным. Во всяком случае, не таким, как ожидала Вера. Ее неприятно поразил как будто отсутствующий вид Тани. Она не ожидала никаких трудностей, потому что до сих пор была уверена в своем безраздельном господстве в сердце дочери. Пугающие рассказы о том, куда ведут катаклизмы переходного возраста, ее как бы не касались. Ничего такого с ее дочерью не случалось. Та не хамила, не выглядела вызывающе, не болталась с мальчиками, хорошо училась и ни у кого не вызывала нареканий. Договориться с ней можно было абсолютно обо всем. В глубине души отсутствие проблем с дочерью Вера относила к числу своих личных заслуг и принимала как должное. Но Таня не являлась предметом ее гордости. Когда другие матери рассказывали о своих детях, она неизменно отмалчивалась. Чего об этом говорить? По правде сказать, она и думала о Тане немного. А иногда ее даже слегка раздражала вечная готовность дочери к пониманию, заглядывание в глаза и эти к месту и не к месту объятия…