Анна Таволгина - Гора ветров

Последнее время Таня как будто не искала ее общества, и Вере это было на руку.

– Понимаешь, тот мужчина, что приезжал тогда… – осторожно начала она, – он хочет жениться на мне…

– Ты его любишь?

– Кажется, да.

– А он тебя?

– Говорит, что любит.

– И что же? – Таня представила того мужчину. Перспектива оказаться с ним рядом показалась невозможной.

– Как что? – Вера растерялась. – Мы собираемся жить вместе, – тут она вспомнила, что именно хотела сказать Танечке, и быстро заговорила: – Мы собираемся жить у него. Но пока, к сожалению, без тебя… Он живет в… – она назвала город. – Но как только появится возможность…

– У него есть дети? – перебила Таня.

– Да. Взрослые уже.

Таня задумалась. Ведь именно этого она и хотела… Хотела, чтобы в жизни мамы появился мужчина и она стала счастливой. Танин взгляд приклеился к терриконам на горизонте. «Интересно, как они выглядят вблизи?»

Она стряхнула оцепенение и посмотрела на мать. Та напряженно ждала, что же дочь ответит.

– Не волнуйся, мамочка, все будет прекрасно… Конечно! – она обняла мать и поцеловала ее. – Знаешь, я рада.

Вера вздохнула с облегчением.

– Но как же моя школа?

– А что твоя школа?

– Ну, где я буду теперь учиться… Если ты уедешь? – спросила Таня и подумала: «Не может быть!»

– Там же и будешь. Пока вы останетесь с бабушкой в нашей квартире… Но это не навсегда, понимаешь? В конце концов мы будем жить все вместе…

– Все вместе?

– Ну да… – Вера старалась придать голосу уверенности.

Таня представила, как это будет. Нарисовала радостную картинку. И постаралась в нее поверить…

– Постой, я устала, – Таня соскочила с велика, когда они поравнялись с заколоченным домом в конце улицы. – Давай отдохнем, – она вопросительно взглянула на Сашу. Тот пожал плечами. День выдался хмурый и довольно прохладный. Саша знал, что она и по жаре может проехать куда дальше, но мало ли… Он опустил велосипед на землю и привалился к старой березе. Таня ходила вокруг, трогая траву, что-то говоря… Ему нравился ее голос. Частенько, не вникая в слова, он следовал за интонацией, и этого оказывалось вполне достаточно для понимания. Особенно когда она была в этом своем легком настроении. Он наслаждался им, и она знала это. Таня пристроилась напротив, замолчала и сорвала большой наполовину пожухлый лист хрена. Повертела в руках. Сорвала еще два, засмеялась, сложила их веером и стала обмахиваться. Получилось смешно. Она подобрала волосы вверх, воткнула и них два листа, важно кивала, и развесистые листья покачивались, словно страусовые перья. Они смеялись, потом Таня снова говорила что-то. Солнечное настроение так и плескалось в ней.

– Моя мама выходит замуж и уезжает, – вдруг уловил он посреди прочего.

– Что?

– Выходит замуж и уезжает.

– Как?

– Так.

– А ты?

– А я – нет.

Он внимательно посмотрел на нее. Она наслаждалась произведенным эффектом:

– Вот. А ты не слушал.

Он не ответил, решив, что это розыгрыш. Однако пауза затянулась. Таня вздохнула и сказала:

– Правда.

– И что? – он подождал, не скажет ли она еще чего.

Но Таня иссякла.

– Чего тебе еще?

– Ничего… Просто ты говоришь об этом как-то…

– Как?

– Между прочим.

– А как надо?

Он смутился и промолчал.

– Я не знаю, – Таня запнулась и замолчала.

Ни за что на свете не рассказала бы она ни ему, ни кому другому, как долго мечтала об этом. И вот теперь, кажется, все вроде бы начало сбываться… И она полна радужных надежд. Но тот мужчина… С ним было что-то не так. В своих мечтах об идеальной жизни она напрочь упустила, какой именно мужчина должен оказаться рядом с ее матерью. Ее это не касалось. Он должен был их любить… Здесь реальность давала осечку, и Таня гнала эти мысли. Все наладится. А как же еще?

Саша удивился. Все с этой девчонкой было наперекосяк. От ерунды готова заплакать. А жизнь переворачивается – смеется. Но тут в его сердце шевельнулась надежда:

– И где ты теперь будешь жить?

– Там же, где и раньше.

Он вопросительно поднял брови.

– С бабушкой.

На школьную перекличку Таня не ходила, явившись первого сентября к линейке, которую простояла с отсутствующим видом. Одноклассники едва ее замечали. Девчонки обсуждали обновки и парней. Парни пялились на девчонок исподтишка, задирая их с преувеличенной развязностью. Летний опыт поражал разнообразием. Поездки к морю, новые лифчики, выпивка, приводы в милицию. Комсомольские лагеря, песни под гитару, грандиозные планы перестроить школьную жизнь. Гормоны бродили. Страсти бушевали. В классных группировках завязывались перестановки и назревали новые любовные истории.

Все, чего хотелось Тане – чтобы ее не трогали. Вот бы стать невидимой! Она вздохнула и посмотрела на свои сандалии. На правой ноге подошва под большим пальцем протерлась почти насквозь и «просила каши». Дома, в темном углу прихожей, остались новые туфли, купленные по блату. И Тане они не просто нравились. Они были многообещающими. Но она их не надела. Просто пока носишь сандалии – лето продолжается.

Первый урок – русский. Таня смотрит в окно. Мягкое сентябрьское солнце на осенних клумбах. Как красиво! Таня переводит взгляд на русичку. Старомодное всесезонное кримпленовое платье хронически перекошено. Несвежие волосы закручены все в ту же неизменную прическу. На спинке стула – старая шаль. Таня поморщилась, отвернулась и подтянула ноги под стул. Подошва прогнулась, и палец сунулся в дырку. Таня нахмурилась. Снова взглянула на русичку и улыбнулась: «Останавливает время. Как я – лето…»

На перемене к ним зашла классная. Девчонки окружили ее. Таня постаралась незаметно выскользнуть за дверь. Когда прозвенел звонок, они столкнулись в дверях.

– Как твоя сестренка? – классная изображала вежливый интерес.

– Какая сестренка?

– Как какая? Твоя!

Таня открыла рот. Но тут учительницу окликнули.

– Все, бегу-бегу. Потом расскажешь.

«О Господи!» – подумала Таня. Она напрочь забыла про это свое вранье. Раньше извелась бы вся, думая, как с этим быть. А теперь спустя минуту уж и не помнила.

Как не думала никому сообщать о грядущем замужестве матери.

Сентябрь стоял на славу. Сухость воздуха ушла, он стал сыроват и прозрачен. Пыль прибилась, и ясное солнце сияло в прозрачной глубокой голубизне. Остатки лета дышали нежной грустью. Травы пожухли, в сладком яблочном запахе угадывалась легкая горчинка, а к вечеру к ней примешивался запах дыма. В кладовой выстроились длинные ряды банок с соленьями и вареньями. На чердаке сушился на газетах лук, в коридоре стояли ящики с красно-зелеными помидорами и корзины с яблоками.