Анна Таволгина - Гора ветров

В цветнике топорщились последней пышностью нежных оттенков игольчатые астры и яркие, словно пластмассовые, георгины. На кустах малины среди подсыхающих листьев краснели последние подвядающие ягоды.

Грусть уходящего лета мешалась с мыслью о скором отъезде матери, который означал перемены в жизни. Конечно, к лучшему, как же иначе?

Таня продолжала жить у бабушки. Вера уволилась с работы, но, решив задержаться до конца огородного сезона, почти все время проводила с ними. На сердце было неспокойно: с одной стороны, она до сих пор не могла поверить в свое счастье, с другой – оставить Таню было немыслимо. Счастливая рядом с Андреем, Вера чувствовала, знала, что он счастлив тоже. Однако у ее матери Андрей Сергеич после того первого визита, ссылаясь на занятость, больше не появился. «Моя хорошая, – сказал он, – распишемся по-тихому и устроим ужин в семейном кругу». Звучало как будто правильно. Но представить было невозможно.

Любовь, Вера и Таня собирали урожай, сгребали сухую ботву в кучи, подрезали и подвязывали кусты, таскали картошку в подпол, а морковь пересыпали сухим песком в ведрах. Подошло время решать, что делать с домом на зиму. Оставлять его нежилым было нельзя, так как с первыми морозами водопроводные трубы неизбежно бы перемерзли и полопались. Подразумевалось, что бабушка переселится в их квартиру: о смене школы, считавшейся хорошей, на «неизвестно что» не могло быть и речи. Со дня на день Вера откладывала разговор о доме, пока ее мать не сообщила, что через своих многочисленных знакомых уже нашла квартирантов до весны, «а там видно будет».

Позвонив Андрею, Вера, беспечно смеясь, рассказала, как замечательно все устраивается. Тот хмыкнул, вспомнил Любовь и подумал, что не ошибся. Людей, на которых можно положиться, не так уж много. Он видел их за километр, ценил. И старался не оставаться в долгу ровно настолько, насколько считал нужным. Поэтому в следующие пару дней организовал две машины – с углем, дровами и надежными ребятами, которые скидали и сложили все, куда им было сказано.

Любовь оценила этот жест. Попросила Веру поблагодарить Андрея Сергеича от ее имени. И решила пока что не раздумывать много об избраннике дочери: «Поживем – увидим». Жизнь научила ее отодвигать все, что терпело, за границы «нынче». Как припрет – не отвертишься. А до того… что толку думать?

Подошел день Вериного отъезда. В их с Таней маленькой квартирке посреди всегдашнего легкого тарарама стояли собранные сумки. Вера жарила тартинки и заваривала чай. Это странно напоминало выходной. Таня смотрела в окно. Там шел дождь. Вчера, собирая вещи, они весело болтали и строили планы. Сейчас дочь выглядела растерянной. У Веры сжалось сердце. Она протянула руку и погладила Таню по лицу.

– Мы будем жить вместе. И очень скоро.

Та рассеянно покивала. Обнялись на пороге, и дочь ушла в музыкальную. Когда она вернулась, матери уже не было. В квартире царил идеальный порядок, никак не свойственный их привычной жизни. Таня вздохнула и стала собираться в школу. На это полугодие приходилась вторая смена, что для их переполненной школы было в порядке вещей.

К приготовленному матерью обеду она не притронулась.

Прошла неделя, за ней – другая, подошел Верин день рождения. В воскресенье, как было условлено, Таня с бабушкой отправились в соседний город. Всю дорогу до электрички и потом, в вагоне, они шутили и смеялись, подбадривая друг друга. Не прошло и двух часов, как они уже стояли на привокзальной площади.

«Я знаю – город будет,

Я знаю – саду цвесть,

Когда такие люди

В стране советской есть!» – продекламировала Танечка знаменитую строфу, построчно распределенную на четыре крыши. Четкий ритм строфы словно подправлял неправильный полукруг зданий. Таня подмигнула:

– Бабуль, про вас стих-то!

– Артистка! – Любовь скользнула по площади равнодушным взглядом, высматривая телефон-автомат: Вера просила по приезде позвонить, чтобы Андрей Сергеич приехал забрать их с вокзала.

Октябрьское солнце светило сквозь легкий смог. От того места, где они стояли, в разные стороны лучами расходились три проспекта. Таня загляделась в перспективу одного из них. Все тут было на размер больше, чем в ее городе. Этот разбег в размере давал возможность другой пропорции, рождающей стройность. И строгость.

Бабушка тронула Таню за плечо, протянула две копейки и кивнула на телефон:

– Поди позвони матери-то.

– Постой, – Таня шагнула к стоящему рядом такси и назвала адрес.

Водитель выдохнул дым и назвал стоимость, которая примерно равнялась сумме мелочи в Танином кармане. Таня выразительно погремела ею:

– Поехали!

Бабушка подошла и переспросила цену.

– Ну как есть артистка! – она улыбнулась, покачала головой, и они уселись в машину.

Проехав несколько кварталов, таксист повернул во двор и остановился, не спрашивая, какой подъезд им нужен. Таня выгребла мелочь, отсчитала нужную сумму. Водитель, не глядя, ссыпал ее к себе.

Они огляделись. Величавый дом примыкал к просторному скверу.

– Ого! Шикарно, – Таня посмотрела на бабушку, закатила глаза и тут же скосила их к переносице. Уловка была беспроигрышной. Любовь засмеялась и махнула рукой:

– Да ну тебя!

А Таня хохотала и входила в гулкий подъезд. Взбежав на два лестничных пролета, она свесилась через перила и повторила:

– Просто шика-а-а-рно!

Но это больше не сработало. Любовь тяжело поднималась, и Тане приходилось подолгу ее ждать. Лифтом они воспользоваться не решились. На четвертом этаже позвонили в высокую дверь. Открыла Вера.

– С днем рождения, мамочка! – закричала Танечка.

– А я жду вашего звонка! Уже беспокоиться начала, – Вера светилась счастьем. – Как же вы добрались?

По квартире носились вкусные запахи. Андрей Сергеич стоял в глубине коридора, улыбался и изображал радушного хозяина:

– Раздевайтесь скорее – и к столу.

Любовь коротко поздоровалась с ним и прошла за Верой на кухню. Таня скинула новые туфли и, не дожидаясь приглашения, прошла в гостиную. Андрей Сергеич, секунду поколебавшись, вернулся в свое привычное кресло.

– Я, с твоего позволения, сяду, – он кинул на Таню взгляд спокойный и покровительственный. В действительности сегодня с утра он страшно нервничал и раздражался.

Тот дурацкий визит к Вериной матери часто против воли приходил ему на ум. Трясясь в последней электричке, на которой не ездил годы, он недоумевал о случившимся. Его брала досада, он был зол на себя. Время безумств прошло. Разве он не знал этого? Когда два развязных урода попросили закурить, он с ходу послал их. Когда один ему врезал, Андрей удивился. Поднялся, вломил в ответ и почувствовал облегчение. Парень полез на рожон, но второму драться явно не хотелось. Так что продолжения не последовало. У вокзала Андрей Сергеич нащупал трубку в кармане, однако закурил сигарету из почти целой пачки. Затянулся. И махнул таксисту, раздумав идти пешком. Хватит на сегодня.