Анна Таволгина - Гора ветров

Таня перевела взгляд на Сашу, навес, доски. В ведро, подставленное под слив с крыши, текла вода. «Это то, что есть на самом деле», – подумала она. Зазор между воображаемым миром, куда она пряталась, и реальностью пугал больше всего на свете. «Есть только то, что окружает меня сейчас, и больше ничего, ничего. Только такой, единственный вариант». Этот момент осознания был как всегда ужасен. Ни рассказать, ни объяснить это кому-то она не стала бы и пытаться. В такие моменты Таня всегда старалась переключиться на что-то другое. Быстро, насколько возможно. Саша продолжал молчать. И она спросила:

– Ты знаешь Инку?

– Конечно. Я их всех знаю, мы учимся в одной школе.

– Никогда не видела тебя с ними вместе.

Саша пожал плечами. Он был старше их компании всего на год или два. Но представить себя проводящим время так же, как они, для него было невозможно.

– Что у тебя в голове? – спросил он и смутился.

И она вдруг почувствовала свою власть над ним.

– У меня? У меня – ум. А еще мусор всякий. Белиберда, – Таня расхохоталась, а Саша недоверчиво улыбнулся.

– Слушай, ты когда-нибудь врешь? – вдруг спросила она в лоб.

– Да, – ответил он просто.

– Ого!

– Чего «ого»?

– Откровенно.

– Все врут.

– Ну и зачем?

– А вот ты зачем?

Таня так и замерла. Ее тонкие пальцы сжали край доски, а глаза… как они смотрели… В это невозможно было поверить. И Саша не поверил, оставшись в неведении о впечатлении, которое произвел.

– Я сочиняю. Почему? Не знаю. Хочется.

– Чего хочется?

– Ну, – протянула она уклончиво, – интересно…

Он молчал.

Таня улыбнулась и рассказала историю про молодого человека на военной службе, его любовь и переплет, в который тот угодил, добавив страстей и ужасных сцен. Ловко вырулив к счастливому концу, она вопросительно посмотрела на Сашу.

Он следил за сюжетом, позабыв обо всем на свете. До сих пор ему не доводилось знать об арабской сказительнице. Но вряд ли он мог бы узнать о феномене Шахерезады больше, чем он постиг за те двадцать минут, которые провел, обратившись в слух.

Однако чувство, что все это он уже где-то слышал, не оставляло его…

А Таня вовсю смеялась, наслаждаясь эффектом.

– Сама придумала?

– Ну ты даешь! Это «Капитанская дочка» Пушкина. Ее в школе проходят, – Таня смотрела на Сашу с такой улыбкой, обидеться на которую было просто невозможно.

– И мы проходили?

– Проходили, – она хохотала. – Я пойду.

Выглянуло солнце.

Проводив ее до ворот, Саша сказал:

– Съездим куда-нибудь?

– Конечно!

Он смотрел ей вслед как обычно, из глубины гаража. Дождь кончился. С темной стены вспорхнула бабочка и метнулась на улицу. Солнце сияло.

Домыв крылечко, Таня плюхнула воду в ровный ряд картошки и опрокинула ведро на настил во дворе. Хлопнула калитка, послышались шаги.

– Здоро́во! – Инка запустила руку в карман и зачерпнула горсть семечек. – У папы завтра выходной, едем на речку. Танька, давай с нами!

Через пять минут они уже лузгали семечки и обсуждали грядущий вояж.

– Порыбачим, – деловито заметила Инка.

– Ну-ну.

Последовал взрыв смеха.

– Только папа велел пораньше…

Проснувшись, Таня нетерпеливо подобралась к окну и отодвинула краешек занавески: погодка не подводила.

Делая вид, что завтракает, она кивала бесконечным бабушкиным наставлениям. Когда выскочила за ворота, бабушка закричала вслед, протягивая корзинку с провизией:

– Еду-то забыла, заполошная!

У Инки уже вовсю кипели сборы. Алка бросилась навстречу, обхватила Таню руками и повисла, заглядывая в глаза.

– Я клещ, – время от времени хорошенькая Алка считала нужным напоминать о своей привилегии цепляться в кого ей вздумается.

Инка вышла с сумкой, из которой торчали бадминтонные ракетки. Таня в знак приветствия подбросила старый волейбольный мячик.

– А ну-ка, девчонки, живо, – Инкин отец открыл дверцу оранжевого «Москвича».

Инка с Таней уселись на заднее сиденье. Двигатель был заведен, мать запирала дверь.

– Алка, – крикнула она, – где тебя носит?

Та вышла из-за дома, держа на руках круглым брюхом кверху нелепого, непонятной масти щенка. Он энергично вырывался. С Алкой это было бесполезно.

– Он хочет с нами, – она взяла привычную ноту. Момент был рассчитан с ювелирной точностью. Мать открыла было рот, но отец высунулся из машины, махнул рукой, и место нашлось всем.

Дорогой Таня молчала. Она смотрела на эту семью, и их простая жизнь казалась ей неправдоподобным счастьем. Она примечала множество вещей, которые Инка с Алкой принимали как должное. Ее поражала сама упорядоченность, устроенность быта: в их большом доме у каждой из девчонок была своя комната, свой письменный стол, своя кровать… Бытовая составляющая никогда не была главной ни для Таниной бабушки, ни для ее матери и раньше никак не интересовала саму Таню. Но в последнее время она все чаще задумывалась об этой материальной стороне жизни.

В попытках нащупать секрет счастливой, как ей казалось, жизни других семей Танина мысль не знала покоя. В своих блужданиях она то и дело натыкалась на одно из детских воспоминаний. Первоклассница Таня возвращается домой из школы и чувствует: что-то изменилось. Проходит в большую комнату и видит, что окна занавешены новыми шторами. «Тебе нравится?» – спрашивает мама. Дочь ничего не отвечает, лишь смотрит. И прекрасное чувство обволакивает Таню с головы до ног: завернутая в шторы комната обещает неведомую, полную покоя и счастья жизнь.

Если бы Таня могла представить себе, что этими шторами ознаменовалась последняя и, как вскоре выяснилось, бесплодная попытка ее родителей быть вместе! Но она не знала этого. И вера в уют, порождающий счастье, без спросу поселилась и жила в ее душе.

Дорога до таежной речки заняла меньше часа. Когда двигатель был заглушен, их обступила тишина, в которой жили лишь пение птиц и стрекот кузнечиков.

Мама девочек, большая женщина с серо-голубыми глазами, вылезла из машины и потянулась. Раскинула покрывало, достала разделочную доску и кухонное полотенце, красиво нарезала колбасу, сыр, овощи, от души накрывая этот немудреный «стол». Перламутровый маникюр – зависть всех соседок – играл на солнце. Грядки она полола только в перчатках. Ее пепельные волосы подлежали ежедневной завивке. Как родная сестра эта женщина была похожа на те иностранные переводные картинки с броскими блондинками и брюнетками, что покрывали гитары и мопеды парней из семидесятых. Этот образ намеренно поддерживался до сих пор.

Она приехала в этот городок из деревни, нашла работу кастелянши в детском саду и жила у родственников. С Павлом познакомилась, когда тот вернулся из армии. После недолгих ухаживаний он сделал предложение, они поженились. Муж привел ее в свой большой дом, который строил вместе с отцом. Молодая сноха пришлась ко двору и, став женой и матерью, осталась этим вполне довольна.