Евгения Некрасова - Срок годности. Сборник экологической прозы о человеке и планете

Животные (не являющиеся человеком), по мнению Аалтолы, действительно пытаются говорить с нами: они сообщают нам о собственном состоянии, они коммуницируют с нами через язык телесности и проявляют таким образом свою субъектность. Другие – доступные существа, постоянно выражающие свое мышление с помощью жестов, движений, тона голоса и т. д. Наша субъектность постоянно проявляется через наши тела. Нам надо лишь обращать внимание на поведение Другого, при этом принимая во внимание, что полностью «нейтральный» доступ к личности другого существа невозможен. Другой может быть доступным для коммуникации, но сам всегда сохраняет непрозрачность. И это осознание разницы между мной и Другим, готовность принять дистанцию между мной и Другим, несмотря на все попытки сближения, – залог того, что Другой не будет поглощен моей субъектностью, не исчезнет под светом медицинского светильника, который я на него направляю.

Аалтола также приводит в пример феноменологическую исследовательницу Штейн, которая предлагает следующую стратегию по применению воплощенной эмпатии. Она советует сосредоточиться именно на различии между мной и другим существом, чтобы эмпатия не превратилась в состояние эмоционального заражения (contagion). Эмпатия – это постоянное движение, происходящее между мной и Другим. Сначала я пытаюсь понять Другого, затем я возвращаюсь к взгляду из собственной перспективы, потом снова пытаюсь получить доступ к сознанию Другого. Чередуя таким образом перспективы, каждый из нас остается самим собой и в собственных границах, а между нами образуется интерсубъективная связь. Последствием этой связи оказывается реструктуризация и реконфигурация эмпатирующего субъекта, который постоянно отзывается на соматическое поведение другого существа. Иными словами, мы оба воздействуем на ментальные миры друг друга через наше телесное взаимодействие, при этом оставаясь отдельными, суверенными субъектами.

Как изменит литературу воплощенная эмпатия? Ведь речь пойдет не только о том, что в ней должны появиться новые персонажи и герои, но и о том, что измениться должны сам язык и способ описания мира. Если мое сознание изменяется под действием интерсубъективной коммуникации с другим сознанием и если эта связь – связь равных субъектов, возможно ли повествование с точки зрения всезнающего и вездесущего нарратора (omniscient and omnipresent narrator)? Голос такого нарратора воспринимается нами (читателями) как объективный и непредвзятый; чужая субъективность оказывается абсолютно обнаженной перед этим голосом, как бы просвечиваемой насквозь, легко считываемой. Но такая абсолютная доступность у человека есть только к одному сознанию – своему собственному. Если же в процессе коммуникации субъективность Другого оказывается однозначной и ясной, то происходящее лишь иллюзия контакта с Другим; на самом деле мы проецируем собственное понимание себя на Другого, так и не приблизившись к нему.

К тому же коммуникация, основанная на эмпатии, как было сказано выше, предполагает готовность субъекта к преображению, перерождению. В случае же вездесущего и всезнающего нарратора обнаруживается парадокс. С одной стороны, он проникает в любое сознание или явление литературного универсума. С другой, он внеположен этому универсуму, а значит, он никак не может влиять на этот мир, но и мир не может на него воздействовать. Эта потусторонность нарратора противопоставлена вовлеченности эмпатирующего субъекта, ищущего контакта с Другим.

Проблематичным для литературы будет и нарратив, делающий акцент на индивидуальной судьбе в ее социальном контексте. Литература, предотвращающая катастрофу, – это литература, которая осознает планетарный масштаб катастрофы. Ее время – это геологическое время планеты. Толщина пермафроста [7] Пермафрост – от англ. permafrost – вечная мерзлота. в Сибири для такой литературы не менее важна, чем отношения индивидуума с его окружением; судьба и жизнь леса не менее знаменательна, чем судьба и жизнь человека.

Наконец, стоит признать, что эмпатия не является панацеей для решения задач той литературы, которая обращена к Другому и к будущему. Обращенность к Другому, вслушивание в речь Другого – это то, что должно помочь нам проснуться, отрезвиться, стряхнуть иллюзию всезнания и вездесущности, недоступности и потусторонности и обратить эмпатию в прямое действие. Прочитав такой литературный текст, мы не сможем продолжать есть мясо, пользоваться пластиком, загрязнять воздух выхлопными газами, поощрять экономику, которая основана на империализме и колониализме и угнетении Другого. Прочитав литературный текст будущего, мы обязаны закрыть страницу, выйти на улицу и встретить настоящее лицом к лицу.

были только тела. текли, перетекали вместе, сжимали тебя. ты не знала точно, начинаешься ли где-то и есть ли где-то твой центр, потому что у тел вместе нет края, есть только перетекание в

спереди ты уткнулась в чье-то мягкое, влажное, пахнущее. вокруг тоже пахло, разбухало.

еще то перетекало, накатывало волнами, но тебя пока не касалось. рядом чувствовались другие, до которых то доставало. где-то рядом: крик! вырывался! распластывал многих, тебя. длился, кусал, жирел соседними телами. но тобой пока не жирел. было близко, но еще не здесь

то, что разбухало спереди, укачивало, успокаивало, истомляло. но вокруг – двигались медленно и тряслись тела, прижатые к телам. притиснутые. подымалось и опускалось: дыхание, тело, тела. телу было слабо, но не упасть. зыбкое, шаткое: не заканчивалось, не начиналось. не видно: невозможно. пар. холод покрывался телами; грелся, раскачиваясь.

внизу наплывало совсем другое, другим недоступное – мутило, тянуло нудно, позывало на рвоту. и тогда ты понимала, что это – твое . это – ты. центр – твой. ось ! и опять: нудно, мутно. темнело, терялась ось, перетекала. перетекали вместе, другие сжимали. ты одновременно сужалась до тошноты и разбухала телами других. оси не существовало.

то, что разбухало спереди, утешало. знакомое запахами, теплом. думалось: еда, сено, свое . забивалось в ноздри: помет, моча, пот. гладило, укачивало, качало. давало забыть, забыться. немного: помнить было немного, но свое, осевое. радостно, сладко, немного. расширяло в качке, сливалось с телами, тобой. перетекало. все – во всех. ты – во всех. другими не начиналось и не кончалось. перетекало.

внезапно хлестнуло. порезало спину (ось?). вырвался: вой. снова сузилась; сжалась до пореза. почему? кто? откуда? за что ? оказалось: этот вой – твой. или? хлестало без перерыва, вокруг выло, сжималось, разбухало. хлыст, хлёст. вой: за что ? твой, других. подкосило бедро, копыто споткнулось о. хлыст – тебя, других. за что ?