Иван Панкратов - Бестеневая лампа

Виктор покачал головой, вспоминая.

– Да уж, – согласился он. – Курить бросил сразу. Так, что вы, товарищ подполковник, обращайтесь, если бросить хотите. Дед и вам может… И не только по первое число, но и с первого по тринадцатое…

– Могу, – кивнул дед. – Но, что мы тут все посреди дороги стоим? Давайте пройдём да побеседуем.

И он решительно направился в ординаторскую.

Там действительно было накурено. Рыков забежал вперёд, вытряс пепельницу в урну, открыл пошире окно, потом показал деду своё кресло.

– Садитесь сюда, Владимир Николаевич. А мы вот на диванчике. Да положи ты пакет, – нетерпеливо указал он Виктору. Тот пристроил его на стол начальника рядом с календарём и шагнул к дивану.

Дед подошёл к столу, окинул его взглядом, посмотрел на те бумаги, что лежали под оргстеклом, на аккуратную стопку историй болезни, остро заточенные карандаши в специальном стакане и остался доволен.

– Ничего лишнего, – сказал он, опускаясь в кресло. – Это хорошо.

– Еле успел всё в тумбочку засунуть, – шепнул начальник Виктору. – Блок сигарет, карты игральные – у солдат отобрал, – и два номера «Плейбоя».

– За «Плейбой» отдельное спасибо, – в ответ тихо сказал Платонов.

Дед, тем временем, сложил руки на столе в замок, повращал немного шеей и остановил свой взгляд на собеседниках.

– Начнём, пожалуй. Кто доложит по пациенту?

Рыков откашлялся, встал, как нерадивый школьник, пару раз шмыгнул носом и сказал:

– Доложит лечащий врач.

После чего сел обратно и пихнул Виктора в бок.

Подстава была неожиданной – впрочем, а иначе какая же это подстава. Виктор замешкался, потому что история болезни осталась на столе у Рыкова, но собрался с мыслями и понял, что помнит практически всё. Он сначала хотел говорить сидя, потому что ему показалось, что делать доклад для родного деда можно и в более расслабленном положении, но вдруг осознал, что перед ним сейчас в кресле начальника сидит не просто родственник, а ведущий – хоть и в прошлом – хирург этого госпиталя. Ноги сами подняли его с дивана.

– В палате номер четыре, она же интенсивной терапии, четвёртые сутки находится ветеран боевых действий, майор в отставке Магомедов Ильяс Магомедович. Предварительный диагноз звучит как «Трофические язвы культей обеих голеней. Отсутствие нижних конечностей на уровне верхней трети голеней вследствие травматической ампутации обеих стоп после минно-взрывного ранения. Синдром системной воспалительной реакции». Несколько косноязычно получилось, но пока вот так. Поступил к нам с жалобами на длительно не заживающие раны культей, общую слабость, повышение температуры тела, отсутствие аппетита, выраженную астению. Со слов самого пациента и его жены Тамары, такое состояние беспокоит в течение последних двух недель с некоторым ухудшением. Самостоятельно выполнялись мазевые перевязки, протезы не носит в связи с ранами.

– Жена его перевязывала или он сам ухитрялся? – внезапно спросил дед.

– Жена.

Дед взял из стакана карандаш и сделал пометку в настольном календаре Рыкова, после чего кивнул. Виктор расценил это как предложение продолжать.

– Анализы при поступлении показались нам странными. Высокий лейкоцитоз, сдвиг формулы влево, немного пониженный гемоглобин. Начали лечить местно плюс антибиотик, а на следующий день анализы повторили. Лейкоцитоз вырос на пару единиц, несмотря на то, что всего за сутки раны немного очистились. Исходя из лабораторных данных, решили исключить системную реакцию, направили его на УЗИ, попутно выполнив ещё и обзорные снимки грудной клетки и брюшной полости. На них – все хорошо, на УЗИ – лёгкая гепатомегалия. На следующий день температура приобрела гектический характер…

Виктор вдруг понял, что дед отстал в нынешней классификации сепсиса и его критериев, потому что с тех пор, как он уволился, она почти каждый год менялась, дополнялась, расширялась. «Если что, аккуратно пройдусь по теории, чтобы не подумал, что мы его, дурака старого, учить вздумали», – отметил про себя он.

– Собственно говоря, к чему это всё веду… – хотел подытожить Виктор, но дед закончил вместо него:

– К сепсису. Все критерии налицо. Лейкоцитоз, фебрильная лихорадка, гепатомегалия, – сделал вывод за Виктора дед. – Все по последнему докладу ассоциации специалистов по хирургической инфекции за прошлый год.

Виктор не смог сдержать удивления, но спросить ничего не решился. Дед увидел приподнятые брови внука и сказал:

– Зря я, что ли, по-твоему, «Военно-медицинский журнал» выписываю?

Виктор развёл руками и молча сел на диван.

– Я вижу, что проблема проста. Есть пациент с сепсисом, но вы не можете понять, где у него источник.

– Так точно, – ответил Николай Иванович. – Язвы на культях, конечно, грязненькие, но не септические. Пневмонии нет, абсцессов печени и селезёнки нет, никаких признаков поражения пазух. То есть отсевов нет. Но, если так пойдёт и дальше, он у нас умрёт с нераспознанным очагом. Исходя из логики происходящего, мы должны сегодня собрать консилиум по этому поводу, но сначала хотим выслушать ваше мнение. Если нужно, его история – в стопке рядом с вами с самого верха лежит.

Дед протянул руку, взял историю болезни, сразу открыл с того места, где были вшиты анализы, пролистал внимательно бланки, потом посмотрел несколько дневниковых записей. Напоследок он развернулся к окну и взглянул на пару снимков, затем опёрся на локти, снова сцепил пальцы рук в замок и положил на них подбородок, глядя куда-то в сторону и о чём-то размышляя.

– Режим постельный, конечно же? – спросил он, не поворачивая головы.

– Само собой, – ответил Рыков. – Палата интенсивной терапии, всё как положено.

– И жена с ним? Кормит, перестилает, умывает? Санитарка вообще им не занимается?

– Жена не пускает, – покачал головой Рыков. – её бы воля, она там и готовила бы ему, но мы запретили газовую плитку. Он – герой войны, за него совет ветеранов просил, командир пошёл навстречу.

– Понимаю, – дед встал с кресла. – Халат найдём для меня?

– Всё готово, Владимир Николаевич, – начальник вскочил с дивана, метнулся к шкафу и через мгновение держал в руках белоснежный халат с завязками на спине, как дед всегда любил. Мода на акушерские халаты была у него с войны – в них удобно наклоняться к больному или к столу, потому что ничего не провисало спереди. Война закончилась, а привычка осталась.

Они втроём прошли в отделение. Сестра на посту знала о том, что ожидается некий серьёзный гость, но была не в курсе того, кто этот пожилой и слегка прихрамывающий доктор, перед которым сам Рыков ходил чуть ли не на цыпочках. Она встала за столом, поздоровалась, дед кивнул ей в ответ.