Яков Сычиков - Хлеб для черных голубей

***

Дядя Коля как-то спас меня, выдернув из-за коня, сзади которого я, глупый, пристроился. (В детстве).

***

Заслали в Домодедово. Разруха страшная. Сначала думал, что жопа мне, не знал, куда идти: кругом пустыри одни и шоссе вдалеке. Но монтажники, починяющие высоковольтные кабеля, подсказали, как добраться до остановки. Зашёл в магазин, возле него соображали трое. Купил пару пирожков с мясом. Возвращаюсь на остановку, на остановке мужики бухают. Бабки ворчат о своём. Собака смотрит на меня своим выразительным очеловеченным взглядом. Я отошёл в сторонку, собака за мной. Придётся делиться. Девушка без энтузиазма ответила: да, здесь. На вопрос: «Тут ли на Подольск автобусы?» Мой глупый и каверзный вопрос.

***

Я словно выблеван человечеством, как абортированный ребёнок, как хлеб насущный, превращающийся в вашем нутре в дерьмо.

***

Думаю, конец света придёт именно тогда, когда между людьми сотрутся все различия. А разве не большие различия между людьми? Чем и хороши они, что если уж гадки, то хотя бы по-разному. И не только между мужчинами и женщинами, но и между людьми одного пола. Я противник унификации, этого уродства.

***

У мальчика зияла в сердце дыра размером с туннель. Он истреблял свои гениталии, прокалывал глаза, уши, нос, попу, расковырял голову, но в сердце всё сосало и сосало − отверстие тёмное. И не было лекарства от боли. Когда-то он выгнал из сердца любовь.

И что некогда такое прекрасное «Мы отменим границы…» обернётся для людей таким ужасом, кто же знал. Что сольются в едино понятия добра и зла, и человек снова − или только сейчас, впервы, − станет животным. Что так вот и наступит апокалипсис. Ибо не зачем станет больше и некуда.

***

Стриптизёр трясёт мошонкой, стриптиз любящие зрители − мошной.

***

Мы сидели с мышонком мокрые. Я на кровати, она – на мне, сжавшись в комочек и головку на грудь мне склонив. Потные волосы прилипли к моей шее. Целовал её в лобик.

***

Зюзин позвонил мне рано утром.

− Да?

– Здорово!

− Ну привет.

− Филипп! Это Зюзин, слушай я тут книгу классную достал − короткие рассказы Чехова: ночь, кошмар, деревня, такой мистики у него ещё не видел, не в бровь, а в глаз. Ты как? Подтянешься? Чайку Ленка заварила. Из Сибири, понял. Приходи.

– Ладно (не в силах даже отказаться).

***

У Ермакова вологодского есть чему поучиться нашим постмодернистам, сплошь страдающим копрофелией. «Посыпались на мостовую яблоки…» − это он про естественную потребность коней. Как хорошо. Настоящий русский рассказ, лечащий городскую душу; старобытный, простой. Создаёт нравственный климат и улучшает психическое здоровье, вот.

***

Ты говоришь, что любишь; хочешь придти, быть со мной. Приходи, пароль: жиды погубили Россию.

***

Ножка маленькая, зато полноги в рот залезает зараз.

***

В каком-то дворе убивали собаку, и слышался вой. На улице стояло хмурое утро. «Здравствуй, батюшка, дело есть», − сказал я, глядя в голубой небосвод под куполом храма, где из-за облаков выглядывали нарисованные ангелы; перекрестился. «Сейчас, только разоблачусь, − сказал друг моей юности, чуть задрав подрясник и показывая обутые уже старенькие гриндерсы с белыми шнурками. – И пойдём тогда».

***

Она кричала, что я дерьмо, чтоб я убирался к чертям собачьим, что не даст мне и хлеба, чтоб я пропадал, как собака, лакал от жажды из лужи, из грязных луж.

Ну и сон. А также приснилась карлица с секиркой и ещё какая-то чушь.

***

Поначалу неприятно было плохо пахнуть. Потом кожа обросла грязевой коростой, запах приелся, и Федя привык. Он чувствовал себя черепахой, и грязь была защитным панцирем.

***

Я романный герой, мой дырявый сюртук обреченно ждёт меня, повиснув на стуле. Позабыт мной писатель. Где мой писатель? Кто он, не помню я; забыто, забыто, всё забыто. Известный писатель, самый известный он, мой писатель, и я должен рад быть, что герой его книжки; из-под его пера вышел, его чернилами разлит по гладкой письменной бумаге. Теперь я заклят быть читаемым, я весь исчитан до нитки, до палки, до мягкого знака, до голой косточки, до копчика, до попочки, до глупости, до дурости и чего-то ещё − безмятежного. О, Боже! Читаемый герой я читабельного романа, читабельный герой, мать вашу.

***

Русские в России − истинно андеграунд.

***

Если б в каждом доме было по стоп-крану. Это было бы наивысшим проявлением демократии (распроёб её трижды). Мы бы чрезвычайно часто дёргали рычажки стоп-кранов, как любимых девок косы. Мы были бы такими красивыми, нас бы уважали, к нам приходили бы полиционеры и ставили галочки в своих голубых блокнотиках гелиевыми ручками с чёрными чернилами. Мы б излучали правосознание, мы сочились бы потом свободы, как после толерантного кровосмешения. И научились бы читать на иврите, а не как варвары. А я лично стал бы твоим персональным эвакуатором, моя дорогая Ева − твоим личным евакуатором. Но сейчас только кирпичами крушу я стёклышки проходящих поездов, чтоб хоть чуть-чуть почувствовать себя человеком; стёклышки − только и всего. Как в электричке, когда едешь пьяным и дёргаешь ручку стоп-крана, а он оказывается всего лишь пенисом в эрекции седого трансвестита.

***

Не знаю, кто первый сказал, что отношения между людьми строятся на доверии, но… Нет, я не презираю такую мать… Нет. Человечьи глаза? Диалектика подземных труб или о святости воды в унитазе на Крещение. И если б не одна особенность: давал тараканам посмертно имена (клички): таракан Александр – этот был убит последним. А перед ним − Лёшка, сукин сын. Что я хотел, собственно сказать?.. Не помнится ничего, не держится.

***

Милости просим в нашу… э-э-э! Да-да, заходите, пожалуйста, в нашу фекальную, лучшие освежители воздуха, мягкие подтирки, удобные кресла, всё, что может поддержать приятную беседу, каждый, приведший с собой друга, второй сверхмощный подмыв получает бесплатно. Общественные срални «Акакий Акакьевич», милости просим, милости, господа!

***

Пишет Аркадий Антиутопийский: «Когда-то в допотопные времена человечество жило по примитивным законам, все скрывали и стыдились своих половых органов, лишь немногие решались бросить вызов системе и откровенно демонстрировали то, что видеть для нас в порядке вещей. В почёте были лица − то, что мы теперь благоразумно скрываем друг от друга. А раньше таких людей, как мы, называли озабоченными, но, если природа наградила нас половыми органами, тем обязав быть озабоченными: всё время думать, куда пристроить, с кем лучше свести, согласитесь сами, мы не имеем право не быть озабоченными. Посредством половых органов мы взаимодействуем с миром, природой вещей и явлений, воздавая Вселенной тем самым дань. И мы абсолютно правы. Так и начинала строиться цивилизация. В древней культуре ранним человечеством почитался фаллос, и фаллос породил мифологию, он почитался людьми как святыня. Пока не пришёл человек, спутавший карты. И с того момента человечество сбилось с пути истинного. Оно поверило ему, пошло за ним, и стали люди покланяться лику святому, о, мерзость! И придумали они, что и Бог носит гордо чело своё и потому и людей сделал такими − челообразными. Но мы-то знаем с вами, что лишь половые органы ведут нас к Богу, ведь и сам Бог есть ничто иное как гигантский половой орган, расположенный между Сатурном и Венерой, и нас всех породил он, благодатный. Глаза же даны нам, чтобы завистью испепелять ближнего. Уши − чтоб подслушивать, язык – сплетничать, рот − чтобы жрать, и лишь половые органы – предел человеческого совершенства. Ведь только производящее натуральным образом ценно. Поэтому едим мы в отхожих местах, из специальных унитазов и вместе только в том случае, если в законном браке; случайные люди же должны непременно питаться отдельно, ибо неприлично дела сие творить парно или группами. А опорожняемся мы обычно все вместе и три раза в день − для этого мы собираемся за семейным столом. Раньше людей смущал характерный запах, но мы лишены этих предрассудков: все выделения половых органов и гениталий также ценны и святы, как и они сами. И запахи их давно почитаем мы за лучшие ароматы, явленные миру на земле. Даже животные это подтверждают, что ни капли не брезгуют ими, а иные и с удовольствием поедают то, что источает их. Глупцы из прошлого стыдились же своих запахов, фукали и фикали всё время. К этому, правда, надо добавить, что их выделения действительно зачастую дурно пахли, ведь питались они плохо, одной химией. Что же до лица, то особенно подверглись этому заблуждению жители России, молившиеся на лики святых. Теперь это смешно, но когда-то эти русские доходили в своём неистовстве до таких масштабов, что на протяжении всей древней истории считались главным врагом прогресса, который, собственно, и создал в итоге нашу половую цивилизацию.