Айслан Балган - Боль. Сборник рассказов

– Крысы разве заслуживает подобной смерти? – спросил я. Посмотрел на Нуто.

Он до сих пор оставался живым, но не мотал головой. Силы у него иссякли, и достаточный литр крови истёк из раны. Глаза стали отсутствующими и стеклянными. Но губы, засохшие кровью, шевелились. Они шептали:

– Ты тоже заслуживаешь такой смерти…

Я покачал головой и оставил умирающего Нуто. Продолжил путь.

Я завязал верёвкой стрелу, надел её на тетиву и прицелился, стоя на берегу быстрой реки. Рыбы то и дело выпрыгивали из воды. Я выстрелил. Стрела промахнулась в двух сантиметрах от цели. Я потянул верёвку и взял стрелу.

– Лучше целиться чуть ниже, потому что рыба может либо ускориться, либо притормознуть, и стрела не попадёт в цель.

Появился отец. Он стоял возле моего плеча, улыбался с мальчишеским задором и с прищуром смотрел на реку. Вдыхал её свежий аромат и наслаждался утренним солнцем. В нём бурлила жизнерадостность, и она заразила и меня. Я улыбнулся, прицелившись и выискивая новую жертву. Улыбка бы показалось со стороны нелепой, ведь я пережил ужасное событие. Находился на волоске от смерти. Что ж, стоит на минутку абстрагироваться от вселенского зла, чтобы сохранить нервы. Иногда стоит смотреть на мир мальчишескими глазами.

– Эгей! – толкнул меня локтем отец, выдавив смешок. – Твои улыбки не помогут выловить рыбу!

– А твои? – засмеялся я и толкнул его в ответ.

Отец засмеялся, засучил рукава, насупив брови. Он изобразил взвинченного вождя и понизил голос:

– Маладай мольчик, чьо фы сьебе возомьинили?!

Я упал на землю со смеху, с трудом не выронив лук в реку.

Отец стал ходить тяжёлыми шагами, почёсывая затылок. Он говорил странные слова не на индейском языке.

– О чём ты бормочешь? – спросил я, успокоившись от истеричного гогота.

– Да так, – он улыбнулся и плюнул в сторону. – Язык бледнолицых.

Я поднял брови в удивлении и улыбнулся шире, ударив по бедру.

– Хэй, индеец, откуда знаешь язык бледнолицых?

– Наши старосты готовят нас к приближающейся войне, – сказал он и заржал. – Представляешь?

Я поблек. Глаза остекленели. В 19 лет отец отправиться на войну веселым, наивным мальчишкой, а вернётся другим человеком. Его улыбка напрочь исчезнет с лица, кожу избороздят глубокие морщины, в усталых глазах останется отпечаток страха и тревоги. В зрачках будет отражаться лицо войны. Когда ты взглянешь в эти глубокие глаза, полные боли и отчаяния, ты уже не сможешь выбраться. Тебя засосёт глубокая бездна. Поэтому меня всякий раз напрягал долгий взгляд отца.

Я взглянул в глаза молодого папы.

– Что такое, пацан? Что случилось? – спросил он.

Я всмотрелся в его зрачки и… О нет…

Передо мной вспыхнули огни. Сотни рыжих огней, поедающих леса. Деревья мёртвыми обугленными грузами падали на земли. Небо застилал тёмный ковёр дыма. Горящие деревья сдавливали сотни индейцев. Из-под пляшущего пламени выходили они… белолицые… Они, одетые в чистые синие мундиры без пятен сажи или пепла. Как им удавалось сохранить такой блеск в центре пожара?! Они, надвигающиеся с кучей острых штыков и винтовок. Они, нёсшие тёмно-синий, красный флаг с короной. Они называли себя посланцами Великой Британии. Я слышал крики женщин, детей и стариков. Я видел людей, жарящихся в огне. Их тела покрывались волдырями, которые лопались и чернели. Они превращались в ходячие угольки, вопящие о помощи. «ПОМОГИ, ДЖИГАГО! ПОМОГИ НАМ!». Я видел истреблённые трупы индейцев. Они погибли под пулями и штыками белолицых. Их свалили в яму, в одну кучку и намеревались сжечь. Мы отступали. Они ехали прочь на конях. Стрелы кончились, ножи затупились. Ничего не помогло. И на одном хромом коне ехал ошеломлённый юноша – совсем мальчишка, на чьём лице ещё рос пушок волос. Мой отец. Он воспринимал происходящее как интересную игру, но жестокая реальность дала пощёчину молодому парню и показала ужасы войны. Его коня пристрелили, и папа упал в одну из ям мертвецов. В то время как оставшаяся кучка индейцев неслась прочь от ватаги белолицых. Позже отец узнает, что их всех перестреляли. И он остался единственным живым. Парень. Совсем мальчик, не ожидавший такого хаоса.

Он лежал в яме гниющих трупов среди знакомых соплеменников. И рыдал. Его завалили ещё несколькими трупами. Он наделся, что умрёт, задохнувшись под телами трупов. Но через некоторое время тела начали разбирать белолицые. Остальные ямы они сожгли. А эту решили разобрать. Отец не мог найти ответа, с чего это белолицым пришла такая идея. Выбрав несколько трупов, погрузив их в повозки, они уехали, оставив яму без огня.

Лес догорал. Умирающие выдохнули последний воздух и уснули крепким сном. А отец выбрался из ямы и побежал сломя голову к племени.

Придя домой, он не мог связать двух слов воедино, чтобы высказаться. Вождь отправил единственного выжившего воина к шаману. Он ему и возвратил дар речи.

Я видел, что отца не раз отправляли после этого на военные походы уже с другими воинами. Он прославился в племени как «человек, чудом выживший среди трупов». Может, благодаря этому, плюс с его заслугами племени, его сделали вождём.

Видения уходили. Молодой отец исчез. Я осел на берегу.

«Неужели он пережил такой ужас?» – спросил я.

– Ладно, хватит… нужно нормально поесть, – с этими словами я взял лук и стрелы, готовясь поймать рыбу.

Рыба выдалась неплохой, но приготовил я её не лучшим образом. Поэтому меня мутило, а голова покрылось тонким слоем холодного пота. Я вытер испарину на лице, пробираясь сквозь заросли леса и находя разложившиеся трупы соплеменников. Положил ладошку на лоб и оценил температуру. Виски пульсировали, в глазах начали плясать тёмные козявки, а меня бросало то в жар, то в холод.

Я едва не упал, когда ноги запутались об лишайники. С трудом смог сохранить равновесие, схватившись за ветвь. Вытащил миниатюрный, но острый ножик. Он стал моим путником, помощником во всех экстренных моментах. Нож – неоценимая вещь, когда ты находишься в лесу. Я разрезал заострённым, вогнутым в сторону лезвием вцепившиеся в меня лишайники. Отбросив обрубки в сторону, спрятав оружие за пояс, я постоял, пошатываясь, приходя в чувство и трезвость, и продолжил идти.

Голова пошла кругом, зрение туманилось. Я чувствовал, что какая-то сила утаскивает меня из реальности, отчего я слабею и слабею. Да-а-а, отличным вариантом бы послужила тёплая кроватка, где бы я… О-о-ох… Чего это я стал зевать?

Я запутывался об свои ноги, двигался, как пьяный.

В поле зрение, совсем поблекшее и затуманенное, попал один объект. Он заставил застыть меня в каменную статую. Я пришёл в чувство, и расплывчатая, смутная, аморфная вещь приобрела отчётливые контуры.