Айслан Балган - Боль. Сборник рассказов

– Кончай комедию, – не выдержал Эрнест.

– Извините, но так нельзя… – начала соцпедагог.

– Что ты сделала с моей дочерью?! – Он вскочил, схватил за узкие, опалые плечи Насти и начал трясти. Слёзы, серебряные бусы, сильнее смешались с чёрной тушью и побежали тёмными речками по щекам. И будь те настоящими бусами, как из той сказки, где красавица плакала жемчугами, они бы со звоном покатились по полу. Весь пол заполнился бы жемчужными бусами.

Директор оттолкнул Эрнеста, и тот врезался об стену.

– Это девочка что-то сделала с моей дочерью! – прокричал Эрнест, с трудом сдерживая эмоции. – Даша, – Он просмотрел на дочь, молчавшую на протяжении всего спектакля. – Что происходит?

Трагикомедия переходила то ли к кульминации, то ли к развязке. Даша не читала пьес, чтобы разбираться в композиции трагедий. Но ситуация накаливалась, и если она примет участие, не внесёт в лепту в это панибратство, то всё кончится печально.

– Она начала поливать меня мусором, пыталась сделать мне больно сигаретой! – и Даша не выдержала и тоже заплакала.

– Извини… извини.

– «Извини» сказала, и всё, что ли? – разъярился Эрнест. – А представьте, что бы случилось с моей дочерью, если бы они вообще её убили. А я знаю, что это тварь может это сделать. Вы посмотрите, что она сделала!

– Тише! – начал директор.

– Может, мне в суд подать на неё и её родителей? Где это видано, чтобы дети так жестоко обращались со сверстниками. Озверели совсем!

– Нет, никакого суда. Всё останется за пределы этих стен, моего кабинета, – сказал директор.

– Ах вот как! Вы пытайтесь по-тихому загладить дело, чтобы это не отразилась на репутации школы.

– Чего вы добьетесь судом, Эрнест? Разве что испортите себе репутацию – золотой фонд современного взрослого человека. Без этого никуда. Вы думаете, я буду ходить с запятнанной репутацией – с грязным пятном на рубашке перед людьми…

– Вы думаете, – гнул своё Эрнест, – что будете оставаться чистым и пушистым, хотя уже по уши в грязи. Эту грязь вы разводите, с этими ублюдками, – Эрнест посмотрел на эмо-девочку, продолжавшую рыдать.

– Прекратите вдвоём, – вмешался соцпедагог. – Забудьте о репутации, Юрьевич, – Она обратилась к директору, – так вопросы не решаются. Смотрите, как вы напугали детей.

Они посмотрели на двух девочек.

– Ну и кто виноват?!

– Дело не в том, кто виноват, – продолжала соцпедагог. – А…

– Хватит заливать нам уши, вообще-то мы пострадавшие, а вы говорите нам, будто мы совершили что-то плохое.

– …в том, что из этого мы должны извлечь. Мы не должны искать козла отпущения.

– Ага, ага, что ещё скажите?

– Прекратите, господи!

– Я вам не Господь, – ответил Эрнест.

– Причём здесь Боженька? – спросил директор.

– Господь учит, чтобы мы не искали виновного, – сказал соцпедагог.

– Ты, малолетка, учишь меня разбираться в религии?

– Господи, что за панибратство, – сказал директор.

– Боже, когда это уже закончиться. Почему… почему ваша дочь начала плакать, правильно?

– Что «правильно»? Я откуда знаю? Даша, что случилось? – Отец посмотрел на дочь, та скосила взгляд. – Из-за чего весь этот сыр-бор?

– Эм-м…

– Смелее, отвечай.

– …ПОТОМУ ЧТО ВЫ КОЗЛЫ!!! НЕНАВИЖУ ВАС, РОДИТЕЛЕЙ! СНАЧАЛА ЗАПРЕЩАЮТ МНЕ ЭКСТАЗИ! ПОТОМ МАТЬ ИЗБИВАЕТ НОЧЬЮ!! ЕЩЁ ТЕЛЕФОН НОРМАЛЬНЫЙ НЕ МОГУТ КУПИТЬ! У МЕНЯ ОН ИЗ-ЗА ВАС СЛОМАЛСЯ! У МЕНЯ УЖЕ ЦЕЛЫЙ ГОД НЕТ НОВОГО ТЕЛЕФОНА! МНЕ НАДОЕЛ IPHONE 6, МНЕ НУЖЕН СЕДЬМОЙ! Я НЕНАВИЖУ ВАС, ВЫ ПЛОХИЕ РОДИТЕЛИ, ПЛОХИЕ! ЧТОБ ВЫ СДОХЛИ!!!

– О Боже! Что мне сделать, чтобы удовлетворить твой эгоизм? Банк ограбить, чтобы купить тебе сотни китайских говняных телефонов? Притон тебе завести? Или купить гору экстази, чтобы ты сдохла от передозировки? Может, мне мать убить? А? А?!

Этот абсурд не заканчивался. Пора покончить с этим. Даша выбежала в смачных слезах, толкнув отца от двери. И неизвестно никому, куда она побежала.

– Ну, спасибо вам, господа. Теперь я навсегда потерял дочь, – пробормотал Эрнест и вышел вслед, захлопнув дверь.

– А с тобой, – начал директор, обратившись к Насте, – мы ещё разберёмся.

Даша вылетела из школьных дверей парадного входа. Она заметила, как в густых слезах расплывается сумеречный горизонт под серыми облаками. На автомате Даша смахнула слёзы, и встречные лучи заходящего солнца обдали опухшие веки. Она пересилила внутреннюю истерию и остановилась. Даша повернула голову. Волосы на затылке зашевелились. Сзади неё стояли одноклассники адекватнее, чем Настя. Они стояли в кучке. Каждый смотрел на неё с разными глазами. Вон у той девочки глаза дохлой рыбины. Вон у той девочки глаза – застеклённые, будто бы хрустальные и чистые. Вон у той девочки – тревожные, будто бы она увидела маньяка с ножом. Но обескуражили Дашу глаза её бывшей подруги Кати. Она стояла в сердце этой толпы, в ступоре и смятении. Глаза – влажные от слёз. Даша прочитала в глазах Кати усталость от жизни, мирской суеты и… жалость.

– Даша, – услышала она приглушённое эхо. Голоса, звучащие извне: когда нырнул с головой воду и слышишь, как из берега доносятся крики о помощи… «Человек утонул!». Пучины засасывают, и ты уже не можешь вынырнуть. И слышишь только глухое эхо, доносящееся с суши. Голоса тихие и сдавленные, обработанные толстым слоем воды. Звуковые волны не могут в чистом виде пройти сквозь воду. Мир водной стихии, где связь доходит с испорченным качеством.

– Даша, – послышался второй голос.

Люди с суши звали помощь тонущей Даше.

– Ты не виновата, ты ни в чём не виновата. Нам очень жаль, что так случилось. Ты же знаешь этих трёх куриц.

Они приблизились к ней. Окружили её. Попытались обнять.

Руки тянулись к Даше и с нежностью касались её скукожившейся кожи. Кожа, вся покрытая гусиными пупырками. И когда Катя попыталась притронуться к её плечу, она почувствовала леденящий кровь холод – то ли схожий с мрамором, то ли с резиной. Ком тошноты подкатил к ней.

– Не надо, не надо…

– Мы выслушаем тебя, – одна из них вырвалась из кружка и крепко обняла. И удивительно, такого объятия Даша не испытывала никогда, даже материнские ласки с этим не сравнились.

– Нет… нет…

Даша оттолкнула её, чуть ли не исцарапав ногтями её лицо. Девочка падала со сдавленным криком, но одноклассники схватили её. Даша выбежала из круга.

– Вы все гниды лицемерные… оставьте меня в покое! Нельзя, что ли, побыть хоть раз в жизни наедине с самим собой?!

– Мы, – начала староста, – не хотели причинить тебе зла, правда. Что случилось, Даша? Из-за чего ты так… заплакала?

– Что случилось?! – Она начала размахивать руками. Сердце щемило, грудь разрывало от боли. Мир казался несправедливым, что все люди отвернулись от неё, даже солнце не светило в её сторону.