Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №5

И счастливое семейство Маннов, весело переговариваясь, спустилось вниз по лестнице на Апиранто, где уже ждала машина, готовая отвезти их к морю.

Большой Спирос не подвел: к вечеру на соседний участок было приятно посмотреть. Строители умело использовали складки местности и на небольшом склоне устроили ступенчатый деревянный настил, поверх которого установили скамьи, стоящие, словно в древнем амфитеатре, полукругом, напротив небольшой круглой сцены, отгороженной со спины высокой деревянной стеной, чтобы звук, отражаясь от нее, шел к зрителям, сидящим в амфитеатре. При желании на пяти рядах длинных деревянных скамеек можно было разместить до сотни зрителей. К сцене подвели электричество, чтобы четыре фонаря освещали происходящее на сцене действо, и расставили небольшие светильники по бокам каждого ряда, чтобы зрителям было удобно. Деревянные скамьи по распоряжению управляющей застелили теплыми пледами: вечерами уже становилось свежо. Дорожки засыпали гравием, а по бокам установили цветы в больших глиняных горшках. Временная концертная площадка была готова!

Катерина, выполняя распоряжение Ковалевской, распечатала окончательно сверстанную программку в сорока экземплярах и вручила пачку присмиревшему Костасу, строго-настрого наказав своему жениху обойти все соседские дома и виллы и вручить жильцам приглашения посетить музыкальный вечер, названный «Испанская гитара на Апиранто». Предварительно Катерина и сама сделала несколько телефонных звонков друзьям и подругам, так что, с учетом постояльцев «Афродиты» и ее персонала, на первый концерт Пабло Гарсия-и-Фернандес набралось больше шестидесяти зрителей.

Сразу после ужина в амфитеатре стали собираться люди. Пани Шиманская в сопровождении Риккардо Висконти, не изменившего своей привычке обматываться длинными яркими шарфами, появилась за полчаса до заявленного времени. Журналист критически осмотрел построенный амфитеатр, с довольным видом покивал и стал что-то шептать на ухо своей спутнице, с лица которой не сходило довольное выражение. Вскоре они заняли место посередине верхней скамьи, откуда был прекрасный обзор и на сцену, и на скамьи амфитеатра, расположенные ниже.

Сиреневый вечер уже сгустил краски, ветер стих, и в вечернем полумраке зрители постепенно заполняли импровизированный концертный зал под открытым небом. Подошли Крыловы и сели с краю на нижней скамье, ближайшей к сцене. Лили привела за руку слегка упиравшегося Джеймса – видимо, она заставила мужа покинуть ужин раньше, чем тот планировал. Джеймс тоскливо смотрел на пустую сцену и нехотя согласился сесть с краю на второй скамье, сразу за четой Крыловых, видимо, надеясь, в случае чего, незаметно ретироваться. Музыкальная пара из Канады зашла сразу за англичанами. Улыбаясь, они сердечно поздоровались с Крыловыми и Бэрроу, огляделись и тоже заняли место во втором ряду, ровно напротив сцены, радостно потирая руки в предвкушении удовольствия.

Подошел и начальник криминальной полиции Наксоса – старший инспектор Теодорос Антонидис, лично приглашенный Смолевым на концерт. Полицейский пришел со своей будущей супругой, миловидной и улыбчивой гречанкой средних лет. Софья встретила их у входа, тепло поприветствовала и провела на их места во втором ряду. Через пару минут прибежали подопечные пани Шиманской, по-прежнему одетые в одинаковые футболки и бейсболки. Они со смехом подталкивали друг друга локтями, пытаясь определиться с местом на скамьях, весело шумели и спорили. Но стоило на верхнем ярусе подняться знакомой им фигуре, осуждающе покачать головой и строго указать на пустую скамью перед собой, как студенты моментально притихли, гуськом поднялись наверх и расселись на отведенной им скамье.

За десять минут до начала появились Виктор и Тереза Манн в сопровождении Смолева и Стефании. Алекс сердечно поздоровался с Крыловыми, с Антонидисом и его спутницей, после чего присоединился к друзьям. Оживленно переговариваясь, они уселись в первом ряду напротив сцены. Смолев что-то рассказывал друзьям, кивая на сцену, где в ожидании гитариста под включенными лампами пока одиноко стояли лишь стул и квадратная деревянная подставка для ноги, напоминавшая небольшую табуретку с отпиленными ножками.

Урсула Викстрём привела сестру, бережно поддерживая ее за руку. Они немного замешкались на входе, но их встретила Софья и подсказала, куда сесть: шведки заняли места на первой скамье справа от Смолева и его друзей. Подходили гости с улицы Апиранто и рассаживались на свободные места. Последними Софья рассадила работников виллы. Вскоре амфитеатр был полон. По рядам ходил Костас и, сверкая белозубой улыбкой, раздавал всем желающим программки.

Еще через пять минут показался и сам «гвоздь программы»: одетый в белоснежную рубашку, черные брюки и черные лакированные туфли, стройный и загорелый, Паблито выглядел отлично. Он поднялся на сцену и, держа в левой руке гитару за гриф, низко поклонился зрителям, прижав правую руку к сердцу. Его встретили дружными аплодисментами. Он начал говорить, и хотя он говорил негромко, оказалось, что его прекрасно слышно даже на верхней скамье – настолько удачной в вечерней тишине оказалась акустика небольшого амфитеатра.

– Друзья, добрый вечер! – он говорил по-английски, видимо, произнося заученный текст. – Я сегодня буду играть для вас. Буду играть музыку, которую люблю. Надеюсь, вы тоже ее полюбите.

Он кивнул и улыбнулся залу, уселся на стул, поставил левую ногу на подставку, положил на ногу гитару, на мгновение замер и, резко тряхнув головой, взял первый аккорд. Веселая испанская песня зазвучала со сцены. Гитара рассказывала немудреную любовную историю, в которой были и переживания двух влюбленных, и надежды на счастье, и долгожданный праздник с деревенскими танцами и веселым застольем. Мелодия, на первый взгляд, простая и незамысловатая, сразу поднимала настроение и заставляла слушателей невольно улыбаться, настолько она была легка, зажигательна и воздушна.

Софья, присевшая на третьей скамье с краю и смотревшая на испанца во все глаза, поразилась, насколько музыка преобразила Паблито. Мрачный, замкнутый, погруженный в себя интроверт исчез, – появился улыбающийся и почти счастливый человек. Закончив первое произведение, он взмахнул правой рукой и даже негромко рассмеялся. Зрители дружно хлопали в ладоши и от души кричали: «Браво!». Настроение в амфитеатре у всех сразу стало приподнятым, почти праздничным.

Пабло дождался тишины и снова заиграл. Он исполнил еще несколько произведений, в том числе и те, о которых просил Смолев. Все они были разными по характеру и темпераменту, но каждое было очень тепло встречено зрителями. Тереза Манн улучила момент и громко прошептала Смолеву: