Александр Венгер - С рифмами и без. Стихи, рассказы, миниатюры

Кстати, я тут по случаю приобрел вертолет. Может, Вам понадобится? Из пропеллеров можно сделать два вентилятора: для гостиной и для спальни. Если нужны ветряные мельницы, тоже могу помочь. Не нужны? Жаль. А акциями не интересуетесь? Зря. Что бы еще Вам предложить…

Мой дед был красным комиссаром. Он сделал революцию и построил справедливое общество, которое расстреляло его в 1938 году. Меня в юности вдохновляли почти те же идеи, что деда: я мечтал сделать контрреволюцию и построить справедливое общество. Позднее я отказался от этих планов и решил стать кандидатом каких-нибудь наук. Контрреволюцию сделали без меня, а общество так и осталось несправедливым, судя по тому, что его строители до сих пор не расстреляны.

Из наук мне больше всего нравилась математика за четкость понятий и строгость доказательств. Она требует ясности мышления и безупречной логики. Поэтому я занялся философией и торговлей самодельными пельменями. В положенный срок я защитил диссертацию, но от этого мои пельмени не стали продаваться лучше.

– Ты теперь наш главный Спиноза, – сказал на банкете мой друг Лёва и закусил соленым огурцом.

Друзья считают меня очень умным. Такие уж у меня друзья. Лёва до отчисления из университета трижды заваливал экзамен по термодинамике и с тех пор ее безгранично уважает. Это, рассказал он, наука о том, что скоро наступит энтропия, всё станет одинаковым и ничего ни от чего не будет отличаться.

– Значит, моя новая жена не будет отличаться от старой? – огорчился мой друг – писатель, печатающийся под псевдонимом Любезник.

– А так она чем отличается? – спросил Лёва и закусил соленым огурцом.

Любезник старше нас всех. Когда-то, в советские времена, он писал романы про молодых комсомолок с упругой грудью и крутыми бедрами.

Еще один мой друг, Максим, делает программное обеспечение для энергетического комплекса. Там есть производители энергии и ее потребители, которые норовят потребить гораздо больше, чем производители производят. Чтобы их приструнить, физики придумали закон сохранения энергии и наказывали тех, кто его нарушал. А Максим придумал вместо него закон разбазаривания энергии, и его никто не пытался нарушить.

– Очень нужный закон, – одобрил Лёва и закусил килькой пряного посола.

С возрастом я обзавелся любимой супругой и импозантной лысиной. По праздникам мы с ней (с супругой, а не с лысиной) приглашали друзей. Мы в четыре руки играли «Чижика-Пыжика», а гости танцевали краковяк. Будни проходили скучнее. Жена сильно уставала на работе, но говорила, что чувствует себя там как дома. Она работала в сумасшедшем доме. Там мы и познакомились.

На день рождения я подарил ей цветок, а она сказала, что он похож на меня.

– Он называется кактус, – объяснил Лёва и выпил, не закусывая.

Мы поставили цветок на пианино и поливали по очереди: дважды в день я и дважды жена. Вскоре он сгнил и мы его выбросили, а пианино от протекшей воды покоробилось и вместо до-ре-ми стало играть фугу ре минор с прибамбасами. Жена сказала, что ее написал старый немецкий композитор Иоганн Себастьян Бах, а она любит молодого австрийского композитора Вольфганга Амадеуса Моцарта. А я-то думал, что она любит меня и Любезника.

Поначалу мы с женой часто ссорились, но потом перестали, потому что она ушла к Любезнику, который к тому времени в очередной раз развелся. Они долго и счастливо жили полгода, пока он не бросил ее ради поэтессы – той, что когда-то была комсомолкой с бедрами из его романов. Теперь моя бывшая жена счастливо живет одна. Иногда она звонит сказать, что я испортил ей жизнь и, если бы не я, то ей бы до сих пор было восемнадцать лет.

Я тоже живу один. Понемногу философствую, пишу портрет своей автобиографии и леплю пельмени. Спрос на них невелик, хотя я продаю их совсем дешево. Заказать мои дешевые пельмени можно на сайте «Ваш дорогой пельмень». Мясо фермерское, тесто из муки высшего сорта, каждый пельмень прошел контроль качества.

Нет, не о такой жизни я мечтал! Пойти, что ли, набить морду моему другу Любезнику?

Отчего-то вспомнилась одна давняя история. На конференции у нас с коллегой был доклад по совместной работе. Выступать решили вдвоем: теоретическое введение излагаю я, эмпирическую часть – она, заключение – снова я. В конце мы дуэтом говорим: «Спасибо за внимание». Эту фразу мы тщательно отрепетировали.

И вот, выходим мы на сцену. Я подхожу к микрофону, делаю глубокий вдох… Коллега отпихивает меня локтем, я отлетаю к стене, а она бодро шпарит введение и эмпирическую часть, после чего сообщает залу: «А теперь Михаил Борисович расскажет, что…». Довольно точно и полно излагает заключение и с широким приглашающим жестом уступает мне микрофон. Я занимаю место докладчика и, подумав, говорю левитановским голосом: «Спасибо за внимание!». Не дождавшись аплодисментов, мы возвращаемся в зал.

После конференции коллега устроила мне разнос. Во-первых, я замолчал у микрофона, и ей пришлось отдуваться за нас обоих. Во-вторых, в течение всего доклада я стоял рядом с ней столбом, мешая сосредоточиться. И, главное, нарушил все наши планы: в одиночку сказал «спасибо за внимание».

Больше мы вдвоем не выступали.

Я родился в 1943 году, во время войны, в городе под названием Эвакуация. Мои родители тогда были на фронте. Почта работала медленно, и они только через два месяца узнали о моем рождении. Им дали отпуск на три недели для моего воспитания. За это время надо было выучить меня грамоте, риторике, теории относительности и всему, что должен знать культурный человек. Однако ни тетрадей, ни учебников не было: вся бумага шла на фронт. Вместо букваря у нас был трофейный томик Кнута Гамсуна по-норвежски.

Потом время, отведенное на мое воспитание, истекло, и родители уехали обратно на фронт. Когда война кончилась, они вернулись домой, в Эвакуацию. О моем обучении они больше не заботились, потому что я уже стал большим и этим занялась школа. Она научила меня любить Родину, Коммунистическую партию и ее Гениального секретаря, Владимира Владимировича Зюганова. А когда товарищ Гениальный секретарь случайно умер, то мы стали любить Первого секретаря, потом Второго, Третьего… даже не знаю, которого из них любим сейчас.

Я, вообще, хорошо про детство свое помню, а про нынешние дела плоховато. Вот, помню, мы тогда часто играли в Великую Отечественную войнушку. Поймаем какого-нибудь мальчишку худосочного, назовем фрицем, поколотим и кричим: «Можем повторить!». Мы недавно и в палате так играли. Вон та полосатая ленточка, что у меня на спинке кровати висит, от той игры осталась.