Богдан Селиванов - Женские истории, рассказанные мужчиной

– Дело в том, что мы с Жан Пьером играем в одном спектакле. В одном старом спектакле. И собираем к нему реквизит, который когда-то уже использовали в нём. Я знаю, что один такой реквизит есть у тебя – это тот самый лак для ногтей, что дарил тебе Жан Пьер. Мне не нужен целый флакон, мне достаточно один раз накрасить ногти. Луиза, не могла бы ты мне его дать? – было бы странно, если после услышанного, Луиза не отдала бы мне целый флакон. Ногти я накрасила, а флакон выбросила.

Между прочим, остальные владелицы твоего лака отказались мне его давать. В этом был их протест моему успеху и зависти к моей фамилии, которую каждая из них мечтала получить. Выйти замуж за Василеску и родить ему ребёнка – ведь ты так хотел ребёнка – верх фантазий для всех твоих воздыхательниц. Но кольцо с громкой фамилией получила молдавская актрисулька, покинувшая родину и добравшаяся до Бухареста в поисках лучшей доли.

Все актрисы мстительны и злопамятны – это важная часть профессии. Мы блистательно играем друг перед другом фальшивые улыбки, но никогда не играем ненависть – она у нас настоящая. Поэтому при каждом отказе дать мне лак, я испытывала странное удовлетворение, словно мои ученицы выполнили домашнее задание на «отлично». А Луиза просто дура, какой и была всегда. Что только ты в ней нашёл, не понимаю до сих пор.

Ну что же, Жан Пьер, теперь мы снова вдвоём, с нашим реквизитом. Я должна сказать тебе то, что по своей глупости запрятала на годы в свою душу, чем прожгла её дотла. Несказанные слова превращаются в лезвия, кромсающие всё в мелкие лоскуты.

Я буду говорить эти слова торжественно и с выражением. Я буду говорить их голосом Жанны д’Арк на эшафоте: «ТЫ НЕВЫНОСИМ! ТЫ ОТВРАТИТЕЛЕН!»

Ты сделал меня несчастной и одинокой. Я ушла от тебя, потому что больше не могла терпеть все твои измены. Ты говорил, что любишь меня, а сам тут же лез в постель к другой женщине.

Ты клялся мне в любви, и я страдала от твоих признаний, потому что верила тебе и, одновременно, не понимала: зачем тебе нужен ещё кто-то другой, кроме меня. Я несчастная! Я несчастная! Я НЕСЧАСТНАЯ!..

Итак, первый акт закончен.

У нас антракт.

Я, пожалуй, выпью это чёртово чёрное пиво. В антракте же все обычно идут в буфет…

Странно, что я не сразу нашла твою могилу. Она на этом кладбище выдаётся среди других могил точно также как выдавался ты среди живых. Красиво!

Грустный ангел с крыльями, держащий в руках розу. Только ты мог так скрупулёзно продумать свой посмертный памятник. Это же из твоей пьесы «Следы ангела», в которой ангел влюбляется в земную женщину и из-за любви к ней отрезает себе крылья. Погибает. Не в силах справиться с утратой, погибает и земная женщина.

Ирония в том, что я играла ту самую земную женщину.

Между прочим, пьесу до сих пор ставят в театре, но я, естественно, не занята в нём.

Я помню твой прекрасный стих, который ты написал для этой пьесы:

Ты как-то сказал, что хотел бы, чтобы он стал эпитафией на твоей могиле. Мне стихотворение очень нравилось, поэтому я его и запомнила. Я помню многие твои стихи.

Ну что же, ты уже понял, что второй акт в разгаре? Этому гениальному трюку я научилась у тебя.

Я помню тот твой спектакль «Городской сумасшедший», в котором вся актёрская труппа в верхней одежде появилась, неожиданно, прямо в зрительном зале и, громко извиняясь, проследовала на сцену.

Зритель в замешательстве думал, что автобус с актёрами просто опоздал, но на самом-то деле – это был режиссёрский замысел, и спектакль уже начался.

С большим аншлагом шла та постановка, впрочем, как и все твои пьесы.

Ничего удивительного, что я влюбилась в тебя без памяти: красивый, молодой, яркий, невероятный, талантливый, успешный, богатый, всеми желанный!

У меня не было ни единого шанса устоять перед тобой. Ни единого.

Где была я – нищая молдавская иммигрантка, и где был ты – обласканный вниманием и славой режиссёр.

Небо и земля. Ангел и земная женщина.

Я ведь прекрасно понимала, что и кого ты имел ввиду в своей пьесе «Шаги ангела». Мне это даже льстило. Получается, что я, земная женщина, покорила сердце божества. Выходя на сцену, я играла саму себя.

В каждом том спектакле я слышала твоё признание в любви ко мне. Даже тогда, когда мои глаза не просыхали от слез разочарования и гнева, я бежала на сцену в попытке снова ощутить твою любовь к себе. Чувство, ставшее рудиментарным.

Спасая себя, я сумела разделить два твоих образа: один обижал меня, а другой – продолжал воспевать любовь ко мне. Я старалась забывать, что любовь воспевал придуманный тобою персонаж с крыльями за спиной. «Мне так было легче падать в бездну», – помнишь, откуда это выражение? Ты сказал его на нашей свадьбе. Тогда мы летели к земле в свободном падении, спрыгнув с парашютом с высоты четырёх километров. Ты крепко обнимал меня, перепуганную до смерти, и я верила в то, что отдала свою жизнь и счастье в надёжные руки.

А как только наши ноги коснулись земли, ты торжественно объявил: «Марианна Василеску, выйдя за меня замуж, ты согласилась на прыжок в бездну! Я никогда не отпущу тебя. И если мы когда-нибудь разобьёмся, то сделаем это вместе, обнявшись.

Да уж, всё же первым до земли долетел ты, и твой парашют не раскрылся. Где -то на высоте твои руки отпустили меня.

Устроить свадьбу в полёте – на такое способен только ты. Эффектно и очень романтично.

Я еле дышала от счастья. Несколько лет я и не могла перевести дух, нас закрутило в водовороте чувств. Ты оказался большим собственником и не сводил с меня глаз, ревностно следя за любыми моими действиями. Разумеется, меня это устраивало, так как было надёжным символом любви. Устраивало меня даже то, что ты отказывался давать мне главные роли, стараясь сохранить меня для себя, в тени. Я была согласна на всё.

Страсть! Страсть! Страсть! Это чувство обжигало нас обоих.

Потом начался наш самый яркий период – гастроли, и они были по всему миру. Каждый раз – аншлаг. Ты блистал в лучах славы, а я, стоя почти за кулисами, безмерно гордилась тобой. Мне, серой, незаметной мыши, хотелось закричать всем: «Он мой муж! Мы любим друг друга!».

Чем больше росла твоя слава, тем больше тебе требовалось усиливать её чем-то искусственным, и алкоголь для этого не годился. В твоей жизни появились наркотики, а из моей жизни исчез покой. Между нами начались споры и ссоры.

Я не могла смотреть, как ты летишь в ту самую бездну, о которой говорил в день нашей свадьбы, и боролась изо всех сил. Но, чем больше я старалась, тем больше ты отдалялся от меня. Кому нужна сварливая жена? Убегая от меня, ты приходил туда, где тебе всегда были рады и хотели тебя. Ты рассказывал, что твоя жена деспот и издевается над тобой, и тебя жалели. Меня же ненавидели. Поразительно, но во всех твоих бедах стали винить меня. И в твоих постоянных изменах винили меня, считая, что я сама довела тебя до такой жизни. Я же тебя бесконечно любила и пыталась спасти любой ценой.