Богдан Селиванов - Женские истории, рассказанные мужчиной

Корректор Наталья Урмацких

Дизайнер обложки Татьяна Руднева

Дизайнер обложки Дмитрий Кушпит

© Богдан Селиванов, 2022

© Татьяна Руднева, дизайн обложки, 2022

© Дмитрий Кушпит, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-9301-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– «Тук-тук!». К тебе можно, Жан Пьер?

Ой, споткнулась, чёрт меня подери…

Вот ведь какая ирония: я впервые прихожу на твою могилу и сразу спотыкаюсь о какую-то хрень, лежащую возле неё. И когда я увидела тебя в первый раз в жизни, то тоже споткнулась, грохнувшись тебе прямо под ноги.

Тогда ты, дрянь такая, признался, что специально подвернул тот ковёр в театре, чтобы поставить меня в неловкое положение, используя свою тупую режиссёрскую методу: тебе важно было посмотреть, как я буду падать и что при этом говорить.

Да, я грохнулась плашмя, как обычная баба, забыв про эстетику. Просто рухнула на пол, отчаянно матерясь по-русски.

Я видела с каким удовольствием ты следил за моим падением, изверг. Вместо того, чтобы подать мне руку и помочь встать, ты поинтересовался: «Что вы сказали и на каком языке?».

Я тебе ответила, что собрала все страшные русские проклятья в одну фразу. На что ты улыбнулся и что-то пролепетал про Анну Каренину, валящуюся под поезд. И я снова сказала русскую фразу. Тогда я тебе не перевела, а сейчас переведу.

Я сказала: «Пошёл ты к чёрту, идиот!».

Так что я нисколько не удивлюсь, что и эту хрень здесь положили по твоему завещанию. Ты же знал, что я когда-нибудь приду на это кладбище.

Нет, на этот раз я не буду тебя посылать по старому адресу, ведь ты уже там, а я все ещё здесь. И если ты заметил, я больше не падаю. А если и падаю, то очень красиво. Ты бы оценил.

Что это у тебя написано на могильном камне?

Какая эпитафия – «Умер от любви»!

Да уж, это оказалось правдой – ты действительно велел написать это на своей могиле, чтобы наказать меня. Что ж, тебе удалось, я и сейчас ношу в себе твой приговор…

Ну что же, чувствую твой вопрос из-под земли – какого чёрта я припёрлась спустя пять лет. Особенно после того, что произошло между нами. Не ждал же, наверняка.

У-у-у-у, дорогуша, тебя ждёт большой сюрприз впереди.

Я бы мечтала оказаться на твоём месте, чтобы узнать то, что тебе предстоит узнать. Нет, конечно, не в буквальном смысле. На этом месте, где ты сейчас, я бы всё же не мечтала пожить.

Но я начну с новостей о себе, мы всё-таки не виделись уйму времени. И вряд ли все твои шлюхи, таскающиеся к тебе сюда, хоть слово проронили про меня. Завистливые сучки.

Кстати, мне тут пришла в голову мысль: а может, ни одна из них к тебе и не приходила за это время, как не приходила я? Кому нужен мёртвый Жан Пьер?

Ты живым сделал всё, чтобы мёртвым тебя не все любили, а кое-кто хотел бы даже поскорее забыть.

Итак, сообщаю: я – звезда! Если бы ты сейчас ходил по земле, а не лежал под ней, то знал бы, что Марианна Василеску – прости, я оставила себе твою громкую фамилию после развода – блистает на сцене твоего театра, в котором при тебе она была закулисной серой мышью. Она играет одну главную роль за другой, соглашается сниматься только в самых лучших фильмах, а её отказы рушат карьеры режиссёров. Да-да, я научилась у тебя быть высокомерной редкостной тварью, и мне это нравится. Хоть что-то хорошее мне досталось от тебя.

И сегодня я пришла к тебе, в первую очередь, как актриса и режиссёр, чтобы сыграть, нет, доиграть вместе с тобой свою самую блистательную роль в затянувшемся многоактовом спектакле, у которого было бесконечно много финалов, но каждый раз ты придумывал плохенькое продолжение, пока всё не превратилось в чёртову вакханалию.

Вакханалию, из которой сбежала я, главная героиня. Сверкая пятками, оставив тебя на сцене одного среди созданных тобою же жутких декораций. Но я вернулась и готова доиграть наш спектакль, Жан Пьер.

У нас будет два акта. И первый, между прочим, уже идёт. Ты это уже, наверное, понял. Спектакль начался сразу, как только я пересекла границы кладбища.

Только сегодня у нас с тобой истинная финальная сцена, и она, как видишь, на кладбище, среди угрюмых могил, величественных склепов, одиноких крестов. Вот такие декорации мне нравятся. В них столько смерти, что начинаешь испытывать острую радость от того, что ещё жив. И они тебе к лицу, ха-ха, согласись, ты буквально слился с ними.

Но при этом – никакого траура, ни в коем случае! Несмотря на то, что это драма, слёз горя не будет. Я даже обещаю слёзы радости и восторга в самом конце.

Знаю-знаю, помню-помню, первоначально этой сцены не было в сценарии, но я её дописала вместо тебя сама, и, можешь не сомневаться, она – гениальна!

Помнишь, как ты любил говорить всем про свои постановки? «Виртуозная актёрская игра, непредсказуемый финал!». Дорогой, я превзошла тебя: мой финал шокирующе непредсказуем!

Но я не хочу менять твоё начало, оно мне нравится. Поэтому – танец! Помнишь его? Мы танцевали его вместе. Мне кажется, нет, я даже уверена, что именно здесь, среди этих декораций танец будет особенно впечатляющим, согласись. Танец на кладбище – даже ты такого не мог придумать.

Итак, я танцую… Смотри…

Боже, какую же радость я испытываю, говоря все это!

Я должна тебе сказать, что готовилась к этому целых пять лет, тщательно продумывая и проговаривая каждую фразу этого монолога, который ты слышишь сейчас.

Я учла каждую мелочь, не упустила из вида ни одной подробности. Представь, как это важно было для меня. Пять лет напряжённого труда всего лишь над одним финалом, когда как у тебя на это уходили мгновения.

Но надо признать, что лучшее из того, что ты смог сочинить и сыграть за свою жизнь – это твоя собственная смерть! Она была настолько реалистична, что вызвала у всех шок. Я и сейчас помню, как твоя бездарная шлюха Луиза причитала: «Ах, Жан Пьер, ты умер! Этого не может быть! Как мне теперь без тебя жить?».

Знаешь, я ведь тогда была сучкой на твоей псарне, готовой разодрать в клочья любую из нас, кого ты гладил по голове и чесал за ушком. Я дралась за твою ласку!

И мне страшно хотелось ответить этой дуре: «Идиотка, на его место придёт другой – живой и развратный режиссёр, и ты будешь жить с ним, если он тебя захочет!».

Сейчас я бы точно сказала такое, но тогда я спрятала свою ненависть к ней за любовью к тебе.

Удивительно, Жан Пьер, но оказывается, что любовь куда сильнее ненависти, и за ней можно спрятать ещё и отчаяние, и горечь, и обиды. Я-то это точно знаю. Лишь только тогда, когда их становится слишком много, и они выпирают из-за её спины под натиском друг друга, она не выдерживает и уходит. Но на это нужно время. Сколько его нужно? Иногда – целая вечность.