Семён Ходоров - Неисповедимы пути туриста

«Какие девочки в Париже, чёрт возьми!

И чёрт – он с удовольствием их взял бы!

Они так ослепительны, как залпы

Средь фейерверка уличной войны.

Война за то, чтоб царственно курсируя,

Всем телом ощущать, как ты царишь,

Война за то, чтоб самой быть красивою,

За то, чтоб стать мадмуазель Париж!»

Ожидая с Сашей на улице наших жён, под впечатлением евтушенковской поэзии, я стал меланхолически вглядываться в проходящих молодых парижанок и пересчитывать их. Поскольку улица, где мы стояли, была достаточно оживлённой, а Мила и Слава собирались довольно долго, то среди полутысячи прошедших мимо меня мадмуазелей я признал, действительно, «красотками», в лучшем случае, три десятка из них. Отмеченное, возможно, говорило о неполном моём понимании французской гламурности или о том, что современные критерии оценки женских прелестей претерпели существенные изменения со времён Мопассана, Золя и Стендаля.

Я утвердился в этом своём, возможно некомпетентном, мнении, когда мы, гуляя аллеями Булонского, уже не леса, а парка, не встретили ни одной красивой женщины, напоминающей, хотя бы отдалённо, Мадлен и Сюзанну, героинь мопассановского романа «Милый друг». В чаще леса, открыв на берегу озера бутылку вина, мы с аппетитом закусывали знаменитыми французскими сырами: Camembert, Roquefort и Brique. Саша, словно читая мои мысли, сказал:

– Ну вот тебе и Булонский лес, сколько ни гуляем, даже одного презерватива не нашли. Наверное, его вторая жизнь начинается с наступлением темноты, когда аллеи, где сейчас играют дети, превращаются в огромный бордель под открытым небом.

– Ладно, Саша, – перебил я своего свояка, – в конечном итоге дело не столько в притонах и разврате, сколько в том, что сегодня мы покидаем замечательную европейскую столицу под названием Париж. Давайте же здесь, в именитом Булонском лесу, выпьем остатки нашего вина за этот прекрасный город, который подарил нам немало прекрасных мгновений ощущения полноты жизни.

После обеда мы должны были попрощаться с Парижем, но, никоим образом, не с самой Францией. Проектом, который я составил ещё в Израиле, было предусмотрено восемнадцать дней путешествия, последняя треть которого приходилась на автомобильно-экскурсионный пробег по замкам, расположенным по реке Луара. В тель-авивском турагентстве мне попалась симпатичная девушка, у которой я попросил найти мне прокатный автомобиль по наиболее бюджетной цене. Им оказалось малогабаритное итальянское авто Fiat Punto, малопригодное для длительного путешествия в составе четырёх персон, с их немалым багажом впридачу. Прочитав на моём лице некое неприятие предложенному, обаятельная менеджер по имени Хана стала что-то выуживать из своих туристических кондуитов. Вдруг её лицо пронзила блистательная улыбка и она, обращаясь ко мне, ликующе воскликнула:

– Нашла для вас, небесного цвета, Мерседес, как раз подойдёт к вашим голубым джинсам.

Я хотел было сказать, что цена таких дорогих автомобилей у меня не ассоциируется с колером брюк, но Хана опередила меня, довольным голосом пропев:

– Вы только посмотрите, всего на десять шекелей в день дороже, чем Fiat, который я только что предлагала. Получается, что вы за шесть дней потрясающей езды переплатите всего около двадцать долларов. Это просто прокатное агентства «Budget» объявило скидку на несколько дней. Берите, даже не думайте. Будете ездить по Франции, как король Людовик, вспоминая при этом меня.

Хана была права, я вспоминал её не только, сидя за рулём пятиметрового с хромированными бамперами, с именитой звездой на капоте «Mercedes-Benz 300», с объёмом двигателя 3500 куб. см, а и в момент, когда уже в Израиле, пересаживался в свою первую миниатюрную машинку (1000 куб. см) «Subaru Justy».

Как это объявляют на цирковой арене, следующим номером нашей программы было заполучить шикарный автомобиль в агентстве и доставить его в отель, где собирали свои вещи к грядущему путешествию Мила, Слава и Саша. Программа, действительно, имела, в некотором роде, цирковой оттенок. Первая её часть, которая казалась самой страшной, заключалась в оформлении необходимых формальностей для получения машины. Просто, когда в предыдущих поездках мы оформляли прокатные автомобили в Мюнхене, я, худо бедно, говорил по-немецки, в Мадриде – мои дочери могли, близко к тексту, выстроить английские предложения. Здесь же, в Париже, я не говорил ни по-английски, ни, тем более, на языке Ги де Мопассана. Если бы кто-то спросил, как я справился с поставленной задачей, вряд ли внятно ответил бы этому человеку. Возможно, если бы какой-нибудь режиссёр театра пантомимы наблюдал за нашим диалогом с менеджером «Budget», то непременно, без всякого кастинга, зачислил бы меня в театральную труппу. Как бы там ни было, но уже через четверть часа после нашего фантомного общения со служащим агентства, подписав, неизвестно о чём гласящие, бумаги, я сидел на кожаном сидении роскошного «Mercedes-Benz», изучая приборную панель и средства управления немецким чудом автопрома.

Вторая часть программы заключалась в доставке этого чуда к отелю, и представлялась мне более простой. Несмотря на это, я подошёл к ней ответственно, не ограничиваясь просмотром маршрута по карте, а пройдя его пешком, изучая по пути, важные для водителя, географию движения, детали поворотов и дорожных пересечений. В принципе, всё было не так уж и сложно, расстояние от агентства, которое размещалось на Елисейских полях, до нашего отеля не превышало пяти километров. Буквально через несколько минут пробега от паркинга предстояло выехать к Триумфальной арке, а затем, повернув направо, практически по прямой линии двигаться к улице Rue Лаfayette, где размещался наш отель.

Однако именно с Триумфальной арки, которая, по большому счёту, была построена для военных триумфов после блистательных побед Наполеона, и начались все неурядицы. По крайней мере, в отличие от Бонапарта, никакого торжества и ликования у меня не получилось. Просто возле знаменитой арки, которая возвышалась на площади Шарля де Голля посредине улицы Елисейские поля, асфальтовыми лучами разбегались в разные стороны, всего-навсего, двенадцать оживлённых парижских магистралей. Поэтому, автомобильное движение там носило сверхинтенсивный характер. Когда, уже мой, «Mercedes» выехал на этот «триумфальный» круг, он оказался в третьем, от края, дорожной окружности, ряду, с которого совершить поворот направо не было ни малейшей возможности. С невероятным усилием мне всё-таки удалось перестроиться в первый ряд. Этот, непредусмотренный домашним проектом, манёвр лишил меня точки индикации, от которой надо было отсчитать седьмой поворот направо. Теперь трудно было угадать, который, из двенадцати реально существующих, мне нужен. Счастье, что мой напряжённый мозг вспомнил название, нужной мне, поворотной улицы «Rue Friedland». Теперь оставалось только в бурном потоке французских «Renault», «Peugeot» и «Citroen» разобраться, где находится надобная мне «Rue» (улица). Совершив несколько полных оборотов вокруг всё той же Триумфальной арки и, вглядываясь в таблички с названиями, радиально расходящихся от неё, улиц, мне всё-таки удалось найти искомую «авеню» и совершить правый поворот в её сторону. Облегчённо вздохнув, преисполненный победоносным чувством решения трудной задачи, я поехал по оживлённой улице, по которой передвигались потомки древних галлов. Однако оказалось, что радоваться было преждевременно. Совершенно неожиданно прямо перед лобовым стеклом моего немецкого транспортного средства «нарисовалась» фигура французского, уж не знаю, как точно назвать, то ли жандарма, то ли ажана. Светодиодный полосатый жезл служителя дорожной полиции однозначно предписывал, что мне, вместо продолжения прямолинейного движения, следует немедленно повернуть направо. На этот раз моя усердная жестикуляция, показывающая, что мне жизненно необходимо ехать именно прямо, не оказала на стража дорожного порядка никакого влияния. Только потом я узнал, что именно на этой улице происходила забастовка государственных служащих. Пришлось повернуть в направлении, указанным французским ажаном. Усилием воли пришлось снова включить свой мозговой центр. Я, сообщив самому себе: