Семён Ходоров - Неисповедимы пути туриста

– Люба, немедленно притормози, и дай мне сесть за руль, – нервно кричал с заднего сидения, проснувшийся от громовых раскатов, Эдуард.

– Я бы остановилась, – смеясь отвечала его жена, напряжённо вглядываясь в залитое ливнем ветровое стекло, – вот только боюсь, если поменяемся местами, то оба промокнем до нитки.

Когда через полчаса, которые показались мне вечностью, Люба припарковалась возле отеля, который больше напоминал двухэтажную горную хижину, чем гостиницу, все пассажиры Фольксвагена в унисон, включая водителя, облегчённо вздохнули.

Моложавый симпатичный синьор на «ресепшен» без задержек выдал нам ключи от нашего номера, и мы, промолвив ему, единственно знакомое нам, итальянское слово «грацие» (спасибо), поднялись в свои апартаменты. Прошедший день выдался на славу, но сил не было не только готовить ужин, а даже поглощать его, если бы он был кем-то сделан. Зато утром меня разбудило шкворчание яиц на сковороде. Эдик, который параллельно со стряпнёй яичницы, нарезал в салат свежие овощи, купленные, пока мы досматривали последние сновидения, в гостиничном магазинчике, властно приказал:

– Семён, прежде, чем жадными глазами смотреть на будущий завтрак, выгляни, пожалуйста, в окно.

Ещё находясь в полусонном состоянии, повинуясь словам Эдика, я раскрыл его створки. Тут же в комнату ворвался прохладный свежий воздух, который обволок все наши апартаменты сладковатым запахом хвои, дикорастущих трав и повсеместным чувством ещё неосознанной свободы. Внизу витиеватой змейкой углублялась в лесной массив узкая дорога, по которой мы вчера поднимались, а вверху громоздились горные, покрытые снегом, скалистые вершины итальянских Альп. Сам отель находился, как бы посредине того, что я увидел из окна, на покрытом горными цветами плато, на котором начинались, уходящие в поднебесную даль, линии подъёмников к веренице лыжных трасс.

– Семён, ты, что заснул там у окна, – позвал меня Эдуард, – ещё налюбуешься этими красотами. Давай буди наших девочек к завтраку. И проложи, заодно, на карте наш сегодняшний маршрут.

– Нет, дорогой, – с укоризной глядя на него, откликнулся я, – сегодня штурманом назначаешься ты, а твой, с позволения сказать, покорный слуга будет за рулём нашего экстримного транспортного средства.

– Вот именно, экстримного, в смысле выходящего за рамки обычного, – кивнул в знак согласия Эдуард, наливая приготовленный кофе.

Через какие-то полчаса наш дружный экипаж заполнил салон нашего немецкого авто. Я, вспомнив крутизну и зигзагообразность, похожей на горную тропу, вчерашней дороги, уже пожалел, что так опрометчиво отлучил Эдуарда от руля. Предстоял, совсем небезопасный, многокилометровый извилистый спуск с высоты 1920 метров, на которой находился отель, к отметке, близкой к уровню моря, т.е. к нулевой высоте. При этом, следует добавить, что я никогда не был пилотом на авторалли, не участвовал в многодневных гонках да и стаж вождения на спокойных, вытянутых по прямой линии, шоссе едва превышал четыре года. Но говорят, что дорогу осилит идущий, в нашем случае, катящийся по ней. В этом конкретном случае более подходящим синонимом к слову «катящийся» было бы прилагательное «ползущий». Скорость на спидометре не превышала 30 км/час. Мне казалось, что дорога, по которой мы спускались, изгибалась более, чем под прямым углом, через каждый метр. Моя правая нога почти не отрывалась от тормозной педали. Конечно же, я не признавался своим друзьям, что подобное напряжение при управлении автомобилем испытываю в первый раз в жизни. Когда через полчаса мы выехали на нормальное прямое шоссе, я вместо того, чтобы облегчённо вздохнуть, наоборот, выдохнул, скопившийся внутри меня, стресс. При этом, даже не заметил, что машина, набрав уже максимально дозволенную, 130 км/час, скорость, быстро мчалась на юг Италии. Сидящий возле меня Эдуард полностью абстрагировался от нас, напряжённо вглядываясь в карту и в путеводитель. В какой-то момент он отстранился от этих источников информации и радостно выкрикнул:

– Эврика! Определился! Семён, прошу тебя, остановить машину возле ближайшего итальянского посёлка.

– Ты что, Архимедом притворяешься. Закон что ли новый открыл? – насмешливо проворчала Люба, – а, впрочем, я бы не отказалась от чашечки капучино. В Италии оно в любом месте достойное.

Так получилось, что ближайшая итальянская деревня называлась Beata. Точно также звали мою младшую дочку. В своё время три месяца новорождённая красивая девочка была безымянной, пока её родители не соизволили назвать её Беатой, по первой букве имён моей мамы Брониславы и бабушки моей жены Берты. Только потом мы узнали, что в переводе с латинского Беата означает – «счастливая», «блаженная». Дай бог, чтобы так оно и было. В общем, наша стоянка явно носила символический характер, да и капучино с эспрессо, как всегда, оказались более, чем приличными.

– А теперь, дамы и господа, – прервал наше кофепитие Эдуард, – я позволю себе, так сказать, огласить весь список. На правах штурмана торжественно объявляю, что мы едем, может вы слышали, есть такой городок под названием Венеция.

Если бы в данный момент у присутствующих дам были бы в наличии чепчики, они непременно подкинули бы их вверх, возможно даже не удосужившись поймать обратно. Вместо этого счастливые и одухотворённые Люба и Мила подбежали к Эдику, поцеловав его, соответственно места их расположения, в правую и левую щёку. Возбуждённый от нежданной женской ласки Эдуард вдохновенно продолжил:

– Итак, расстояние от дочери Милы и Сени, Беаты до многоканального города Венеции около двухсот километров. Расчётное время поездки, учитывая скоростные качества моего друга, два с половиной часа. Без остановок. Забудьте про кофе, магазины и даже туалеты. Сейчас пол девятого утра, в одиннадцать должны быть, если и не на гондоле, то на одном из венецианских мостов. Ура! Вперёд и с песней!

Поехали, действительно, с любимой песней Эдика, которую он исполнял вместе с Любой. С, вполне мелодичными своими, голосами они с чувством выводили текстовку Юрия Визбора: «милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях встретишься со мною?». За окном нашего Фольсквагена, действительно, сияло итальянское солнце, которое отбрасывало радужные тени на зелёные леса по обе стороны дороги.

Когда проехали уже половину намеченного пути, несмотря на табу, наложенное Эдуардом, ехать без привалов, остановиться всё-таки пришлось. Виной стало какое-то непонятное заградительное, в виде русской буквы «П», сооружение. Сквозь него, разделённого на с десяток бетонных полос, медленно продвигались машины, ехавшие ранее вместе с нами по автобану. Мы с Эдиком вышли из машины, не без любопытства наблюдая, как на каждом из этих шоссейных ручейков по очереди останавливались машины и водители, приоткрыв окно, вытягивали руку вперёд. Двум докторам наук потребовалось время, чтобы понять, что это ни что иное, как никогда ранее не виденный и не слышанный ими, платный участок автострады. На самом деле, ларчик открывался очень просто. Перед тем, как открывался шлагбаум для пропуска автомобиля, водитель либо вставлял в, специально отведённую для этого, прорезь кредитную карточку, либо нажимал на кнопку, чтобы получить специальный талон, который он занесёт в автоматическое устройство в момент конечного съезда с трассы.