Катерина Карди - Но они тоже служат злу. Часть первая. Дочь демона

Стук молотка прекратился, муха на потолке замерла, а со стороны коридора донеслись осторожные легкие шаги.

Кто-то знакомый открыл дверь. Змену поднялась и обернулась на шум.

– Таврик?

– Ага, как догадалась? – Таврик сел рядом.

– Узнала тебя по шагам. Почему ты не в воскресной школе?

– А… – отмахнулся он, – не захотел. К тебе пришел. Что делаешь?

– Ничего. – Змену пожала плечами. Ей очень не хватало зрения, она старательно пыталась представить себе комнату и Таврика. И воображение, в последние дни ставшее куда более сильным, ей в этом помогало.

– Пойдем гулять? – предложил он.

– Мне нельзя выходить.

– И мне нельзя занятия прогуливать, – Таврик взял ее за руку и потянул. – Давай, вставай. Когда мы в последний раз гуляли?

Змену улыбнулась:

– Веди меня, раз уж такой упрямый.

Они вышли во двор, прошлись по тропинке между старыми складами и прачечной, вдоль смородиновых кустов. Когда-то Змену пряталась здесь от Мины и ее подруг. Теперь в этом не было необходимости – вражда исчезла вместе со зрением. Слепая девчонка вызывала только жалость.

Змену горько вздохнула:

– Мне так хотелось, чтобы от меня все отстали – и вот, желание исполнилось, но какой ценой? Лучше бы все оставалось по-прежнему.

– Почему они все так ополчились против тебя? – поинтересовался Таврик. – Ты рассказывала, что у вас была ссора, но никогда не говорила, из-за чего.

– Не говорила, – подтвердила Змену, осторожно ступая на траву. – Не хотела, чтобы и ты от меня отвернулся.

– Мы друзья, – нахмурился Таврик. – Друзья так не поступают.

– Верно, – кивнула Змену. – Наставнице не понравилась правда о моих воспоминаниях. Она решила преподать мне урок и послала своих любимчиков объяснить мне, что и как. Мы подрались. Я защищалась.

– Понятно. – Таврик сочувственно покачал головой. – А что за воспоминания?

Змену немного помедлила, раздумывая, стоит ли рассказывать о матери.

– Я помню ее лицо, ее руки и волосы. Помню, что она сказала мне в день, когда я родилась, и что я ей ответила…

– Ответила? – удивился Таврик.

– Да. А мне никто не верит.

Змену поведала, как мать оставила ее в госпитале, а сама ушла, беспечная и свободная, но Таврик не стал смеяться, нет – он верил своей подруге.

– Так что она найдет меня, когда я стану знаменитой, – сказала Змену.

– А ты станешь знаменитой?

Они забрались на самый верх песчаной кучи, наваленной у стены. Это место было самым близким к ограде и единственным, откуда можно выглянуть за пределы Приюта. Таврик старательно вытягивал шею, стараясь рассмотреть все, что было за забором – дорогу, поле, дальнюю рощу и самый край холма, где и начиналось серое небо.

– Нет, не стану, иначе она меня найдет.

– Чем плохо быть знаменитой?

– Знаменитая еще не значит счастливая, – мудро заметила Змену. Она знала, что если бы мать хотела ей добра, то не бросила бы ее в младенчестве. А раз так, то много бед, зла и несчастий впереди, и внезапная слепота лишь явное тому подтверждение.

Змену переступила с ноги на ногу. Вниз потек песчаный ручеек. Змену прислушивалась к шуму осыпающегося песка. Последнее, что она видела перед тем, как ослепла, это мутный кровавый туман перед глазами. Уже потом, когда встревоженные няньки раздевали и умывали ее, стряхивали песок с ее головы, обострившимся своим слухом, все еще неспособная разлепить глаз – как ей тогда показалось, залепленных грязью, – она слышала далекий и едва различимый звук рассыпающихся песчинок. Где каждая – сверкающий острый камень, гулко стучала, ударяясь о пол, о другие такие же острые камни. Змену вздрогнула, отпуская наваждение, а Таврик все не умолкал:

– Разве это так плохо, увидеть маму? Я бы хотел хоть раз увидеть свою.

– А я нет, – отрезала Змену.

– Хочу, чтобы меня мама нашла, – мечтательно протянул мальчик. Он мог говорить о своей матери бесконечно.

Таврик не мог сказать, как выглядит его мать, какого цвета ее платье или волосы, какую прическу она носит и есть ли у нее обручальное кольцо. Он ничего о ней не знал, и все же был привязан к ней всей душой. Змену представила себе стройную фигуру белокурой женщины, что идет издалека, подходя все ближе и ближе к Приюту, и все ближе долгожданная и обещанная надеждой встреча. Вот еще немного…

Змену вздохнула горько-горько. Ее живое воображение сделало видение почти реальным. Она слепо потянулась рукой к Таврику, нащупала его ладонь и крепко сжала.

– Твоя мама тебя найдет, обязательно. Я уверена! Как знать, может уже к зиме приедет за тобой?

Таврик неловко погладил Змену по плечу, пытаясь утешить то ли ее, то ли себя:

– Спасибо, Змену. Я этого очень жду.

Тихий писк донесся с внутренней стороны ограды. Змену прислушалась. Казалось, кто-то плакал. «До чего же знакомый звук», – поморщилась Змену и тут же внутренне похолодела. Она узнала его – вспомнила, что слышала его же в своем недавнем сне.

Ей снилась незнакомая старуха, сидящая в кресле. Голова ее была опущена на грудь, седые пряди спутанных волос спускались по плечам, придавая старухе неопрятный вид. На ее коленях спал щенок, но стоило Змену подойти ближе, как тот проснулся и завозился.

– Тише, – прошептала Змену щенку. – Ты ее разбудишь.

Змену осторожно погладила щенка по шерстке. Он был живой и теплый, от него даже пахло молоком.

Старуха, медленно подняв голову, уставилась на Змену и проскрипела:

– Как тебя зовут? – Она протянула костлявую сморщенную ладонь к Змену. Ее пальцы вцепились в запястье девочки поистине железной хваткой. – Не бойся меня. Я тебе не враг.

– Пустите меня, – попросила Змену, но старуха и не думала разжимать ладонь. Она подтянула Змену еще ближе к себе.

– Отпущу. Не бойся, я не желаю тебе зла. Смотри, у меня есть для тебя подарок.

Старуха силой положила руку Змену на спину щенку.

– Ну, что скажешь? Он твой, бери его, если хочешь, – вкрадчиво произнесла она, отпуская девочку.

– Мой? – недоверчиво переспросила Змену. – Я могу его взять?

– Бери, конечно! – просияла старуха.

Змену осторожно подняла щенка. Он казался плюшевой игрушкой с влажным носиком и черными глазами-пуговками.

– Бери… – глухо повторила старуха, засыпая. Ее руки упали вдоль туловища, а голова склонилась набок.

Щенок в руках Змену заскулил, дрожа от холода, и на этот скулеж из-за кресла старухи вышла огромная собака. Она была ростом со Змену, с сильным поджарым телом, длинными ногами и крупной головой. Собака внимательно посмотрела на Змену, затем принюхалась, словно хотела запомнить ее запах.

– Он твой, да? – Змену ощутила обиду: даже у щенка была мать.

Тот сон прервался ненавистным писком будильника, и проснувшись, Змену почувствовала сильную досаду – ведь теперь сны были ее единственной возможностью видеть.