Елена Арканджели - Алиа. Расстояние длиною в столетия

«Ты, как всегда, идешь по пути наименьшего сопротивления».

Так и есть, от этого выбора я ожидаю легкости и экономии затрат на учебу моего личного времени. Психология меня всегда интересовала, а поэтому легко давалась. А история – просто потому, что она мне точно ближе и легче, чем какая-нибудь информатика, либо прикладная физика, либо, еще хуже, спорт. Лейла спросила бы: «Алиа, когда ты думаешь о том, что проводишь время над книгами по каждому из предметов в отдельности, разбираешь поставленные задачи, какие ощущения возникают внутри тебя? И которое из них более приятное или менее приятное?»

Я приняла решение оставаться на пути наименьшего сопротивления. Решение, сопровождаемое приятным чувством легкости. Конечно, время от времени пробегает мысль: «Алиа, почему ты не выбрала, например, иностранный? Да, ты в нем явно не сильна и никакого удовольствия не получаешь, что во всей ясности показал весь промученный прошлый учебный год. Да, тебе пришлось бы напрячься и попыхтеть. Но зато у тебя был бы конкретный результат: например, языковой сертификат какого-то из уровней, который, может быть, когда-нибудь мог бы тебе очень понадобиться».

Если бы любящая и благосклонная жизнь не вложила мне в колыбель странную способность подглядывать за тем, как прорисовывается будущее моих друзей и собеседников, если бы у меня не было возможности осознать, что то, что происходит в наших жизнях, было предварительно неосознанно построено нами через мысли, чувства и слова, то я бы точно, расчетливо и рационально выбрала иностранный язык.

Все люди знают, что их поступки ведут к последствиям и изменениям. Неблагоприятные поступки, скорее всего, к неблагоприятным последствиям и изменениям. Но кто они, те люди, которым, как и мне, дано видеть, что цепочка намного длиннее и идет из невидимого: из мыслей и чувств и потом слов. И если ты по какой-то причине постоянно чувствуешь и думаешь, думаешь и чувствуешь тяжесть, то на экране твоей проекции рано или поздно простроятся события, которые гарантированно будут связаны с напрягом и тяжестью.

А еще мудрая и великолепная Лейла натренировала моего внутреннего наблюдателя начинать с себя.

«Алиа, что ты чувствуешь внутри себя? Почему? Что привело к этому чувству?»

И очень медленно, трудно, с множественными исключениями моя ориентация на мнение других людей, родителей, школу, страстное желание им нравиться и поэтому поступать так, как они ожидают, сменилась на ориентацию на мое внутреннее ощущение.

Поэтому психология и история. Путь наименьшего сопротивления. Может быть…

Среда. Урок истории. Класс жужжит всеми тонами, переговариваясь вполголоса. Молодая учительница, начавшая свою преподавательскую карьеру в этом учебном году, не появляется.

Пятнадцать минут спустя после начала урока раздается стук в дверь и входят двое мужчин. Один из них – это директор школы. Он откашливается, ожидая, пока умолкнут голоса, и громко объявляет, что историчка больна. Она не только больна, но и беременна – в августе родится ее первый ребенок. Поэтому, по возможности, она закончит с нами этот учебный год, а с начала следующего нам будет преподавать господин Эбенэр Кент – указательный жест на рядом стоящего мужчину.

Тот слегка перемещается, делая легкий шаг вперед. Мой ракурс меняется, и моя нижняя челюсть отваливается вниз, как в худших комедийных фильмах. Это же гость!

Директор поясняет, что господин Кент уже сейчас предлагает подготовительные часы по его предмету истории для тех, кто выбрал ее в качестве экзаменационного предмета, и будет замещать нашу историчку, пока она больна. Направляясь из класса, он на ходу машет нам рукой и закрывает за собой дверь.

Господин Эбенэр Кент проходит к учительскому столу, двигает его ближе к доске и неторопливо садится на него, обратив к классу свой приветливый взгляд. Я сижу во втором ряду по его правую руку. Сегодня ничего не осталось от его мягчайшего космического костюма переливающегося синего цвета. На молодом мужчине светло-бежевые элегантно-спортивные брюки, светло-бежевая обтягивающая великолепную лепную грудь футболка и легкий светлый с голубой нитью льняной пиджак. На ногах «Адидас» из светло-синей замши с белыми полосками. Внизу моего живота начинает набухать уже знакомое медовое ощущение.

Наш выглядящий как молодой бог новый учитель представляется, слегка наклоняя голову:

– Эбенэр, или просто Бэн. Здравствуйте.

Он проводит долгим взглядом по классу, останавливается на мне. Снова чуть склоняет голову и произносит:

– Здравствуй, Алиа.

Я вижу, что все, кому понадобилось обернуться, чтобы бросить на меня изумленный взгляд, обернулись.

Класс задает Бэну вопросы, а он, в свою очередь, в большинстве преобразует их в вопросы к классу. Разговор развивается непринужденно. Я уже разморозилась и смакую легкое приятное ощущение в промежности и нижней части живота. Минут через пятнадцать мы все наблюдаем, как Бэн ерзает на учительском столе и, стараясь устроиться поудобнее, задирает ноги с целью пристроить их в позу лотоса. Его попытки проваливаются на наших глазах, т. к. нетянущаяся ткань его брюк не позволяет подобных пируэтов. Очередная волна недоумения между моими соучениками. А мне единственной понятны усилия Бэна. В его переливающемся синем мягком космическом костюме с широкими штанами сложить ноги в позу лотоса было бы раз плюнуть.

Я открываю глаза. Через жалюзи пробивается яркий свет. Чувствую, что прекрасно выспалась, но поставленный на телефоне будильник пока молчит.

«Что-то было важное на сегодня… ах да, мой день рождения. Совершеннолетие».

Мысль об этом особенном событии оставляет меня равнодушной. Помню, как, проснувшись в день моего тринадцатилетия, я мечтала быть пятью годами дальше. Мечтала о съемной комнате с замком в дверях, ключ в котором можно было повернуть и быть уверенной, что никто не распахнет без стука мою дверь. Никто не потребует, чтобы я немедленно отправлялась чистить картошку, подметать или заниматься моим братом. Но прошло время, и ситуация изменилась. А чтобы быть точной, изменилась я. Изменились мысли, превалирующие в моей голове, мои эмоциональные переживания. Думаю, поэтому вслед за всем этим и ситуация. Последние год-полтора, за редким исключением, я чувствую себя исключительно комфортно в родительском доме.

Обычно в день рождения за некоторое время до звонка будильника приходят мама и братишка, будят меня, поздравляют и целуют. Потом день идет обычным чередом.

Я смотрю на телефон и отключаю будильник, который зазвонил бы через тридцать секунд. Никого. Я улыбаюсь. Похоже, домашние забыли мое знаменательное событие. Мне по-доброму весело от мысли, как всплеснет руками и заохает мама. Одеваясь, я понимаю, что в доме непривычно тихо. Не слышно высокого голоса моего брата, бряцания посуды завтракающего отца, шагов вверх и вниз по лестнице.