Дмитрий Назаренко - Пусть листья убирают те, кто их разбросал

Путь на работу состоит из спусков и подъемов. На одном из них фура буксует четыре часа. Входящие звонки все, как один – Не знает ли он как заработать, чтобы грести лопатой, а то последние полгода, что-то не это. Разговоры из которых не выбраться, как из полыньи. Что-то обязательно ломается. Он всё равно советует – Попробуйте без лопаты. Потом он звонит школьному товарищу. Им всегда есть о чём поговорить. На этот раз связь плохая. Он ничего не слышит и просто повторяет – да, хорошо, понял, ну надо же. Несколько раз по дороге он останавливается и всякий раз отвечает на вопросы – что встал, что сел, ты видишь, ты не видишь. Он отвечает. Иногда нетерпеливо и горячо. Обычное дело. Обычный понедельник.

В конце концов он добирается до работы. Она стоит у шлагбаума и улыбается ему «Здравствуйте». Он неловко шутит и она громко смеется. Ему почему-то становится немного легче. Единственный человек, который ему рад сегодня, девушка – олигофрен.

От метро до работы надо было идти через промзону. Утренние сумерки. Серые заборы сливаются с небом. Ветер и мороз среди нагромождений бетона пронизывают. Петрову кажется, что он находится в открытом космосе, в котором погасли все звезды. Трос, надежно связывавший его с корпусом большого теплого космического корабля, оборван. Смутно светится в темноте заснеженная дорожка. Как млечный путь она указывает направление.

Впереди стройная фигурка. Она зовет, как путеводная звезда. Петров торопится и почти бежит. Вокруг никого. Когда остается немного, она слышит его. Испуганно хватается за телефон и, не нажимая кнопок, кричит в него – Игорь, тебя плохо слышно! Они стоят полминуты. Он рассматривает ее. Леопардовые леггинсы, крашеные волосы, куртка на синтепоне. Она громко спрашивает

– Ну шо такоэ?

– Это не вы продаете палатку на рынке?

Он разочарован. Она тоже. Через минуту их пути расходятся навсегда. Они идут в разные стороны. Когда он подходит к работе, становится светло. Петров снова верит в себя и в противоскользящие свойства подмёток Vibram своих трекинговых ботинок La Sportiva. Сегодня будут успехи в труде и в заработной плате. Это конечно не точно. Шаг крепнет, но ненадолго. Поскользнувшись, Петров теряет равновесие и летит. В голове, которой он треснулся об лед, единственная мысль – Так и знал. Искры из глаз еще кружатся в небе и в голове еще звенит, когда через него уверенно перешагивает какой-то мужик, уткнувшийся в планшет. Петров поднимается с трудом и тащится в офис. Настроение его падает совсем. Что за жизнь? Руки никто не подаст. В офисе тепло. Ледяной ком в груди тает. Звонит телефон. Шеф сообщает:

– Сейчас зайдет мужик. Его зовут Леонид. Хочет устроится к нам экспедитором. Поговори с ним.

В комнату заходит тот самый мужик с планшетом. Отрывается от него. – Здрассте, я к вам.

Петров говорит с ним две минуты. Благодарит Мы вам позвоним. Звонит шефу. – Не. Леонид не подошёл.

У Петрова на душе становится спокойно. Он не любит людей с очень крепкими нервами.

Актриса второго плана Вера Нечаянная тяжело вздохнула. Заплетающиеся шаги художника по костюмам Тапко-Сланцева в конце коридора стихли. Вдали еле слышно щелкнул замок. Женский голос романтично хохотнул, послышалось: «Ну вот. Здрассти». Тёплый летний ветерок уныло посвистывал в щели под дверью. Одни шаги пьяней других, еще несколько раз прозвучали в коридоре. То деликатно, то радостно. Где-то в глубине лежали недостижимые синие дали. Там открывались и закрывались двери. Настроение Веры Нечаянной менялось от «ну и что, ну и ладно» сквозь зубы – до пения «люди встречаются, люди влюбляются, женятся». К вечеру съемочная группа неровной гурьбой разбредалась по номерам гостиницы. По своим и не только. Шествие, как обычно, замыкал режиссёр. Она узнала его по голосу. Он стучался во все двери и громко требовал – Марррина, откройте. Иногда открывали. Отвечали еще громче. Губы режиссера собранные в гузку миролюбиво вещали – ффсё, ффсё звнитти. Когда Марррину потребовали у её двери, она не размышляла: «Да. Да. Да. Бегу». Карен Неразумный-Хазаров был знаменит. Он сразу потребовал уважения к своей известности. Сильно качаясь, категорично сообщил:

– Марррина, у меня презервативов не будет.

– Это мои проблемы – губы Веры Нечаянной от волнения онемели. Боялась она только одного. Перед ней разверзлась бездонная пропасть будущих первых ролей. Ей предстояло сигануть в неизвестность. А вдруг она не справится?

Она не подкачала. Не справился Карен. В самый отвеРственный момент, охватившее её пламя Карен тушить не стал. Пожарный из него был никакой. Где находится шланг он не помнил. Сообщив, что водка с пивом гораздо лучше, чем водка с красным, Карен запнулся и упал на кровать. Веру не расстроила несостоявшаяся карьера. Ее захлестнула обида. Непонятный ком застрял в горле. В этот поздний вечер Карен больше не произнес ни слова. До конца съемок Вера и Карен тоже не разговаривали. Не общался Карен с ней и дальше. До конца жизни.

Много лет спустя Вера, так и оставшаяся Нечаянной, привычно заняла место в массовке шоу звезд кинематографа Натальи Налей и Карена Неразумного-Хазарова. Седые лучи звезды были обломаны. Их свет был заметен только критикам в возрасте. Вспышка воспоминаний о бурной молодости была предметом шоу. Наталья Налей рассказывала, как много она снималась у Карена. Про работу, про их любимый дом. Творческий союз знаменитостей цементировал не только кинематограф. Наталья Налей была в ударе. На вопрос о том, как ее такую неопытную и трепетную разглядел маститый режиссёр, она принялась рассказывать. Однажды во время съемок к одной юной актрисе второго плана поздним вечером в гостинице пришёл один известный…

Вера не дала ей договорить. Он вскочила с места и закричала – Неет. Это была – Йааа.

Девятилетние мальчики Гриша Рабинович, Серёжа Волков и Женя Васильков – друзья. В пионерском лагере «Зелёный Шум» они провели две смены. В пятом отряде много интересных мероприятий. Подготовка к летней спартакиаде. Конкурс отрядной песни. А еще походы. Далеко, далеко, вдоль Оки, идут мальчики и девочки. А когда совсем устанут, пионервожатый Петя даст команду достать из рюкзаков консервные банки, сырую картошку, и хотя у пионеров сил никаких, он всё равно расскажет и покажет как готовить на костре еду. Картошку почистить, сварить. Намять её ложкой вместе с тушёнкой из консервных банок и можно есть. Из эмалированных тарелок. Пахнущая дымком еда. По две порции. А потом чай из кружек – сладкий, сладкий и тоже пахнущий дымом и еще чем-то. Наверное летом. А вечером пионервожатый Петя и воспитатель Вадим Никифорович покажут как надо ставить палатки. На высоком берегу у протоки Оки стоят не шелохнутся высокие сосны-великаны. Костер потрескивает. Искры летят в синее ночное небо и остаются там, превращаясь в звезды. А утром купаться в теплой протоке, где вода ласковая и мягкая. Прыгать с тарзанки можно целый день. Пока вожатый Петя не позовёт. А там и обратно в пионерский лагерь, только уже на автобусе. Гриша Рабинович носит очки и читает все книги подряд. Он берет их в библиотеке. Серёжа Волков не читает. Зато он курит. Не по-настоящему, а так. А еще он делает настойку из черники. Женя Васильков лучше всех играет в футбол. И на первенстве пионерлагеря он забил второму отряду целых три мяча. Почему три мальчика дружат не знает никто. Иногда они выбираются за ограду. За высоким забором другая жизнь. Другая планета. Сегодня они идут на карьер. Говорят там можно купаться. Гриша Рабинович рассказывает истории. Друзья слушают. Жарко. Но друзья не сдаются. Карьер с водой они не находят. Зато попадается им карьер с песком. Крутые песчаные стены зовут скатиться вниз. И мальчики прыгают. Сначала Женя, потом Серёжа. Лавины песка несут их вниз до самого дна. Они смеются и кричат – Гришка, давай. Снизу со дна карьера он кажется совсем маленьким. Он вот-вот прыгнет и лавина песка понесёт его вниз. Женя и Серёжа туда не смотрят. Они спорят. Куда идти дальше. Они ждут Гришу Рабиновича. Его нет. Наверное ушёл. Не стал прыгать. Ну и пожалуйста. Струсил. На песке вверху по склону что – то блестит. Гришкины очки, наверное. Очки прыгнули, а Гришка забоялся. Шутка кажется мальчикам удачной. Они долго смеются, потом идут дальше. Где искупаться мальчики не нашли. Вернулись в лагерь. «А Гриша с вами?», – спросил вожатый Петя. Неа… дружно ответили мальчики. Один пошёл играть в футбол, а второй – просто так. Вечером на пионерской линейке, когда все отряды построились у флагштока и флаг опустился под звуки горна. Старший пионервожатый спросил беспокойно: «Пионеры, никто не видел Гришу Рабиновича? Он пропал». Тут Серёжа и Женя вдруг испугались одновременно. Вспомнили разом, как что-то блестело на склоне. И давай рассказывать и делиться догадками. Тут взрослые всполошились все разом и закричали – Ну-ка ребята показывайте. И бегом туда. Схватили лопаты. Копали склон, копали. Солнце еще не село. Сережа и Женя стояли наверху и смотрели как вожатый Петя откопал Гришу Рабиновича. Мальчики молчали. Потом Женя вздохнул и сказал: «Ну вот я же говорил, что там были Гришкины очки».