Дмитрий Назаренко - Пусть листья убирают те, кто их разбросал

Пожал плечами Семён Семенович и ничего не сказал. Жизнь такая. И посёлок такой Аж-Хана. А через день и у Глафиры Сергеевны все прошло.

И больше в их жизни приключений не случалось. Так и жили Семен Семенович Козлов-Порядочный и Глафира Сергеевна Голубь душа в душу от слова плюнуть, а может и нет.

Мелкий предприниматель Семён Семёнович Козлов-Порядочный никогда ничего не употреблял. Не носил длинные волосы, брюки клёш и не занимался свободной любовью. Тем не менее в душе он считал себя хиппи и сочинял. Англицизмы в музыкальное повествование приусадебного свойства не укладывались. В винтовке хиппи кончились патроны. Может их там никогда и не было. Встать в строй, уныло шагающего куда-то в сторону от передовой музбата, не удавалось. На дверях клуба с надписью «Отечественный Андерграунд» висела табличка «Мест нет». Семён Семенович вздохнул: идти в вечность надо другим путём. Восьмой год Семен Семёнович писал автобиографию. Написанное ему нравилось:

«Заложив руки за голову, он лежал на диване и смотрел в небо. Полуденный сон медленно отступал. Смыслы медленно приобретали очертания.

– Девок дворовых, сменить. И, пожалуй, снова писать!

За окном снегопад неслышно делал свою работу. Снег будет идти еще три дня. В зеркале русской революции отражался вечер. Может это был сумрак грядущих перемен. Лев Николаевич Толстой еще не решил. Он гулко откашлялся и степенно произнес:

– Софья Андреевна! Велите подать чаю!»

Семён Семеновичу снова захотелось жить. Он взял айфон и с надеждой посмотрел на свой палец, которым он только что тыкал в пианино. Что писать дальше было неясно.

Вскоре Семён Семенович Козлов-Порядочный стоял перед входом в торговый зал супермаркета. Иногда ему доверяли купить хлеб, мороженое, ну и так, еще что-нибудь по пустякам. В этот раз ему было оказано особое доверие. В руках его был сверток с вещами, только что полученными из химчистки. Вещи были абсолютно новыми и в чистке вообще-то не нуждались. Носить их ещё и носить. Но жена его домохозяйка Глафира Сергеевна Голубь так не думала. Все что можно чистить, должно быть обязательно почищено. Вымыто. Постирано. В крайнем случае – пылесосом. А то и выброшено. На помойку. Если в доме Глафиры Сергеевны кем-то что-то оставлено или положено не так или когда кто-то зазевался – тогда выбрасывать. И не важно, вещь новая или не новая. Сколько стоит тоже не важно. Вещи, которые не на месте, в доме не задерживались.

Семён Семенович так бы стоял и думал целый день, можно ли в торговый зал с новыми вещами, да ещё из химчистки, пока не догадался спросить: что ему теперь делать.

– А пойдёмте, я вам наклейку сделаю. С этими словами охранник приклеил ко лбу Семён Семеновича бумажку.

Ну, ладно. Если по другому нельзя, придётся с бумажкой. В магазине на Семена Семеновича посматривали. То ли с участием, то ли с пониманием. Пакет с вещами из химчистки немного мешал

и Семён Семенович поторопился закончить с покупками. Кассирша спросила

– А средство для чистки обуви по акции не возьмете?.

– Не. Мне бы зубы чистить каждый день научиться и ударение в в словах ставить правильно, находчиво пошутил Семён Семёнович. Шутить он любил.

Кассир промолчала, а в очереди засмеялись. Те кто стояли подальше. А те кто поближе смотрели с сочувствием. С горьким. Будто он глаза им раскрыл.

– Ну это правда, продолжал шутить Семён Семенович.

– Конечно правда, вздохнула женщина в очереди, у вас же на лбу написано.

Семён Семенович даже обиделся, но виду решил не показывать.

Дома Глафира Сергеевна Голубь, перебрав вещи из химчистки, скупо похвалила. То что вещи принес, молодец. А вот химчистка конечно. Ну и далее, коротко минут за пятнадцать объяснила почему химчистка конечно.

Потом Семён Семенович Козлов-Порядочный пересказал ей случай у кассы. Какие бывают люди. Мало того, что шуток не понимают. А еще обидеть норовят. А почему так, Семен Семёнович не понимает.

Тут уже Глафира Сергеевна ему удивленно

– А что ты хотел-то? У тебя же на лбу всё написано.

– Как написано? Семён Семенович хотел снова обидеться и машинально провёл рукой по лбу. Тут бумажка из магазина и упала на пол. Про неё то он и забыл.. Поднял её с пола, а на ней и написано. «Честный человек».

Шея у Боба Новорусских была толще головы, поэтому ошейник семейных уз на шее у него не держался. Рабочая неделя подошла к концу. Город Гуглич готовился к выходным. Боба знали и ждали в каждом заведении, но сегодня он шёл домой.

– Ты чё там шуршишь, как мышь под веником. Давай за стол пока щи горячие.

Щи у неё. Щи, хоть портянки полощи. Перед тем как отправиться на кухню, Новорусских минуты три рылся в карманах. На столике в коридоре образовалась куча мятых купюр. Боб поделил бабло на две горки. Кучку меньшего размера обернул бумажкой и криво подписал «выручка». Это на работу. Отчитаться перед партнёрами. Вторую часть большего размера Боб распихал назад по карманам. В баню сходить, ну и там дальше. Как пойдет. Деньги должны работать.

Похлебав щи Боб громко отрыгнул.

– Борька! Ну фу! Сколько можно?

– Это из меня бескультурье выходит. Как всё выйдет, может писателем стану.

Жена засмеялась.

– Каким писателем еще.

– Ладно. Знаешь Лёля мы с партнерами на той неделе в Америку едем.

– Господи, с твоей-то рожей. Там же люди какие. Все приличные.

– Знаю. Знаю. Будем стараться. В гостях – не дома и кошке скажешь, теть подвинься.

– Какой ты, молодец, оказывается!

Сосед Боба Новорусских в самолете оказался на редкость неинтересным. На вопросы. что у вас бухают, какие тёлки, и где их снять, отвечал вяло. Не знаю, как-то не приходилось. Боб выразил удивление: Мужик, ты святой что-ли?

Да-да. Я – священник, обрадовался пассажир в соседнем кресле. Кажется, всё это у нас происходит на Гавайях.

Боб оживился. Работа подождёт. Сначала туда. Деньги должны работать.

В Гонолулу в январе одни пожилые японцы. Боб сходил побазарил с портье. Английский у Боба был небольшого размера, но выразительный. В сочетании с толстой шеей и маленькой головой он действовал безотказно. Как ответить на вопросы: что тут, да как, портье не знала. И на всякий случай пролепетала – Пёрл Харбор Мьюзим, сёрфинг, Оушен бич. Оушен Драйв.

Боб Новорусских подошел к партнёрам

– Тут это. Говно какое-то. Говорят, таких как мы друзей за ухо – и в музей. Пёрл Харбор.

Из отеля Боб Новорусских вышел на набережную. Гей-парад он никогда раньше не видел. А тут сразу оказался в середине процессии. Секунды две он стоял разинув рот, не зная что делать, а потом сорвался с места. Вдруг увидят партнёры. Как объяснить им, что он делает в середине шествия.