Дмитрий Назаренко - Пусть листья убирают те, кто их разбросал

Не пытайся делать то же

Как огонь дорогу знает

Объяснить никто не сможет

Как не дать огню погаснуть

Не расскажет сполох синий

В космос весело и ясно

Мчится пламя без причины

а это оригинал

…Wer je die flamme umschritt

из сборника

«Der Stern des Bundes» 1914

Wer je die flamme umschritt

Bleibe der flamme trabant!

Wie er auch wandert und kreist:

Wo noch ihr schein ihn erreicht

Irrt er zu weit nie vom ziel.

Nur wenn sein blick sie verlor

Eigener schimmer ihn trügt:

Fehlt ihm der mitte gesetz

Treibt er zerstiebend ins all

Бригада грузчиков, Огурцов и Петров. Огурцов в бригаде старший. Диспетчер в конторе долго не открывает наряд.

– Огурцов, ты посмотри на себя. Не просыхаешь. Руки трясутся. Рожа опухла, в дверь не проходит. Где заказчик, запомнить не можешь. Все заказы срываешь. И третий человек вам будет нужен.

– Да чё ты, Нин. Ты на меня не смотри. У меня в бригаде вон все какие орлы. Петров, один чего стоит. На мою мобилу телефон заказчика напиши. Прямо, вбей – Заказчик. И всё, забудь дальше.

Нинка скрепя сердце выписывает наряд, Огурцов звонит: Да, Василь Григорич. Сильву пле Василь Григорич. Как пожелаете. Ага. Абзательно. Всего. До завтра.

– Ох, Огурцов, шёл бы ты уже. Заказчик-то, знаешь кто у тебя будет? Авторитет на районе наш самый главный. Вася Упырь. Переезд заказал. Если чё, огребешь только так.

– Упырь! Да хоть пупырь. Огурцов заржал. Нинка смотрит на него неодобрительно и Огурцов принимает серьёзный вид.

– Да ладно, Нин. Чё ты.

На следующее утро Петров спрашивает Огурцова.

– Ну скоро этот твой третий появится?

Огурцов вспоминает про кого идёт речь.

– А этот? Когда вчера пили, номер вбил мне в мобилу. На телефоне есть. Слышь, Петров, набери ему.

Петров смотрит вопросительно.

– Ну чё ты, Петров. Прямо пальцем – тык-пык и алё, скажи от Огурца. У меня руки трясутся и глаз слезится, не могу. Ищи, последний номер.

Петров сердито выдергивает трубку из рук Огурцова. Руки у него тоже трясутся. Но глаз застит меньше. В списке звонков раз за разом Петров проводит пальцем по строчке с номером:

– Сука, блядь, не берет трубку.

– Звони ещё. Он обещал.

Петров тычет в дисплей. На том конце отвечают:

– Ну, чё?

– Э, алё. Поможешь?

– Помогу,

– Или мы пойдём. А ты один будешь таскать?

– Могу и один.

Петров начинает выходить из себя

– Да как один? Не заипешься таскать-то один? На помощь никого позвать не надо?

– Да. Может и надо. Могу и позвать.

– Бля, ну чё ты за тормоз. Соображай быстрей. Заказчик ждёт.

– Ну, ждёт.

Отводит трубку от лица, поворачивается к Огурцову. Так, чтобы на том конце слышали:

– Слышь Огурец, чё за мудак-то, твой друг?

– Дай сюда трубу. Сам побазарю.

Огурцов берет трубку из рук Петрова. Несколько секунд думает, смотрит на трубку. Где у неё микрофон-то? Злится. С виду, что так её взять, что эдак. Глаза Огурцова наводятся на резкость. Тупо смотрит на дисплей мобилы и застывает. Судорога бежит по его телу. Он приседает. Смотрит в ужасе на Петрова.

– Ты чё, куда звонишь?

– Ну этому твоему.

Огурцов тычет трубку в нос Петрова.

– Ты чё, бля, набрал? Куда попал-то понял?

– Ты сказал пальцем – тык-пык. Ну я и это.

Петров вглядывается. Надпись на экране не сулит ничего хорошего – «Заказчик. Вася Упырь».

Середина ноября. Время тревог и надежд. Зима ещё не страшит. Редкий снег не задерживается на земле и тает быстро. Но тепло уже не вернётся. Накрапывает. В море тумана долго плавает голос. Студентка музыкального училища раз за разом повторяет упражнение. Она никак не может добиться желаемого результата и через некоторое время кажется, что и вой собаки Баскервилей на болотах не столь страшен. Опавшая листва тускло блестит стылой влагой. Почерневшая от сгнивших листьев земля не сулит летних разносолов мышам, кротам и другим мелким грызунам. Раз за разом вредители прокладывают дорогу в тепло человеческих жилищ. Шуршат мыши на кухнях среди пакетов с крупой, макаронами и другими припасами. Весёлая серая малышня возится по углам. Сердятся пенсионеры. Из кладовок появляются мышеловки и прочие приспособления. Война с грызунами будет продолжаться всю зиму. А пока добрая бабушка с утра находит четыре безжизненных тельца. Маленькие исследователи человеческих жилищ натолкнулись на потёки тосола в системе отопления. Сладкая смолистые наросты засохшего теплоносителя достались на ужин жизнерадостному семейству.

Бабушка задумчиво разглядывает трупики животных, и вздыхает:

– Эх, лучше было бы им попасть в клеевую ловушку с приманкой. Перед смертью хлебушка погрызли бы.

В мире нет мира, нет труда по случаю каникул. Зато есть Mай. Смешливый стиляга. Короткие брючки узки. Сидят как попало. Кургузый пиджачок сверкает блестками бегущими по поверхности ручья. Да так ярко, что кажется глазам не обойтись без темных стекол в оправе Oakley square wire из солнечной Калифорнии. Шумит ветер в голове молодого мая, пьяно петляет по взъерошенным зимой вершинам деревьев. Воздушные струи будут куражиться до первой зелени.

У природы в доме не убрано. Прошлогодняя пыль радостно ищет талую воду. Свежая грязь у ручья. Еле слышный запах болота. Скрипучий мостик радуется каждому шагу случайного пешехода. Ручей монотонно плещется в каменистом ложе. На пригорке за высокими заборами красивых домов соблюдают порядок. Сверкающие чистотой дорожки. Умытые окна. Где-то в глубине дворов гуляет лёгкая тревога. Ничего не поделаешь. Такое время. А на улице – ничего. Весело и пустынно. Неуверенно лает собака. Её яростно осаживают многие собачьи голоса. Что разоралась? Не видишь май идёт. Хочется жить в десяти минутах от моря, а не от метро в вечно сером городе.

Ночью на трассе машину останавливает дорожная полиция. На вопрос – Куда следуем? Троицкий отвечает: Везем теплаки, ночники и радиостанции для войны, полстраны проехали, торопимся быть вовремя. Полицейский делает каменное лицо, он знает как испортить жизнь. Досмотр, штрафная стоянка, вдруг везете что-то запретное, будет изъятие. Троицкий знает, что отнять груз нет оснований, документы в порядке. Вступить в спор означает потерять полдня. Приходится расстаться с пятеркой, полицейский немедленно прекращает расспросы и исчезает в темноте. Война есть война. Одни отдают жизнь, другие на этом наживаются.

Крупный пятисоттысячный город горит, по улицам ходят танки, летают снаряды. Запах земли, пороха, горелого железа, резины и тления человеческой плоти. Неподвижные тела на улицах – сопутствующий продукт войны. В первый день Троицкий испытал шок. Город штурмовали регуляры из Минобороны и Росгвардии. Подразделения ДНР, раньше их называли ополчугами, ставшие полноценными батальонами, спецназами, настоящими спецназами, идут в бой, теряют людей, но не откатывают назад. Потеряв бойца во время штурма, они не кричат в эфир – у нас двухсотый. Есть потери, но надо идти. Бывают ситуации, надо откатываться. Это здравое решение. Нет паники. Нет чувствительности к потерям, как бывает у некоторых подразделений, которые воюют только до первой крови. Нет чувствительности к взрывам. Необстрелянный солдат, попавший под авиаудар, имеет ощущений полные штаны. Тем кто пообтерлись, проще. Не попали – воюют дальше. Авиабомба убивает если только она попадает в цель. Если взорвется рядом с домом может случится, что будут выбиты только окна и разлетится шифер. Когда бомбят и обстреливают, считать сколько металла выброшено на квадратный метр бесполезно. В бинокль разрывы выглядят так, что после удара в живых никого не останется. На месте оказывается, что все упало в поле или еще куда-то, но не попало по цели. Все удары авиационные, артиллерийские, выстрелы из танкового орудия, всё кончая гранатами простейшего АГС, всё должно попадать в цель. Почему-то считается что АГС не эффективен в городе, а миномет 82-мм не годится, потому что в черте застройки не несёт разрушений. Но люди, которые перемещаются между зданиями, являются вполне подходящими целями. Здания сложно разрушить. Обычную девятиэтажку сложить трудно. Работа прямой наводкой танков и артиллерии приводит к обрушению секций. Попадание бомбы может снести один из подъездов. Обычное панельное здание продолжает стоять. Монолит, там где арматура залита бетоном, полностью разобрать невозможно. В разрушенные здания противник может возвращаться опять. Иногда в зданиях самим приходится занимать оборону.