Дмитрий Назаренко - Пусть листья убирают те, кто их разбросал

В свои одиннадцать Павлик ничем не выделялся. В футбол играл плохо. В хоккей тем более. Филателист из него тоже был никакой. Марок ему родители не покупали. Поэтому и собирать было нечего. И вообще он был толстый. С прямой непослушной чёлкой. Любил книжки, а ещё приврать. Куда же без этого, когда похвастаться толком нечем. Так бы и получал он свои тройки в школе и огребал дома за свою никчёмность, но однажды пол-двора отправилось на стадион недалеко от дома. Заниматься спортом. Во главе толпы шагал спортсмен Медведев. Вредный парень лет 18-ти из второго подъезда. Вредный, потому что пинал и дразнил толстых. В душе Павлик был согласен с ним – надо худеть. Но изнурять себя занятиями спортом не стал. Куда интереснее было найти и сдать пустую бутылку, а на вырученные деньги купить сигареты Памир. С другом Дробиковым – 12-ти летним мальчиком, они чувствовали себя настоящими мужиками. Лесорубами или даже круче. С сигаретами Памир в зубах, в углу двора за зданием министерства здравоохранения, Павлик и Дробиков дымили Памиром не затягиваясь, степенно рассуждая, что спорт никуда не денется. Вскоре в становлении личности Павлика произошел прорыв. Он научился свистеть. По-взрослому. Однажды он сложил язык лодочкой, приложил его к верхним зубам и дунул с напором. Из его рта вырвался хриплый неровный и очень громкий звук. Прохожий шедший рядом даже присел от неожиданности. И пробормотав что-то типа – да, чёрт бы тебя побрал, припустил дальше. Павлик обрадовался и ещё часа два ходил по улицам пытаясь повторить свист. Изо рта Павлика летела слюна, раздавалось громкое сипение и другие несуразные звуки. А потом пошло, поехало. Социально необоснованный звук звонко вылетал из Павлика. Свистеть у него получалось громко. И Павлик чувствовал себя взрослым. Павлик свистел всегда и везде. День, второй, третий, неделю. Пока однажды из за угла не вынырнул Медведев.

– Опять свистишь?

– А что? Удивился Павлик.

– Да ничего, сказал Медведев, еще раз будешь свистеть, я тебе устрою.

– Что устрою? Удивился Павлик.

– А вот чего, сказал Медведев, схватил Павлика за воротник и побежал вместе с ним по двору, толкая в спину.

Вырваться из рук Медведева Павлик не мог. Так они и бегали, пока Павлик не задохнулся. Ноги перестали его слушаться и он упал. Свистеть в этот день у Павлика сил больше не было.

Так и повелось. Павлик свистел, а Медведев ловил, и несмотря на все возражения Павлика занимался с ним спортом.

Однажды Павлик шел из школы. Он был задумчив и даже не замечал, что не свистит.

– Почему не свистишь? Как из под земли вырос Медведев.

– Меня избили. Шпана возле школы.

– За то, что свистел? Медведев пытался шутить. Павлик засопел носом и сказал:

– Не, деньги отняли, двадцать копеек. Медведев переглянулся с другом. Тот ему кивнул.

Уже серьёзно переспросил:

– Что, большие? Сколько их было?

– Большие. Лет по 15, человек пять их было.

– Ну ка, пошли. Медведев положил Павлику руку на плечо.

Опять будет бегать, подумал Павлик и хотел заплакать. Но тяжелая рука Медведева несла тепло и заботу. Павлик успокоился. До школы Павлика у Крестовского моста ехали на трамвае минут двадцать. Начинало темнеть. Местные пацаны у ворот школы, увидев Павлика, оживились.

– Чё, ещё принёс? Давай тащи сюда, а то снова огребёшь.

Того, что с Павликом пришли два взрослых парня, они не ожидали. А ещё большей неожиданностью для местных пацанов стало то, что Медведев с другом начали их лупить. Убежать от спортивного Медведева было трудно даже взрослым на соревнованиях по бегу на первенство Москвы. Пацаны бежать не старались. Разбитые носы и синяки на физиономиях занимали их гораздо больше.

Закончив, Медведев строго сказал:

– Всё поняли?

Пацаны из профтехучилища, Павлика больше не трогали.

Павлик после этого случая, на улице больше никогда не свистел без дела. Если надо, Медведев и без свиста окажется рядом.

Семён Семенович Козлов-Порядочный, мелкий предприниматель – человек, так себе. Ни по дому, ни по работе. А вот жена его, домохозяйка Глафира Сергеевна Голубь любит мыть полы, чистить и стирать. Да так, чтобы все блестело. Из окон дома аж свет сияет. Электричества не надо. Дом у неё образцовый. И туалетная бумага во всех трех туалетах оторвана ровно по линии и рулоны одинакового размеры. И замки все закрыты на два поворота. Ну там где полагается. А там где не надо, там настежь. Заходите, кто хотите. И кошки все накормлены по расписанию. Один раз утром. Один раз вечером. И даже когда в магазин идти, всё у Глафиры Сергеевны Голубь записано на бумажке. Никогда ничего не путает. Только Семён Семенович Козлов-Порядочный у неё непутёвый. То в пианино одним пальцем тычет, то в айфон. А иногда и в носу. А ещё подумать только, путает слова: Где одеть, где надеть, никогда правильно не скажет. А еще ударение в слове «звонит» делает не там. А ведь Глафира Сергеевна каждый день с телевизором тренируется. Если кто в телевизоре неправильно ударение поставит или слово не так употребит, не к добру это. Тогда лучше ей под руку не попадаться. Как впрочем и во всех остальных случаях.. И если бы не было полов в доме у Глафиры Сергеевны, которые можно десять раз в день мыть и восемь раз пылесосить, то жизнь её в посёлке Аж-Хана была бы совсем неинтересной.

Так они и жили не первый год, и не последний. Только однажды Глафира Сергеевна подошла к Семён Семеновичу и непривычно ласково обратилась:

– Да кому ты нужен, хренов, недоделанный, чё сидишь, вставай, на улице мусор надо убирать, да ветки срезать. Семён Семенович вздохнул с облегчением, думал ударение не там поставил или на полу наследил. А тут ерунда какая-то. Один раз в году можно. «А какие ветки?» Переспросил осторожно. А все. Глафира Сергеевна Голубь схватила огромный секатор и – на улицу. И давай все деревья охаживать, землю окучивать. Бумажки собирать. Три мешка, четыре тележки. Как песню спела. Глафира Сергеевна ещё бы собрала. Но тут уже время котов кормить. Надо заканчивать. К сожалению. А Семён Семёнович и рад, что обошлось на этом. А Глафира Сергеевна с предупреждением в голосе:

– Что улыбаемся, я не поняла.

– Радуюсь. Красоту такую только раз в жизни видел за границей на параде мужиков. Которые которых…

Глафире Сергеевне Голубь болтать некогда, пошла дальше по делам.

На следующий день Семён Семенович встал и занялся делом. Сидит себе, одним пальцем в пианино тыкает. Вдруг слышит на улице шум. Глафира Сергеевна кричит. Выходит, а на улице все бумажки вчера собранные вместо срезанных веточек висят. А на каждой надпись – спасибо! А на бутылке большой зелёного стекла и вовсе чёрным маркером, несмываемым – Спасибо. Администрация!