Борис Целавин - Дорога из АДа

Вам, молодой человек, исключительно повезло, Вы станете первым кирпичиком в здании. Со временем благодаря мне Ничто обретет достаточно силы, чтобы самостоятельно вырваться из-под власти Никто и полностью восстановить прежнюю гармонию, а сейчас я досчитаю до трех, и на счет: «Три», Вы перестанете существовать, но совершенства и гармонии станет больше.

Раз, два, три!

Ощущение было такое, как будто в голове лопнул маленький шарик с тёплой водой, и она брызнула во все стороны, орошая мозг теплыми струями.

– Неужели это всё? Что ж, надо признаться, не самый ужасный конец, хоть и неожиданный. Посмотрим, что же это у нас за Ничто такое?

Увидев ряды вокзальных кресел в мутном свете неоновых ламп, я даже испытал некое разочарование. Ещё большее разочарование я испытал, обнаружив отсутствие куртки.

– Сволочи, отоварили, значит, по башке, затащили в пустой автовокзал, чтоб никто не видел, сняли куртку и – привет родителям? Гадские гады, ну хорошо хоть жив остался. – Я потрогал огромную шишку на затылке. – Вот тебе и «профессора-гипнотизёры», простой дубинкой такой кипеж в голове навели – мама не горюй. А Мишке все-таки рыло надо начистить, что он заводит меня с этой Танькой всё время…

– Кто работал, кто устал – все достали, всех достал, – пыхтел я любимую пыхтелку последней недели, но сейчас, возвращаясь из института домой к собранному рюкзаку, я делал это со всем возможным воодушевлением.

Сомнения в правильности выбора специальности, бардак в отношениях с подругой и экзаменационная нервотрёпка плавно подвели меня к мысли сразу по окончании сессии свалить куда подальше, отдохнуть в одиночестве и поразмышлять на досуге.

Вчера, распечатав подробную карту ближайшего района соседней области, и несколько раз беспорядочно ткнув в нее измазанным зеленкой пальцем, я определился с местом отдыха и собрал рюкзак.

Поэтому, заливаясь Вини Пухом, я почти бежал домой, ожидая, что уже сегодня вечером, меня будут окружать поля совхоза «Красная коммуна», «Верблюжье болото» и за речкой «Поганый ключ» еще незнакомое, но уже милое сердцу Кузякино, единственный населённый пункт, который точно попал в центр зелёного кружка оставленного пальцем…

До областного центра пришлось добираться на тепловозе, к которому было прицеплено два старых плацкартных вагона. Хотя, ходил он редко, народу в нем было немного. Люди, работавшие в столице, проводили в дороге туда-сюда добрую половину жизни. Разместившись в купе, они сразу занялись привычными делами. Выпивали, закусывали, продолжали род, не очень смущаясь условиями плацкарта.

Приятно удивил сосед по купе. Коричневый костюм тройка в тонкую серую полоску, кожаный портфель с необычными застежками в форме золотых драконов, немного рассеянный, но проницательный взгляд. Даже отсутствие обычной академической бородки не мешало разглядеть в нем человека умственного труда, возможно профессора. Я же в своем туристическом прикиде, с огромным рюкзаком, составлял ему исключительную по необычности, для этого вагона, пару.

Несмотря на почтенную разницу в возрасте, мы достаточно быстро разговорились. Как я и подумал, мой попутчик, Семен Михайлович, занимался наукой, преподавал, а сейчас ехал в исследовательскую командировку «на поля». О цели командировки распространяться он, не захотел, рассказав, однако, что занимается психолого-географической аномалией. Я, конечно, был сильно озадачен существованием подобного феномена, но расспрашивать не стал, боясь показаться навязчивым.

Удивила меня реакция Семена Михайловича, когда он услышал, куда я собираюсь ехать: «Кузякино, Кузякино… Ну, даст Бог, доберетесь в свое Кузякино». На прощанье он, ещё раз пожимая мне руку, как-то особенно проникновенно пожелал: «Счастливо добраться, молодой человек». Я несколько насторожился, но особого значения не придал, а если и придал…

Дорога до райцентра ничем не удивила. Привычно старый автобус, где залетающая в полузакрытые двери серая пыль за 3 часа покрывает тебя ровным пушистым слоем. Когда я вышел из автобуса, отличить меня от мышонка можно было только по отросшей рыжей щетине.

От районного центра начались трудности. Загугленные автобусы оказались вполне себе виртуальными. Единственным транспортом были несколько «Жигулей» на центральной площади, модель и цвет которых с трудом определялись под слоем все той же дорожной пыли. Но, судя по смутным силуэтам водителей за грязными стеклами, все же это было такси.

Первый водитель спал, уткнувшись лицом в баранку, ещё два не знали никакого «Кузякина», пришлось садиться к четвертому. Цвет его лица идеально соответствовал цвету выцветшей «Ёлочки», болтавшейся на зеркале заднего вида. А вот запах в машине был далек не только от хвойного, но и от какого-либо вообще имевшегося в природе. Усевшись на заднее сиденье и максимально опустив стекло, я доверился судьбе.

Дорога петляла среди перелесков и полуразрушенных деревень. В сгущавшихся сумерках она всё больше теряла очертания, переходя из асфальтовой в грунтовую, а из грунтовой в какие-то плохо заметные параллельные тропинки. Въехав в очередную деревню из четырех заброшенных домов, шофер остановил машину, вышел, справил малую нужду, покуривая и задумчиво посматривая на плотно покрытое тучами небо. Потом заглянул в мое окно и, махнув рукой куда-то вперед, сказал: «Ну, Козявино – там! А я назад поеду – фары не работают, етить-матить!»

Очнувшись от дорожной полудремы и ещё плохо соображая, я все же умудрился почти заорать: «Какое, нахрен, Козявино? Кузякино! Кузякино! Я же три раза спросил, баран!» – «баран», впрочем, я уже задавил в горле, решив, что ругаться с водителем сейчас не очень разумно.

– Ничего не знаю, Козявино там, а назад не повезу, фары не работают, етить-матить.

Прикинув, что даже, если я достучусь до его здравого смысла, все равно больше уверенности у меня вызывают палатка и запас продуктов, чем поездка ночью без фар непонятно с кем и куда, я молча вышел из машины.

Решив, что утро вечера мудрёнее, а вечер утра, сегодня уж точно поядрёнее, я по-быстрому поставил палатку и, перекусив печеньем с теплой минералкой, уснул.

Мне снились люди с нездоровым огоньком в глазах, расчищавшие на полуразрушенных машинах (бульдозерах, экскаваторах и чуть ли не комбайнах) какой-то, судя по всему, невидимый снег. Все новые и новые участники включались в этот процесс, чудом вызывая к жизни очередной кусок металла из безбрежной автосвалки, находившейся неподалеку. Они весело перекрикивались друг с другом, явно ощущая радость совместного труда и скорой победы над стихией. При этом многие махали мне руками, призывая разделить их трудовой порыв…