Юлия Тимур - Под сенью платана. Если любовь покинула

– Но я же слышу! Ты меня разбудила своими причитаниями. Что с тобой? – Зейнеп на секунду задумалась и тоже припомнила недавний разговор с Элиф:

– Или твоё нынешнее печальное состояние связано с твоими вопросом о мужчинах и первой любви? – проницательной Зейнеп сразу удалось установить причину ночных страданий Элиф.

– Сон плохой увидела. Вот и испугалась! – нашлась Элиф.

– Ну, если сон… – улыбнулась про себя Зейнеп и, видя, что сестра не желает с ней откровенничать, продолжила в шутливом тоне:

– Ты как Юсуф: тому вечно кошмары снятся!

Потом задумалась и, не выдержав, съехидничала:

– Впрочем, с маленькими детьми такое часто случается!

«И эта про возраст!» – от злости у Элиф высохли слезы, а в голосе появилась уверенность:

– А ты спи, сестрёнка, не волнуйся за нас! Говорят, у стареньких – сон чувствительный: они от любого шороха просыпаются. Так что извини – больше беспокоить тебя не буду!

На том и закончили перепалку. Элиф задумалась о том, почему все вокруг не преминут ей напомнить о её юном возрасте. Что это, болезнь такая – юный возраст? Если молод, считается, что не можешь полюбить всерьёз и не можешь отвечать за свои поступки? Но она-то знает, что полюбила навсегда! И что никогда-никогда не забудет Мехмета! И от этого и больно, и радостно одновременно. Хотя, нет, больше боли – ведь он будет далеко… Пускай только побыстрее возвращается. Она им всем докажет, как она умеет любить! Только… Когда же она всё-таки его увидит вновь? Элиф сжала в руке шарик платана, который сорвал для неё с дерева Мехмет:

«Мы – два плода, соединённые веточкой! Это ветка, как дорожка, обязательно приведёт нас друг к другу. Потому что рождённым на одной ветке и невольно разлученным, суждено встретиться и стать одним целым! Наша судьба – всегда быть на одной ветке!»

С этой мыслью она уснула, продолжая сжимать заветный шарик в своей ладони.

Проснувшись утром, Элиф обнаружила, что шарик куда-то пропал. Скорее всего, он выпал из разжавшихся ночью пальцев. Она беспокойно осмотрела кровать, но ничего не обнаружила.

– Где он?! – закричала Элиф, и на её крик в комнату вбежала Зейнеп, которая вставала раньше сестры и вместе с отцом уходила в магазин.

– Ты что раскричалась, сестрёнка? Или опять сон страшный приснился? – Зейнеп с улыбкой взглянула в растерянные глаза Элиф.

– Я потеряла его, потеряла! – твердила Элиф.

На этот раз охватившее её волнение заставило не обратить внимание на шуточный тон сестры.

– Что ты потеряла?

Элиф молча продолжала искать свою пропажу. Да и что она могла ответить сестре? Что потеряла плод платана? Зейнеп совсем засмеёт её! И уж точно запишет в «деточки».

В этот момент в комнату вошёл и Юсуф. Ему стало интересно, что присходит у сестёр, и почему Элиф никак не выходит к завтраку.

Озадаченная своей пропажей Элиф стояла возле кровати в длинной ночной рубашке, доходившей ей до щиколоток. Длинные пшеничные волосы растрепались со сна, и она, пытаясь убрать их с лица, резкими движениями рук закладывала прядки волос за уши, но те тут же выпадали оттуда. Девушка злилась, из-за этого лицо её порозовело, кончик носа покраснел, а глаза из голубых превратились в практически бесцветные.

Зейнеп, одетая и аккуратно причёсанная, являла полную противоположность растрёпанной и расстроенной сестре: сложив руки на груди, она со спокойной уверенностью наблюдала за ней.

– Что потеряли? – Юсуф серьёзно посмотрел на обеих.

– Да если б знать! – усмехнулась Зейнеп. – Давно бы, может, и нашли!

И тут Элиф приподняла свесившееся с постели одеяло и, опустившись на колени, заглянула под кровать. Пропавший шарик возник прямо перед её носом. Ночью, выпав из руки девушки, он закатился под кровать.

Она тут же села на постель. Ей совсем не хотелось признаваться, что она искала такую странную вещь и из-за неё своими криками переполошила всех. И она, словно и не было только что никаких волнений, потянулась, глубоко зевнула, и обведя присутствующих спокойным синим взглядом, произнесла:

– Ну, что столпились? Мне нужно переодеться к завтраку! Это я вас разыграла: хотела проверить, придёте вы ко мне на помощь или нет! И оказалось, что у меня хорошие сестра и брат, добрые, чуткие! Конечно, я в этом и не сомневалась.

Удивлённая Зейнеп, махнув рукой, ушла, а ничего не понявший Юсуф некоторое время продолжал молча смотреть на сестру.

– Юсуф, милый, иди за сестрёнкой! Я не хочу опоздать в школу. А пока ты здесь, я не могу начать переодеваться.

Юсуф пулей выскочил из комнаты.

Оставшись одна, Элиф осторожно достала заветный шарик и положила в шкатулку.

«Теперь ты будешь храниться в надёжном месте!»

За завтраком она не проронила ни слова и сосредоточенно думала о своём. Но на её глубокую задумчивость никто не обратил внимания. Зейнеп торопилась уйти с отцом в магазин, и поэтому печальное настроение Элиф оставила без своих колких замечаний. Юсуф капризничал за едой. Ему то не нравились приготовленные матерью булки – почему со шпинатом, а не с сыром, как он любит! То не понравилось варенье – оно оказалось слишком сладкое. И мать полностью переключила своё внимание на сына, чтобы тот ни в коем случае не остался голодным.

Отец Элиф в последнее время был сильно озабочен делами магазина и совсем ничего не замечал вокруг: ни настроения домочадцев, ни заботливых глаз жены, ни капризов Юсуфа, ни странной печали Элиф. Впрочем, он не замечал и самых обычных вещей: ест ли он что-нибудь, во сколько ложится спать, о чём говорит с женой, да и говорит ли с ней вообще? Все его мысли были заняты магазином: там не ладились продажи. А чтобы достаток в семье оставался прежним, ему пришлось начать играть на бирже.

Такое невнимание к её состоянию вполне устроило Элиф: никто к ней не приставал с ненужными расспросами.

И только с Нильгюн, со своей школьной подругой, Элиф могла часами говорить о Мехмете. Хотя, собственно, ей и особо рассказывать о нём было нечего: так, пара случайных встреч под платаном и в лавке его отца. Но Элиф смаковала подробности, каждый раз дополняя свой рассказ собственными переживаниями и надеждами на светлое будущее с Мехметом. Нильгюн была хорошей подругой и внимательно слушала повторяющиеся изо дня в день откровения Элиф. Она сочувствовала ей, одновременно восторгалась её решительностью и стремительно возникшей любовью к Мехмету. Это искреннее восхищение и подкупало Элиф. И она беззастенчиво открывала своё сердце девушке.

Сама Нильгюн, слушая пламенные речи Элиф, начала мечтать о том, что бы влюбиться в кого-нибудь так же сильно, как и её подруга. Но пока ей не хватало смелости рассказать Элиф о своём желании: та так страдала, так нуждалась в поддержке и сопереживании – и когда с ней говорить о своих розовых мечтах? И девушки, каждый день встречаясь, изо всех сил предавались своим грёзам. Элиф представляла встречу с Мехметом, а в том, что он обязательно вернётся, она была уверена; Нильгюн про себя рисовала образ возлюбленного, который пока существовал лишь в её воображении.