Александра Гусаревич - Когда увидишь меня – плачь

А сейчас он блистал во всём величии своего таланта, который приходилось разменивать вот так, развлекая отупевшую от еды и выпивки публику. Едва ли кто-то из присутствующих был способен оценить его уровень, и внутри Адам закипал от бессилия и злости.

Он давно не бывал на выступлениях «Бессмысленных скрипок», ведь теперь они не играли нигде кроме «Магнолии», но главной причиной было даже не это, а свободное место между Томом и скрипачом, которое до сих пор приковывало взгляд своей зияющей пустотой.

В прежние дни они заставляли ходить ходуном «Джин с молоком» – средней паршивости бар в паре кварталов от центра. Оскар всегда был главным заводилой, и его стараниями выступления «Скрипок» часто заканчивались бешеными танцами, крушением хлипких стульев или поджогом микрофонной стойки, потому что гитару он берёг и жалел. Главной звездой был тогда он, а вовсе не Том с его скромным обаянием и фантастическим голосом. Адам помнил, как однажды концерт чуть не вылился в потасовку – брат вышел на сцену в платье в цветочек, и это не понравилось какому-то работяге. Сперва они выясняли отношения у сцены, потом вышли на улицу, а после вернулись в обнимку, пыльные и помятые, и пили вместе до утра, горланя патриотические песни. Такое случалось не раз и не два, но постоянно сходило им с рук – даже патрули не заглядывали в бар, чтобы поинтересоваться, какого чёрта тут происходит. Оскар умел очаровать любого, и все его выходки в конечном счёте никому не вредили.

Теперь от их бунтарства не осталось и следа. Нынешние «Скрипки» носили костюмы и выглядели настолько прилично, что сложно было поверить, будто когда-то было иначе. С исчезновением Оскара изменилась и музыка – сейчас они звучали мягче, лиричнее, и Адам подозревал, что дело не только в том, что этого требовала обстановка «Магнолии». Оскар был их искрой, их сумасшедшим духом, а без него они потеряли важную часть себя. Адам не считал, что теперь они хуже, они просто стали другими, и всё-таки ему не хватало их прежней дерзости.

Одиннадцать лет прошло, а они так и не взяли нового гитариста. Адам был благодарен за это, но больше не мог заставить себя ходить на их концерты. А с тех пор как они перебрались в «Магнолию», у него появилось удобное оправдание перед Томом (который, правда, и не задавал вопросов), да и перед самим собой тоже.

И только сейчас, сидя за этим дурацким столом и не сводя со сцены глаз, он наконец понял, что заставило его заявиться сюда. Глядя на пустое пространство между Томом и скрипачом, Адам впервые чувствовал не только привычную горечь, но и надежду. Ему захотелось подстегнуть её, пробудить чувства и воспоминания, которые он так долго подавлял. Казалось, если он вновь увидит группу на сцене, образ Оскара станет ярче, вещественнее, а вероятность того, что он выжил, – реальнее.

Адам запрещал себе думать об этом, но в конце концов, о чём ещё он собирался поговорить сегодня с Томом? Пожалуй, встреться они на их с Полли кухне, где нет софитов и этой прожигающей музыки, эффект не был бы таким ошеломительным.

«Скрипки» выступали до одиннадцати с получасовым перерывом в середине, и Адаму пришлось вытерпеть всё – не закрывая глаза, не затыкая уши, не отворачиваясь. Графин опустел раньше, чем закончилась пытка, но это не имело значения, потому что теперь вместо него на стуле с атласной обивкой сидел пятнадцатилетний мальчишка, пришедший посмотреть, как его старший брат играет на гитаре в любительской группе.

Позже, в хитросплетениях служебных коридоров «Магнолии», на её изнанке, надёжно скрытой от глаз гостей, он рассказал Тому всё. Они стояли на проходе между кухней и гримёркой, мимо протискивались официанты и уборщики, пробегал взмыленный скрипач с полотенцем на шее. Их обволакивал вездесущий шум гремящей посуды, текущей из крана воды, крепкой ругани поваров, и в этой деловитой суете они спокойно могли обсуждать хоть цены на макароны, хоть государственный переворот.

Том стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, растерянный и ошарашенный. Адам отметил про себя, что рубашка его была выглажена немного небрежно – отчего-то он всегда обращал внимание на подобную чепуху, и сейчас, отмахнувшись от неуместных мыслей, пытался подобрать слова, чтобы Том поверил в то, во что уже твёрдо верил он сам.

– Они ведь могли забрать его, как и Бернарда, и использовать в своих целях. Может, он шпионил для них или… не знаю, помогал с расследованиями.

– Но послушай… Бернард разбирается в технике и этим полезен, а Оскар… Он же собирал велосипеды на заводе, а по вечерам играл на гитаре. На что он сдался Управлению?

– Откуда я знаю? Может, им как раз понадобились сборщики или гитаристы. Может, он умел что-то ещё. Бесполезно искать логику в том, что они делают. Но в одном я точно уверен: после нашего побега Оскар принадлежал им с потрохами. Они убили родителей, а меня приберегли на всякий случай, чтобы давить на него.

– А зачем тебя доставали допросами? Если Оскар выжил, в этом нет никакого смысла.

– Да ни в чём нет никакого смысла! Но это как раз очевидно – я был заложником, и ему приходилось делать всё, что скажут. Меня допрашивали не затем, чтобы раскрыть какой-то там заговор, а чтобы избить, запугать, а потом в очередной раз выпустить. Так они держали Оскара на крючке.

Адам и сам с трудом верил в свои объяснения, но более убедительных взять было негде, ведь им почти ничего неизвестно. Единственное, что он хотел донести до Тома, – возможно всё, абсолютно всё. И как только найдётся Оскар, найдутся и ответы.

– Записку мне подбросили не случайно, с этим ведь ты согласен?

Том нехотя кивнул.

– Кто бы это ни сделал, они в курсе моей истории и знают, о ком я в первую очередь подумаю, когда её получу. Они намекают, что я должен копать и тогда непременно выясню всё.

Вид у Тома был несчастный, но решительный. Ему явно не хотелось спорить и разбивать надежды Адама, но его пугал исступлённый блеск в глазах и готовность, с которой он поверил в невозможное.

– А тебе не приходило в голову, что тебя пытаются подставить? – спросил он осторожно. – Как-то уж очень гладко выглядит этот трюк с запиской.

Адам отмахнулся.

– Конечно, приходило. Но какой смысл Управлению разыгрывать целый спектакль? Если они хотят со мной разделаться, им достаточно прислать автомобиль с парочкой Псов. Ну серьёзно, Том, я же не какой-нибудь чиновник с кристальной репутацией, которого для начала надо хорошенько вывалять в грязи. На кой чёрт им со мной возиться? Я и так давно у них в руках.

Он видел, что этот ответ Тома более или менее убедил, и перевёл дух. Конечно, ему нужно время, чтобы переварить эти дикие новости. У Адама было больше суток всё обдумать и окончательно убедиться, что не спятил, поэтому он отлично понимал, какие противоречивые мысли раздирают Тома.