Олег Белоусов - Сборник из двух рассказов, повести и романа. Том 2

Коля разговаривал с губастым блондином, стараясь вести себя неподобострастно и не очень вызывающе. Могилевский Коля рассказал, как оказался с другом в Крыму, и за что они угодили в тюрьму. Коля вёл себя уравновешено, помня наставления взрослых арестантов в КПЗ. Губастый блондин старался мысленно определить, что из себя представляет новичок и не последует ли от него угроза его авторитету в камере из-за невыполнения его распоряжений. Губастый парень почувствовал это по тому, как Коля после непродолжительного раздумья встал на «глазок» по его просьбе. Губастый парень поэтому не решился дать право малолеткам устроить Коле «прописку», которая состояла из немыслимых вопросов загадок. Ответить разумному человеку правильно на все вопросы «прописки» было невозможно, а значит, за неверные ответы могли последовать унизительные штрафные санкции, наподобие чистки «толчка», туалета, зубной щёткой или исполнять роль дежурного по камере целую неделю. Что-то в облике Коли давало губастому блондину повод подумать о нем, как о способном противиться и не подчиняться. Все остальные ребята в камере были тщедушными и поэтому беспрекословно признавали авторитет взрослого и слушались его. Колю мучил вопрос, почему чернявый парень, который был взрослым и единственным по росту под стать губастому блондину, позволил проделывать с собой унизительную для арестанта экзекуцию. Из рассказов взрослых в КПЗ Коля усвоил, что пассивные педерасты являются самыми унижаемыми и бесправными людьми в тюрьме. Это намного позорнее, чем сотрудничать с администрацией тюрьмы или лагеря, и называли почему-то таких – «петухами». Из разговоров в КПЗ Коля знал, что мужеложство уголовно наказуемое деяние для обоих участников полового акта, даже если «любовники» действуют по обоюдному согласию, за исключением случаев насилия. Для Коли Могилевского не было очевидным, что губастый принуждал чернявого парня к сношению. Блондин совершал ещё одно преступление, находясь в тюрьме под следствием уже по одному делу. Эта безрассудность блондина поражала Колю, и он старался найти этому объяснение. Стоило охраннику что-то заметить в «глазок» и вызвать воспитателя, как тот в кабинете заставил бы обоих участников «любви» снять штаны и показать задницы, после чего станет очевидно по красному анусу у одного, что было совершено преступление, и кто какую роль сыграл в сексуальном контакте. Без сомнений чернявый парень признался бы, что его угрозами принудили к половому акту, если он не захочет добавления тюремного срока за мужеложство. Но Коля знал из рассказов в КПЗ и другое. Работники администрации тюрьмы или колонии никогда не спешат возбуждать уголовные дела за мужеложство. Это всегда портит отчётность по показателям работы администрации в местах заключения. Руководители тюрем и лагерей такие дела доводят до суда редко, и если это происходит, то только в тех случаях, когда хотят избавиться от неуправляемых или не идущих на сотрудничество заключённых, чтобы отправить последних после суда на более строгий режим содержания.

Коля по бегающим глазам губастого парня интуитивно почувствовал, что тот труслив и не стал бы без уверенности в безнаказанности рисковать. Коля предположил: или губастый имеет знакомых в администрации тюрьмы, или сотрудничает с воспитателем. Это косвенно подтверждалось и временным присутствием второго взрослого арестанта в камере несовершеннолетних заключённых, куда попал Коля. Коля начал вспоминать рассказы молодого заключённого в КПЗ, который когда-то впервые попал в тюрьму несовершеннолетним. По его словам, в тюрьме никогда и ничего нельзя скрыть от администрации. «Но если губастый блондин не боится тюремного начальства, то почему чернявый великан позволил глумиться над собой?.. Пусть меня убивают, но я, наверное, под страхом смерти никому не позволил бы использовать себя, как женщину, чтобы потом быть опозоренным на всю жизнь… В крайнем случае, можно стучать в дверь и просить охранников о переводе в другую камеру… Это тоже позорно и унизительно, потому что автоматически ты переходишь в категорию „обиженных“, а в другой камере об этом неминуемо узнают, но лучше обратиться за помощью к администрации, чем жить потом в лагере с дырявой задницей, как прокажённому… А может быть, чернявому великану нравится быть женщиной?.. – вдруг неожиданно мысленно предположил Коля и почувствовал, что будто сделал открытие. – Может быть, поэтому большой молчун не обратился к охранникам тюрьмы, когда губастый парень впервые стал домогаться его?»

Коля вдруг вновь вспомнил, как молчун спокойно перенёс изнасилование и потом равнодушно ковырял пальцем в носу, как будто он вовсе не жертва, а только играл роль жертвы.

Несовершеннолетние сокамерники обращались к блондину то за спичками, то за махоркой, которыми тот единолично распоряжался, и Коле стало известно, что того зовут Виктором. Чернявого молчуна все называли только по фамилии – Троекур. Чувствовалось, что к нему так обращаются из-за показного презрения, потому что называть его по имени было равно тому, что признавать в нем достойного арестанта, а это опасно, и все малолетки этого боялись. Троекур всегда в камере оставался одиноким и сидел на краю кровати с торца рядом с туалетом, где блондин Виктор несколько минут назад его изнасиловал. Подойти к столу или к окну Троекуру не позволялось. Три четверти камерного пространства для него были запретной территорией.

Виктор подозвал Колю к окну и указал рукой на видимый через жалюзи шпиль какой-то башни.

– Это Симферопольский вокзал. Его пленные немцы построили. Красивое здание и очень хорошо построено. – Коля с ложным восхищением смотрел на шпиль вдалеке, а сам с удовлетворением думал, что губастый Виктор всё-таки неплохо пока к нему относится. «Видимо, так потому, – думал Коля, – что блондин не может для себя решить, что от меня можно ожидать… Скорей бы ночь – и день долой».

– А сколько лет этому парню? – спросил шёпотом Коля, указывая незаметно для всех на Троекура.

– Ему уже 20 лет и его перевели временно из взрослой камеры к нам, потому что во всех других малолетних камерах взрослые заключённые имеются. Возможно, его скоро от нас переведут в другую малолетнюю камеру, где какого-нибудь «взросляка» этапом отправят в лагерь. В этой камере я взрослый, поэтому Троекура скоро уберут.

– Как так получилось, что его «обиженного» перевели из взрослой камеры сюда?

– Очень просто, – выпучив глаза, тихо сказал губастый блондин, – в «обиженных» камерах ещё больший беспредел, чем в нормальных камерах. Среди «обиженных» всегда найдётся самый слабый «обиженный», и он не выдерживает издевательств таких же «обиженных» сокамерников и потом «ломится» из камеры и просит администрацию о переводе в любую другую безопасную камеру.