Саша Шумаков - Осьминог

9

– Господи, сохрани меня, – бормочет он себе под нос. – Вот здесь, здесь я мог бы ужаснуться, «что я наделал?» Но, Господи, Ты же знаешь, что этого не будет. Ты знаешь – я тысячи раз сожалел о том, что наделал, прежде чем совершить это. Теперь, когда это произошло, что мне остается, кроме как принять содеянное во всей полноте и уповать на Тебя еще больше, чем я уповал раньше? Господи, я спасу стольких людей от боли. Прости меня за то, что я совершил. Ведь эту девочку я тоже спас от страданий. Я избавил ее от боли прежде, чем она узнала ее. Прости меня.

Сегодня его ждет праздничный ужин. Тридцать лет. Половина жизни. Он не верил, что проживет так долго. С его наклонностями. Это огромная цифра. Он не ожидал, что вытерпит столько. Но сегодня его день, ему тридцать, и вот, наконец-то. Он знает – то, что произошло, не может стать привычкой, и это не войдет в привычку. Это не войдет в привычку. Но сейчас ему надо было. Он должен был это сделать, чтобы двигаться дальше. Это было надо. Очень надо. И он это сделал. Он бережно снимает с нее памперс с канареечным нутром, сворачивает и выбрасывает в ведро. Подносит тело к раковине, держа на одной руке, другой обмывает ее. Ребенок выглядит спящим. Он вертит ее так бережно, как будто не замечает, что она умерла. Он старается не бить ее головой о раковину. Девочка. Маленькая чудесная девочка. Какая же хорошая. Глядя на тело, он сглатывает слюну. Сглатывает громко. Раз, другой. Как собака. «Как собака», – думает он. Он надрезает шею, сливает в раковину кровь. Отрезает голову. «Надо будет сварить язык. Нет. Слишком маленький». Отделяет конечности. Ему хочется сделать фото, пока голова и корпус целы. Фото на память. Но нельзя. Нельзя. Он не должен быть глупым. Он все про себя понимает. Профессор разбирает тельце на части, как хорошо знакомый конструктор. Все ему известно. Как будто он уже проделывал такое с младенцем.

10

Эта канистра с кислотой стояла у него пять лет. Пять лет ждала своего часа. Он унес ее из кампуса после того, как закончил с той сумасшедшей девицей. Пробрался в комнату знакомого химика и забрал канистру. Тот хвастался, что тащит реактивы из лаборатории, где проходит практику, и очень в этом наловчился. Настолько, что даже вынес несколько пятилитровых бутылей. Он смешно рассказывал, как под носом у охранника выходил с походным рюкзаком, набитым добычей.

Когда наутро парень бегал по кампусу в поисках пропажи, похмельный смех товарищей эхом отдавался от стен коридоров. Естественно, на Профессора никто не подумал. Он оставил пьяную девицу и ушел с канистрой. Девица не смогла бы после сказать, во сколько именно. Она была вся в синяках, но, как ни странно, осталась довольна. Профессор боялся, что она будет жаловаться, но она ничего не сказала. После он пару раз издали видел ее. Она улыбалась и махала ему рукой. Ему было безразлично, что она себе думала. Тогда все сошло ему с рук, и мог ли он желать большего?

11

Разделывая мясо, он мысленно смакует меню, соображает, что следует готовить и из каких частей, чтобы максимум плоти пошло в дело. Разобрав ее почти всю, он пытается отделить мышцы от костей ладошек. Но ручки настолько крохотные, что, если снимать с них сырую плоть, получится фарш. Он отрезает обе кисти от запястий, пинцетом удаляет ногти. Положив ладошки в глубокую чугунную сковороду, он ставит их на огонь. Думает – не добавить ли к ним и стопы? Руки и ноги он кладет в большой противень. Пока мясо готовится, он моет листья салата и раскладывает их на белом керамическом блюде. Он нарезает подсохший хлеб, запекает сухарики, натирает их чесноком. Он забыл купить пармезан. Не сходить ли за ним до магазина? Но ему не хочется никуда идти, и он решает, что плавленый сыр, в сущности, не так уж плох. Это ведь авторская вариация, а не классический «Цезарь». «Пришел, увидел, победил».

Все получилось очень хорошо. Но он не упивается своим успехом. Нельзя забыться. Стоит только допустить искреннюю, безоговорочную радость, как его тут же настигнет расплата. Он не знает, почему, но уверен, что будет именно так.

Профессор думает, какие специи добавить. Нужно учесть как можно больше деталей, чтобы получился полноценный праздничный стол. В процессе он пускает в готовку все, что можно. Из ливера делает маленькие котлетки. Хочет растянуть ее. Растянуть на подольше. Ближе к вечеру о нем вспоминают родственники и пара коллег. Они отвлекают его звонками и СМС. Он жует на ходу, со смартфоном в руках и как никогда весело принимает поздравления. По счастливому стечению обстоятельств все как один заняты. Они повторяют, что хотели бы заехать поздравить его, но никто никак не может: работа, срочное дело, семейные дрязги. Все нарочно устроилось так, чтобы у него получилось. Как будто жизнь дала ему выходной. Специальный, особенный день.

К ночи он съедает ее всю.

«Маленькая девочка».

Доев ее, он плачет, потому что голод скоро вернется.

1

В детстве единственным по-настоящему близким Шибел человеком был ее старший брат Оскар. Безбашенный и веселый. Хотя Оскар был на восемь лет старше, на две головы выше и не был женоподобен, в чертах их было поразительное сходство. Они были почти как близнецы. У Оскара был широкий высокий лоб, прямой нос, улыбчивый рот с ровными зубами и большие глаза, посаженные глубоко и смотревшие слегка раскосо, как бы в разные стороны.

Этот взгляд – у обоих – усиливал настойчивое сходство брата и сестры.

Такая посадка глаз еще не была косоглазием, но производила впечатление некоторой расфокусированности взгляда, придавая лицам выражение спокойной, никому не адресованной задумчивости.

2

Несчастье произошло, когда Оскар делал селфи. Это был его двадцать девятый год, и перед своим днем рождения он вместе с друзьями отправился в тур по Мексике. Оскар шутил, что раз уж он не женился до тридцати и у него не было свадебного путешествия, он устроит себе «деньрожденьческий медовый месяц». Он говорил, что «перед тридцатником надо оттягиваться, как в последний раз». Главные поездки у людей моложе тридцати чаще всего совпадают со свадебным путешествием. В итоге весь оттяг остается на мальчишник, а в самой поездке приходится вести себя прилично, примеряя роли взрослых.

– Раз уж с любовью не сложилось, я, по крайней мере, могу взять от жизни всё, – сказал он родителям, хитро улыбаясь и вертя в руках билеты.

Шибел он прихватил с собой в качестве забавного дополнения. Оскар часто брал ее с собой.

3

Оскар, его друзья и сестра действительно веселились, как в последний раз. Они ночевали в машине, толкались в очередях за тако, шлялись в нетуристических районах, требовали текилу в каждом баре, в который чувствовали потребность завалиться, какое бы время суток ни показывали часы. Они с равным нагловатым любопытством заглядывали в католические храмы и святыни ацтеков. Они были и в Центральной Библиотеке Мехико (поразившей их своим фасадом), и в Темпло Майор (нисколько не заинтересовавшем и показавшемся всем чрезвычайно скучным), и много где в Мехико и за его пределами. Спустя месяц все они бегло говорили по-испански и даже пробовали раздобыть мескалин. И все время фотографировались.