Ирина Лазарева - #на_краю_Атлантики

– Кто это был? – раздался хриплый голос Сергея. «Значит, я сильно волнуюсь, раз внезапно охрип», – пронеслось в голове у него. Он знал, что натянутое лицо, сдвинутые брови – все это его не красит, но ему было все равно, на него нашло какое-то отупение.

Вера вздрогнула и быстро обернулась к нему. Глаза ее, большие и обрисованные веером ресниц, смотрели на него не испуганно, а изумленно.

– Ты приехал? – сказала она машинально. – Это так, знакомый один. Он все набивался мне в ухажеры когда-то. А потом забыл, встречался с кем-то. Сейчас снова вспомнил. Как его девушка бросит, так он пытается меня пригласить погулять с ним. Я ему все сказала о нас, не переживай. Я сказала, что у меня серьезные отношения, которые я ни на что не променяю.

Последняя ее фраза, сказанная непривычно торопливо, прозвучала так, словно она оправдывалась. Значит, чувствовала за собой вину, – вмиг решил Сергей. Неужели этим все объяснялось: она была то холодна, то горяча, потому что был кто-то еще, с кем она не могла развязать отношения?

– Это точно так? – спросил он, но лицо его расслабилось в тот же момент, как он это сказал, брови разгладились, он совладал со своей ревностью и гневом, и Вера сама смотрела на него уже без опасений, без изумления: легко, просто, искренне. Он взял ее тяжелую сумку с вещами, и они зашагали к машине.

– Конечно точно, – она улыбнулась. – Ты же знаешь меня, я бы не стала никому морочить голову. В этом нет никакого смысла. Я хочу настоящих партнерских отношений, когда смотришь в одну сторону, строишь совместные планы на будущее. Все по-серьезному, все по-взрослому. Ведь мы уже не дети. Я не терплю двусмысленности.

Голос ее теплел, потому что она видела, что Сергей быстро оттаял и забыл об увиденном.

Но когда они сели в машину, она вдруг передумала и спросила немного обиженно, не по возрасту обиженно:

– Скажи, неужели ты совсем не ревнуешь?

Сергей взглянул на нее, и его взор пленил Веру.

– Ты знаешь, Вера, я не ревнивец.

– Но почему? Все люди ревнивы, я в том числе.

– А вот это плохо.

– Почему? – спросила Вера бесхитростно.

– Потому что ревнивец приписывает свои желания партнеру. Если ты ревнуешь, значит, сама способна на измену. Поэтому я не ревную тебя.

– Ничего подобного! Я не способна на измену.

– Хотелось бы в это верить, – Сергей загадочно посмотрел на нее. Он чуть качнул подбородком, словно сомневаясь в ней.

– Но все-таки ты со мной, значит, веришь мне? – спросила она.

– Конечно верю. Более того, я думаю, ты еще очень молода и ко многим вещам, к которым я пришел, еще придешь, нужно только время. В твои годы я во многом мыслил так же, как и ты.

– Что ты имеешь в виду? Что я глупее тебя? – возмутилась Вера.

Сергей засмеялся и включил двигатель. Машина тронулась.

– Я совсем не это имею в виду.

– Тогда что?

– Вот, например, твой вопрос про ревность. Это ведь не ты задала мне этот вопрос. В тебе говорил чужой голос. Голос стереотипов, набранных из книг, фильмов, сериалов, а главное, из твоих предыдущих отношений. Ты рассказывала мне про своего немного неадекватного бывшего… Проблема в том, что та модель, модель тех разрушительных отношений, еще сидит у тебя в голове, против твоей воли. И эта фраза прилетела оттуда. Если ты хочешь строить новые отношения, тебе необходимо уходить от модели старых. У нас все будет по-другому. Мы будем относиться друг к другу с уважением и не будем искать поводы придираться.

– Ах вот оно что! – воскликнула Вера. Ей хотелось возразить ему, объяснить, в чем он был не прав. Но вместо этого она задумалась, и это было видно по напряженным скулам, опущенным уголкам губ и отстраненному взору, который она бросала на пролетающие за окном машины улицы.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил он.

– Что я думаю? – повторила Вера. – Я думаю, что это будет очень интересно. Пока мне нравится все, что ты говоришь.

– Кстати, по поводу отпуска, давай поедем на месяц позже. Я поговорил с Алексеем Викторовичем, он сказал, что в этом месяце ряд серьезных операций, и мне как хирургу важно не пропустить их. Это хорошая возможность для профессионального роста. Ты же знаешь, я его очень уважаю, таких специалистов у нас в стране по пальцам можно перечесть.

Опять заведующий всплыл в разговоре, мелькнуло у Веры в мыслях. И тут она уже не отнекивалась, не была рассеянной, она сосредоточенно его слушала, пытаясь понять, насколько ее любимый был зависим от чужого мнения. Собственнические инстинкты вспыхнули в ней, щеки покрылись едким румянцем. Она не хотела, чтобы кто-то встревал в их отношения, указывал ее мужчине, как ему поступать. Никто. Кроме нее самой.

Самое смешное было то, что в душе Вера сама же чувствовала, что не имеет права так думать, не имеет права требовать от мужчины подчинения ей, молодой девушке, иначе Сергей не был бы мужчиной, которого она уважает, но… в нее словно вселялась другая сущность – опять-таки все стереотипы мира, собранные воедино, как концентрированный яд. Они жгли ум до тех пор, пока она не начинала говорить Сергею то, что придумали задолго до нее другие.

– Так значит, он для тебя главнее всех, этот Алексей Викторович? И его мнение важнее моего?

Сергей засмеялся.

– Как тебе такое пришло в голову? Вот видишь, опять это не ты говоришь. Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Знаешь, что ты мне дороже всех. Так зачем так ставить вопрос? Для любого мужчины важнее всего его женщина. Это, по-моему, все знают. Почему тебе все хочется довести до какого-то спора, до ссоры?

Они действительно ссорились чаще, чем можно было, ведь их отношения были еще столь свежи, – а все из-за желания Веры во всем видеть источник нелюбви к себе, источник раздора, но это пока успел заметить из них только Сергей. Вера никак не могла привыкнуть к тому, что для него сексуальная жизнь не была на первом месте – если бы так было, то он бы, как и другие, окунулся бы в нее с головой, в эту самую жизнь. Но поскольку его занимали интеллектуальные вещи настолько, что он забывал зачастую о приемах пищи, то уж тем более он все время забывал и об этом, а Вере же чудился в этом упрек ее красоте, она ощущала себя нежеланной и все выговаривала ему. Но как можно было ощущать себя таковой, когда он каждый свободный вечер проводил с ней?

– Ясно, – сказала Вера, закусив губу. Он продолжал учить ее. И хвалил, и признавался в любви, и критиковал одновременно, и это сочетание было не совсем приятно ей, словно еще оставался вопрос о том, насколько сильно он любит ее. – А тебе никогда не приходило в голову, что порой событие крайне неприятное порождает событие небывалой красоты? Гнев и страсть словно высвобождают искренние чувства, что идут от самой души, и человек всего лишь только средний такое отвращение вдруг испытывает к уродству жизни, что сам преображается, растет, очищается, становится больше других, больше себя…