Сергей Иннер - Пожниночь

Руку тянет хрупкая девушка в чёрном. Пышные волосы цвета ржаного хлеба. Нежно румяные щёки. Талия работы опытного гитарного мастера. Женщина – струйка дыма.

– Алёна Лебедь, «Москосмос». Верно ли я поняла, что вы забираете работу экскурсоводов? [Ульяна: Я бы придумала имечко получше, откуда лебедь в космосе?][Сергей: Отстань]

– Напротив. Мы делаем туры для тех, кто не может себе позволить гидов. Для студентов, например.

– Тем не менее при массовом спросе какой-то процент гидов потеряет работу.

– У них есть возможность сотрудничать с нами, это перспективно. И потом, Алёна, скоро будут вакансии гидов по Космосу, не так ли?

Позже Алёна показывает свою презентацию о связях «Москосмоса» с общественностью. NASA довольно открыты в этих вопросах, «Москосмос» тоже стремится к людям, что радует.

После мы с Владой хотели побеседовать с космо-Алёной, но к ней было не подступиться. Большинству интересующихся она отвечала быстро, давала визитки и отправляла восвояси, но от одного, самого последнего, оказалось не так-то просто отделаться.

Евграф, сотрудник одного из Козьмодемьянских музеев, нёс идею превратить свой город в космическую столицу России – КОСМОдемьянск. [Ульяна: Как толсто][Сергей: Да если б я шутил] Но мне показалось, он просто хотел запустить свой шаттл в Алёнин внутренний космос. Так или иначе, конца его вопросам не предвиделось. [Ульяна: А я вот уже предвижу шутки про чёрную дыру][Сергей: Ульяна! Всему есть предел! Я ищу нового редактора!] В общем, мы с Владой не стали дожидаться Алёну и пошли гулять по Тампере.

Вечером в программе симфонический концерт. В Тампере живут 213 000 человек – меньше, чем в Таганроге. Однако концертный зал тут размером с петербургский мюзик-холл и по высшему разряду. Стены и потолок обиты деревянными панелями, образующими поверхность неправильной формы для естественного распространения звука.

Оркестр под управлением гибкого кудрявого дирижёра исполняет произведения Мусоргского, Дворжака, Моцарта. Следом фуршет. Мы с Владой пьём с весёлой дамой из какого-то омского музея. Она говорит:

– А вы не похожи на музейных сотрудников.

– Раскусили. Мы только маскируемся под музейщиков. На самом деле мы рок-н-ролльщики.

– Вот оно что! – ухохатывается она.

Фиксирую Космическую Алёну в вечернем платье цвета марсала. Торопливо взмахнув локонами, она исчезает в толпе. Через секунду является Евграф.

– Вы тут Алёну не видели?

– Какую такую?

– «Москосмос», ну!

– Ах, эту Алёну! Видели! Выглядит эксплицитно!

Евграф исчезает. А вот здоровяк Моно.

– Hey Mono! How are you?

– Fine! Great orchestra! Did you like it?

– Very much! And how do you like our Malinova?

– Oh, – Моно хмурится. – She’s a money lover!

Моно собирается уйти в бар, где играют какие-то панки. Мы с Владой падаем ему на хвост. Бар называется Vanhurskas Viha.

– Влада, как это переводится?

– Праведный гнев!

Неухоженный двор огорожен деревянным забором. Веранда не работает, но тут всякие лавки, ящики, стулья. Меж них тусуют вечно молодые. В здании из бурого кирпича повсюду финские двойники моих друзей. Финская Янина Гжель с волосами цвета сельди под шубой. Финский Александр Гумбарг, только не с виолончелью, а с саксофоном. Финская Эмилия в неизменной чёрной шапочке. А вот какой-то бородяга хватает её за грудь – это, по всей вероятности, финский я. [Ульяна: Погоди-ка, ты не забыл изменить имя Гумбарга?][Сергей: Не все имена нужно менять. Кое-кого надо вводить в историю как есть. У Довлатова, например, всюду Бродский собственной персоной. Чем Гумбарг хуже?][Ульяна: К сожалению, сравнить их у меня нет возможности][Сергей: Конечно, есть. Стихи их почитай][Ульяна: Много ты понимаешь в критериях]

Мы с Владой и Моно берём по ягермейстеру и морошковому пиву. На маленькую сцену выходит группа Sokea Piste.

– Влада, как это переводится?

– Чёрная точка в нигде!

– Неплошенечко.

Музыка входит в меня как родная. Грязный рок в стиле «Экс-ударника». Сквозь кирпичи в бар втягивается что-то, что не постичь, хоть пересеки ты всю майю. Парни рубят, как шизофреники на последних каникулах перед концом света. Орут, как старые младенцы. Язык, покрытый язвами, змеёй вьётся вокруг стального члена на стойке.

Сквозь ряды двойников протискиваюсь к сцене.

Восхитительно пьян. Чувствую, как меня покидает страх смерти. К концу третьей песни я уже совсем не боюсь. Они избавили меня от страха распада и теперь дрочат своей музыкой мой разум. Я просто эякулирую мыслями. Направляю поток сознания в заметки смартфона:

«Возможно, знай я, о чём они поют, они бы не избавили меня от страха смерти. Но я не знаю. Божья грязь. Прелюдии ангелов. Дьявол кончает в твоей постели. Святой Николай не смог испечь блины, но открыл Америку под чужим именем. Демоны притаились в недрах твоего тостера. Брось его в священный водопад! Не переставай записывать. Никогда не переключайся. Вареники кожа кобра ясень мера мекра кребла залок марол дадос калор бадум каториноларебостикаропиттамиерфан Достаточно».

Фронтмен сверлил гитарой пол. Да, он сверлил гитарой пол. Кудрявого дирижёра разорвало бы в тряпки. Они закончили, я подошёл к фронтмену и сказал:

– Thanks! Your music freed me from the fear of death!

– Ok dude, – мне в ответ.

Думаю, он просто сам не понял, что они сделали. С другой стороны, чего ждать от человека, который умеет избавлять от страха смерти? Что он запрыгает от радости и бросится тебе на шею? Бог с ним.

Беру ещё морошкового пива, иду во двор. Идеально пьян. Эволюция взяла передышку. Снаружи несколько травокуров, целующаяся парочка и группа бритоголовых. Никто не дерётся. Никто не глядит на меня со злобой. Что там со злобой, даже с элементарным презрением не глядит. Сажусь на стул посреди этого раздрая. Ночь манит к своим звёздам чрез тернии. На её фоне громоздится отель «Башня». Возможно, прямо в эту секунду у перил ресторана на крыше стоит Гала Малинова, потягивает мартини с водкой и с высоты плюёт косточками олив в сброд вроде меня. Пусть. Ещё никто не вернулся из политики живым. К чёрту это дерьмо.

Из бара выходит пьяная финская Эмилия. Неудержимая и статная, немного путается в своих длиннющих ногах и светлых косах, с личика не сходит выражение милого удивления. Несколько минут она делала вид, что говорит по телефону. Потом запнулась о мой стул и грохнулась ко мне на колени.

– Имей в виду, – говорю, – я не тот финский Сергей. Я Сергей из башни.

Киваю на отель. Она, конечно, ничего не понимает, но жмёт плечиками и говорит:

– Why not? Let’s go!

– Да я не это… Впрочем, к чёрту. [Ульяна: Иннер!] [Сергей: А?]

Оставляю Владу с Моно, иду в отель с финской Эмилией.

– What’s your name?

– Inkeri.

Иду в отель с Инкери. В лобби-баре живой огонь и джаз, а за стойкой рдеет Космо-Алёна в своём платье цвета марсала и – в полном одиночестве. Идём к ней. [Ульяна: Иннер!] [Сергей: Да что?]