Светлана Гершанова - Милостью Божьей

Я вдруг увидела, что вода в реке, словно парное молоко, и небо высокое-высокое, и деревья растут неспешно… А какие спокойные голоса у птиц… И как согласно всё в природе…

Как-то шла по лесу, строгому в своей тёмной зелени от взрослых сосен до подлеска, и вдруг – три молоденькие берёзки. Их тонкая кожица, ещё не ставшая корой, так и светится на фоне тёмной зелени сосен. И солнечные лучи снопами, просто сердце щемит!

Я остановилась, как вкопанная. Стояла и смотрела, как они трепетали каждым листиком. Какое счастье – жизнь…

И тогда же первые преданные мальчишечьи глаза.

Его звали Алик. Он появлялся у моего окошка и заполнял его целиком своей круглой физиономией, шевелюрой, очками.

– Что тебе?

– Ничего.

Он брался за столб террасы, качался, и ждал терпеливо, пока я выдавала книги. Потом опять закрывал собой окно, как амбразуру.

– Света, выйди! Посмотри, что я умею.

Он ходил на руках, делал колесо, пережидал очередного читателя и снова устраивал цирк.

А как-то зашёл в крошечный закуток библиотеки и сказал серьёзно, без клоунады:

– Светлана, я должен тебе сказать что-то очень важное.

Я насторожилась – сейчас будет объяснение в любви. При всём нашем монастырском воспитании я чувствовала это каждой своей клеточкой, неистребимым женским инстинктом.

– Хорошо. Только выйди, я закрою дверь.

Заперла дверь, дрянь такая, выглянула в окошко. Алика не было. И никогда больше не было, до конца смены, и вообще в жизни.

Я сказала себе – так тебе и надо! Было стыдно даже тогда…

Мальчик, в которого я влюблена, тоже остаётся на третью смену. Почему я влюбилась именно в него, не могу понять, давно не могу понять. Но тогда!

Почему я не влюбилась в Лёву, с которым мы проработали месяц бок о бок, понимая друг друга с полуслова?

С Мальчиком и двух слов не сказали за всю смену. На волейболе у реки он всегда пасовал мяч мне, а я ему? У него не было двух фаланг пальцев на левой руке, и я придумала ему партизанское прошлое?

Он знал, конечно, что я в него влюблена, у меня всё было написано на лице, со сносками и примечаниями! Он даже не смотрел в мою сторону. На что было смотреть, косички-бантики… Это Лёва успел меня разглядеть. Он так и сказал однажды, не помню, по какому поводу:

– Светланка, ты – человек.

Ну, почему я не в него влюбилась!

На мостках, уходящих в реку, Мальчик стирал брюки. Разложил на досках и тёр ладонью.

– Разве так стирают? – смеюсь я, удивляясь собственной смелости. – Давай, выстираю и выглажу, и рубашку тоже.

– Мне нужно к вечеру.

– Я успею, досушу утюгом.

Вечером отдала ему брюки с тугими стрелками и отутюженную рубашку.

– Спасибо.

Через долгие годы мы приехали с другом в Таганрог отпраздновать мой день рождения, и случайно встретили Мальчика.

– У тебя день рождения? Поздравляю! Сколько же тебе лет?

– Девятнадцать.

– Какой прекрасный возраст!

Больше мы с ним никогда не разговаривали. Только толстая тетрадка стихов. Там были строчки:

Надо было влюбиться в Лёву! В третью смену мы уже не работали вместе, его «повысили» и он стал вожатым у старших мальчиков. Как они смотрели на него, как слушались!

Через много лет мы заехали с мужем в Ростов по дороге на юг. Был прямой эфир на телевиденье, и муж сказал:

– Зайдём потом к Лёве, он живёт возле телецентра.

– Откуда ты его знаешь?

– Здрасте! Ты-то откуда его знаешь? Я с ним просидел половину школы за одной партой, и ходил в шахматный кружок, и поступал на Физмат в Университет. Только я уехал в Радиотехнический, а он остался.

– С ума сойти, как всё переплелось. А я у него была помвожатой в лагере.

Щедрый ростовский стол, красивая жена, уютная квартира. И Лёва тот же, обаятельная улыбка, сияющие глаза.

Действительно, как переплетено всё в жизни! Потянешь за ниточку, и разматывается, разматывается клубок…

На открытие лагеря я читала какие-то странные стихи, наверно, дала библиотекарь, она отвечала и за художественную самодеятельность.

Если не ошибаюсь, это Вертинский. Как он попал в пионерский лагерь, да ещё в качестве стихов?

Наверно, мне было очень близко это отчаянье, когда мама больна, а ты ничего, ну, ничего не можешь сделать… Плакали все, от директора до повара. А потом поставили отрывки из «Молодой гвардии», и я играла Валю Борц.

Первые в жизни гастроли по окрестным сёлам. Открытый грузовик летел по просёлочной дороге. У самой кабины несколько рук держали алый, бьющийся на ветру флаг, и мы пели, пели!

Когда ехали на спектакль, старший вожатый кричал:

– Замолчите, сорвёте голоса, мы же едем работать! Работать, понимаете? Светка, иди сюда, сядь рядом со мной, и помолчи, наконец, ты же всех заводишь!

Зато обратно! Ветер в лицо, флаг трепещет и вырывается из рук, и песня льётся из самого сердца!

Господи, сколько счастья у меня было в жизни!

В мою жизнь вошёл театр. Я не пропускала ни один «театр у микрофона», в нашем Драматическом театре пересмотрела с галёрки все спектакли. И, конечно, оказалась в драмкружке во Дворце пионеров.

Мне сказали, – посиди пока, посмотри, что у нас делается. Там в основном были десятиклассники, даже студенты.

Готовили спектакль к Новому году. Роли давно распределены, «вводить» меня на ходу никто не собирался. Я приходила на занятия день за днём, сидела тихо. Я не спешила, просто была уверена, как только мне дадут роль, как только позволят что-то произнести на сцене…

Мне отдадут главные роли во всех пьесах! И так будет и в Театральном институте, куда я поступлю, конечно же, и потом, в лучших театрах страны. Какие могут быть сомнения!

Я уже любила театр всем сердцем, от галёрки до занавеса и кулис. Заходила в зрительный зал, когда никого там не было, бродила, останавливалась посреди сцены. Дышала её воздухом и не могла надышаться.

Мама ещё не знала, не знала ничего. Если бы Судьба дала мне хоть немного времени…

Мама случайно встретила в городе нашу лагерную библиотекаршу, она же вела у нас и драмкружок. И знакомы-то они были едва-едва, мама прошлым летом только один раз приезжала в лагерь. Я тогда тщетно пыталась ей объяснить, что работой в библиотеке покупаю себе свободу.

– Библиотекарь, барыня такая, приехала с детьми, собакой, как на курорт, а ты работаешь за неё!

И теперь, зимой, надо же было им встретиться!

– Вы Светочкина мама? Я хочу вам сказать, у вас необыкновенно талантливая девочка. Она будет звездой, поверьте мне, я давно работаю с детьми. Ей только бы попасть к хорошим театральным педагогам…