Галина Черненко - Из бабочки в гусеницу

Я видела людей, попавших в реанимацию на грани жизни и смерти, и наотрез оказавшихся принимать помощь и лечение. Если я , даже со всеми моими перепадами настроения, всегда терпела мерзкие уколы, и слушала советы врачей, то эти самоубийцы отказывались от уколов, выбрасывали таблетки в судно, а если им ставили капельницы, доставали иглу из вены, и выливали содержимое бутылки либо на пол, либо втыкали иглу в матрац, разных видела чуваков. Некоторые это делали в здравом уме и твёрдой памяти, а некоторые в бессознательном состоянии. Результат этой деятельности тоже был разный, одни из них выживали, назло и вопреки, а другие умирали, не смотря на то, что травма или болезнь была не смертельной, то есть получали то, к чему стремились, значит умирали счастливыми,но это не точно.

Вот тогда я, наивная девятнадцатилетняя девочка, впервые попавшая в реанимацию поняла, что человек за все, что происходит в его жизни отвечает сам, и за смерть тоже, и решение умереть тоже принимает сам. В обычной жизни это не видно, много суеты, людей вокруг, лишних движений. А в реанимации, в этом ограниченном пространстве, где время замерло, где даже воздух не перемещается без разрешения врачей, изменения в человеке, который принял решение умереть сразу видно. Это перелом.

Человека привезли сюда, привезли на каталке, положили на постель. И он живёт так, как тут живут все, ест, если может, принимает лечение, и смотрит на мир. И вот он решил, что устал, и смысла жить больше нет. И этот человек сразу как то внутренне меняется, как будто его отключили от системы питания. Глаза становятся тусклыми, кожа серой, движения становятся какими то не такими. Врачи с большим опытом это сразу видят и стараются растормошить человека, снова подключить его к процессу жизни. Вообще врачи, это те, кто видит, насколько функционирует все системы человека, и до последнего будут бороться за его жизнь, будут стараться пробудить его к жизни любыми способами, лекарствами, разговорами, массажем сердца, ударом в грудину, цените врачей.

Вообще, реанимация, это ни разу не санаторий, хотя условия схожи. Человек, попадая сюда, переживает эмоциональный стресс, так как это попадание связано, либо с тяжёлой болезнью, либо с травмой. Ходячих тут нет, тут все лежащие, до тех пор , пока не переведут в общее отделение. Именно поэтому человек попавший сюда в некоторых случаях ведёт себя неадекватно. Вот один из примеров. Мужчина, попавший в реанимацию с ампутацией правой руки и пришедший в себя после наркоза, сразу же попытался найти свою ампутированную руку, чтобы снять обручальное кольцо, зачем, как компенсацию за утрату? Пару раз его остановили врачи, но в итоге он ночью как то просочился из реанимации, нашёл санитара, который ему помог и получил то, что хотел.

Была здесь пара женщин, у которых впоследствии травмы была нарушена психика. Видимо или упали с высоты, либо кто то сильно избил, ну в общем головой сильно стукнулись. С первого дня они обе уяснили, что днем много врачей и сильно проявляться не надо, ведь поняли, не смотря на проблемы с психикой. Зато ночью они разгонялись. Мало того, что очень любили поорать и пошуметь, чем будили всю реанимацию, одна бегала по реанимации с компрессионным переломом позвоночника, вторая каждую ночь пыталась снять свои сломанные ноги с растяжки. Обе кончили плохо, одна обездвижела, хотя был вариант вылечиться, вторая умерла.

Ещё реанимация притягивала к себе определённый тип людей, которые питались энергетикой этого места, энергетикой горя, слез, боли, как то так. Одни прорывались сюда, правдами неправдами, хотя прорваться сюда было достаточно трудно даже родственникам, а другие приходили сюда, как родственники. Но это была реанимация, мы в основном здесь спали, даже если была адская боль, нас вырубали с помощью медикаментов , чтобы организм копил ресурс для выздоровления. А эти, родственники, понаблюдав за тем, кто им дорог минут 15, оставались в реанимации до тех пор, пока их не выгоняли врачи. Я догадываюсь, что врачи были в курсе такой аномалии.

Эти люди здесь вдыхали эту извращенную энергию и напитывались ей. Моя одноклассница, Ира Барашнина, ждала у двери реанимации полдня, чтобы прорваться сюда. Ну прорвалась. А мы тут все на одно лицо, серые с провалившимися глазами, и она бежала по реанимации и кричала:"Галя, ты где?", а за ней бежал медбрат, чтобы удалить её отсюда. Она узнала меня, а может прочитала надпись на кровати, остановилась, схватилась за головку кровати, и смотрела на меня, смотрела, как будто пыталась запомнить на всю жизнь. Зачем это? Просто человек питался чужим горем, чужой болезнью.

Ещё был одноклассник, Андрюша Фан, его запустили, как представителя правоохранительных органов. Так он даже не смог играть ту роль, которую придумал себе. Он просто сел на стул и смотрел на меня, смотрел, так же как Ирка, не мог взгляд отвести, и дышал, как запыхавшийся бегемот, зачем это? А представляете, какая у них была мотивация попасть сюда? Одна пришла сюда и полдня караулила у двери реанимации, а потом противостояла медбрату, который отрывал её от головки кровати. А у неё в то время уже было двое детей, которых ради этого визита надо было куда то пристроить. Второй, придя в больницу соврал и сидел рядом со мной, пока врачи не поняли, что он соврал. Что их толкало на это? Людей просто притягивает чужое горе и вид обречённого человека, особенно если этот человек буквально месяц назад был красивым, умным и счастливым, а сейчас просто кусок мяса. Можно осознать, как хорошо ты смотришься на фоне полутрупа. Я так думаю и никто не переубедит меня в обратном. Люди они такие.

Но ещё есть группа людей, которая ничтожно мала, вот они приходят сюда для того, чтобы поделиться своей энергией. В моей жизни было двое таких, мама и Степа. Они приносили с собой тепло и свет, рядом с ними легко было выздоравливать. Если ты держал их за руку, то физически чувствовал, как их энергия переливается в тебя. Эти люди просто тебя любят, мама любила меня по умолчанию, а Степе не повезло, он в меня влюбился. Это те два человека, которые медленно и уверенно, с помощью врачей отбирали меня у смерти. И у всех, тут лежащих здесь были такие помощники, от них становилось теплее и мы их знали в лицо, не важно к кому они приходили.

Что сказать в завершение? Я очень долго лежала в реанимации, и по моим личным подсчётам 20% уходят отсюда на кладбище, а 80% возвращаются в жизнь, поменяв ценности. Здесь осознаешь, что жизнь одна, что она хрупкая, как китайская фарфоровая ваза, и бесценна по умолчанию. Здесь растёт твоя вера в наших врачей и медицину, и уходя отсюда ты просто им веришь, как Богу. За то время, которое я здесь провела, я научилась равнодушно смотреть на кровь, торщащие кости, вывернутые внутренности, сдернутые лица. Но это было давно, сейчас когда в фильме показывают подобные ужасы, я закрываю глаза, чтобы не видеть. Но благодаря этому я стала деревянной, я не умею сопереживать, сочувствовать , жалеть. Наверное я стала такой, потому что смотрю на любые страдания сквозь призму собственного опыта. А свой опыт реанимации я не пожелаю пережить никому, даже врагу.