Сергей Ледовских - Три повести

– Сгораю от нетерпения и негодования.

– Если ты ему не родственница, значит, нет никакого табу и в тебя можно влюбляться!

– Ха-ха-ха…

– Что «ха-ха-ха»?

– …Мне нужно подумать.

– Прекрасно. Думай сколько влезет, ретушируй мысленный портрет. Я пошла учить геометрию. Завтра контрольная.

– Значит, дружба опять?

– Дружба, мир, счастье.

Завтра контрольная по геометрии. Если квадрат гипотенузы не равен сумме квадратов катетов, то нужно в первую очередь разбираться с гипотенузой. Она женщина, и от неё можно ожидать любых капризов.

Вот почему я вспомнил! Сегодня на уроке литературы Она призналась в любви Метелину. Приспичило ей примерно на двадцатой минуте урока. Одурела, что ли, от сновидений Обломова или по другой какой причине призналась – неизвестно, только Метелин, кажется, тихо ужаснулся такому признанию, будто не записку получил, а повестку из военкомата. Немедленно начал меня тормошить и советоваться. Нашёл советчика. Что тут было делать? Я сам слегка тронулся, прочтя такое; поразмыслил и выдал на этот счёт, конечно же, идиотский комментарий: «Это уже выше крыши». Почему «выше крыши»?! Что за лексикон? Почему я всегда говорю глупости, когда Она рядом? Даже сейчас, описывая это событие, я за глаза откровенно грублю Ей и обижаю Её. Нужно прекратить… Метелин, разумеется, тут же мой комментарий записал и, облегчённо вздохнув, ей отослал. Списывальщик.

Нашей жизни не хватает истинных потрясений. Мы, затаив дыхание, замираем, приникаем к крышке парты, когда учительница всего лишь навсего медленно и, как нам кажется, зловеще водит пальцем по журналу, сосредоточенно выискивая жертву: «Калиниченко, Лемешев…» – бормочет литературная наша, Зоя Сергеевна. Классная дежурная муха в такие секунды обалдело носится под потолком, соображая, отчего бы это в целом мире могла вдруг наступить такая глухая и вязкая тишина. «Линникова… отсутствует… Савицкий… ответит попозже… Решетников! Нет, стоп! Решетников отвечал в прошлый раз… Так…» – Зоя Сергеевна выразительно поднимает брови, это значит, что жребий брошен, и сейчас вот-вот должно жутко бабахнуть, выстрелить. «Тышкевич!» Словно стрелой пронзённая Тышкевич поднимается печальная и бледная, как полная луна в тихую ночь. Вы думаете, в этом месте все облегчённо вздыхают? Как же! Тышкевич, скорее всего, внутренне рыдая, отвечать откажется; и измученная высоким процентом неуспеваемости Зоя Сергеевна вновь примется совмещать мушку прицела со строчками в классном журнале. Боже, как мелко мы плаваем! Как постыдно дрейфуем! Нас приводит в ужас любой прямо заданный вопрос, на который мы не знаем ответа. Двойка. Привод родителей в школу. Ежегодный визит к стоматологу. Что ещё?.. Записка с текстом: «Я тебя люблю». Леденящий, прямо-таки парализующий ужас немедленно зарождается в кончиках пальцев и, разливаясь по всему телу, достигает кончика носа. Что с этим «люблю» делать? Куда его девать или, как в случае с Метелиным, куда от него деваться?

Какие могут быть варианты ответа? Ответа именно моего и именно Ей. За других я больше не ответчик. Хватит.

Вариант первый, самый простой: «Я тебя тоже».

Что значит «тоже»? За компанию, что ли? Вроде как: «Так ты в лес собираешься? На природу? Ой, и я с тобой!»

Вариант второй, восторженный: «Это прекрасно!»

Придётся только уточнить: прекрасно, что любишь именно меня, или прекрасно, что любишь вообще? В первом случае ответ можно доработать, типа: «Прекрасный выбор!» Во втором случае ничего не остаётся, как добавить: «Продолжай постигать прекрасное. Это обязательно воздастся тебе сторицей».

Вариант последний, вымученный: «Я потрясён до глубины души».

Этот ответ универсален, годится на все случаи жизни и смерти. Другой подобный беспроигрышный образец: «Желаю счастья в труде и успехов в личной жизни». Нет, нужно писать наоборот, успех и счастье поменять местами. Толку всё равно никакого.

На основании этих беспорядочных метаний во все стороны могу предложить себе единственный взвешенный и необидный ответ на Её несбывшееся любовное послание. Такой:

«Когда получишь эту записку, повернись и взгляни на меня. Взгляни и постарайся прочесть ответ в моих глазах. Если многое останется неясным или не получится совсем, значит, мы ещё плохо знаем друг друга и с этим срочно надо что-то делать».

Сердечко здесь не нужно пририсовывать ни в коем случае!

Ха-ха-ха, размечтался. Она сейчас всё бросит и начнёт писать любовные записки всем мужчинам по алфавиту из классного журнала. Метелин, скорее всего, отбил у неё всякую к этому охоту.

А если самому написать?

Скорее небо улетучится, и звёзды замертво посыплются вниз, как стекляшки из разбитого калейдоскопа.

Боже, как я устала! Легко Петуховой: учит геометрию, и никаких возвышенных мыслей, никаких страданий и разочарований! Никаких терзаний! Ребёнок ещё. Что же делать тому, кто уже повзрослел и в состоянии иметь высокие чувства, следовать им, справляться с ними? Что если влюбовь, беспредметная, загадочная, уже хозяйничает внутри, и я летально инфицирована ею? У меня уже симптомы! Озноб, жар, рассеянность мыслей, нелепость поступков. И этот хам, Савицкий, оказывается, единственный, кто может мне хоть чем-то помочь! Абсурд!.. И каким это, интересно, образом помочь?..

Может, ему тоже написать записку? Для профилактики. Нет, поздно, момент упущен. Он подумает ещё, что я полная дура и пишу любовные записки всем подряд по алфавиту. Что же делать? Почему в жизни всё так сложно и непонятно?

В будущем, в светлом и далёком, чувства обязательно станут проще, короче, легче, элементарнее. К этому идёт, я уверена. Были же Тургенев и этот, Бунин. Жили, восхищались, любили и, самое главное, учили восхищаться и любить других. И что? Послушали бы они, что мы сейчас несём, плетём, морозим. Как мы говорим и какие вещи вытворяем! А что будет ещё через сто лет?

Язык будущего, такой простой, надёжный, экономичный, как, скорее всего, и грядущие человеческие отношения: изученные, классифицированные, упорядоченные. Такой вот, например, диалог из светлого завтра:

Объяснение в этой, как её?..

– Я тебя очень сильно!

– И я очень сильно, только не тебя.

– А кого?!

– Вот его.

– И ты! С ним?

– Представь.

– Он же мой лучший!

– Я знаю, и что?

– Я считал, что лучший, он – всегда! И в беде – никогда!

– Зря.

– И он тоже? Тебя?

– Да, очень сильно.

– Что ж, счастья вам.

– И тебе.

Или что-нибудь более монументальное.

Э-эх (пьеса из далёкого будущего в одном действии)

Слабодействующие лица: Невеста, Жених, Ответственное лицо, Толпа.

Сцена первая