Дара Преображенская - Богиня

– Тётя, а почему Вы думаете, что отец рассказал мне об этом загадочном алмазе? – спросила я, сделав вид, что ничего не знаю.

– Потому, что ты – старшая дочь и способна соображать в отличие от Лейлы, у которой куриные мозги.

– Моя Лейла не такая. Она просто чтит Коран и хочет стать добродетельной женщиной.

Я заметила ироническую улыбку на полном лице Амиран-апы.

– Ну, да. Ну, да. Так что же насчёт камня? Подумай. Если ты скажешь мне, где он, у тебя будут здесь все удобства. Ты будешь жить в моём доме, как королева, даже лучше, чем Альфия.

Я опустила глаза.

– Сожалею, тётушка Амиран, но мой отец никогда не упоминал ни о каком камне. Возможно, он всегда носил его с собой и взял в тот злосчастный поход.

Тётя ещё раз посмотрела за окно, набрав в ладонь горсть изюма со стола.

– Хорошо. Возможно, ты и права. Мне бы хотелось, чтобы ты более тщательно убиралась в комнатах. Ты не приучена к тяжёлому труду, а мне не нужна нерадивая служанка и лишний голодный рот в доме. Подумай, если ты вдруг что-нибудь вспомнишь….Ведь однажды я могу продать тебя предложившему хорошую цену….

Вечером дядя Исмаил возвращался, и начиналась суета, потому что весь день дом пребывал будто в сонном состоянии, а под вечер устраивался ужин.

Я с грустью вспоминала то время, когда я и Лейла ждали возвращения отца из его дальних странствий, и мама тоже собирала богатый стол, правда, это случалось не каждый день, а всего лишь раз в месяц, а то и реже.

Приближался ноябрь и Празднование Великого Паломничества в Мекку. Я помню, на соседней улице жил Рустам-хаджи, совершивший когда-то паломничество в Мекку, чтобы увидеть священную реликвию Каабу, чтящуюся во всём исламском мире. Это был уже немолодой человек с седыми волосами и спокойным умиротворённым лицом.

Многие жители и жительницы Самарканда ходили к нему, чтобы послушать необыкновенные истории о его паломничестве.

Также говорили, что Рустам-хаджи обладает даром ясновидения, и женщины шли к нему, чтобы он предсказал им их судьбу и то, что ждёт их впереди.

Мы с Лейлой также ходили к Рустаму-хаджи, ибо это было единственное «развлечение», если так можно было выразиться, дозволенное нам тётей Амиран.

Мы слушали спокойный голос Рустама-хаджи, и нам становилось светлее на душе.

– Когда-нибудь Аллах наградит тех, кто верен Ему, – говорил Рустам-хаджи, – и вы верьте и надейтесь, и не стремитесь к почестям.

Он говорил о чуде Каабы, а мы все слушали его, представляя себе мысленно то, во что облачались его слова.

– Священная Кааба – это знак Аллаха людям, чтобы мы не забывали о Нём. Я видел её. Это – огромный чёрный куб с ровными гранями. Редко даже из тех, кто был там в числе многочисленных паломников посчастливилось увидеть такое. Я был в числе избранных Аллахом.

После своих рассказов о Великом Чуде Рустам-хаджи обычно занимался предсказаниями. Тебе нужно было просто протянуть ему свою руку, он внимательно рассматривал её и начинал пророчествовать.

В тот день моя ладонь оказалась перед глазами хаджи. Он прикоснулся к ней несколько раз и заговорил, казалось, взвешивая каждое слово:

– У тебя трудная судьба. Береги то сокровище, которое есть у тебя. Ты станешь знаменитой. К твоим ногам падут многие сильные мира сего. Но самым большим богатством окажется для тебя та любовь, которую ты познаешь. Только будь осторожна, ибо жизнь твоя полна опасностей и разочарований. Если ты пронесёшь свою душу цельной и чистой через все тернии, тогда ты познаешь Истинную Любовь. Но, увы, ты потеряешь её.

– Но как же мне не потерять это Высокое Чувство? – спросила я.

– Это – судьба. От неё никуда не убежишь. Будь мудрой, тогда Аллах подскажет тебе правильный Путь.

….В тот день, когда я вернулась домой и вошла в свою комнату, я обнаружила, что кто-то рылся в моих вещах, потому что я привыкла складывать принадлежавшую мне одежду на свои места. Лейлы не было в комнате, скорее всего, она была занята на кухне.

Уже тогда своим детским умом я поняла, что кто-то искал алмаз, чтобы ещё раз убедиться, что его у меня нет.

Разговор с тётей Амиран ясно встал перед моими глазами, и я лишний раз убедилась в своих подозрениях.

С тех пор тётя Амиран перестала обращаться со мной почтительно, как делала это раньше. Она хотела, чтобы я выдала ей тайну камня. Но, ничего не добившись от меня, она предпочла показать своё истинное отношение ко мне.

Если раньше мне и Лейле иногда позволялось обедать за общим столом, то теперь нам ясно дали понять, что наше место – кухня, где едят все слуги в доме. Бедная Лейла, из-за меня ей пришлось вкусить всю горечь подобного обращения. Но она терпела, покорно терпела, потому что хотела быть добродетельной и получить одобрение со стороны других людей. Так она была воспитана.

Нас, а в особенности меня, стали нагружать работой, и мы едва успевали насытиться остатками пищи, потому что слуги съедали почти всё. Если бы не кухарка Диляра, мы остались бы голодными. Она приносила нам халву, плов и изюм.

– Ешьте, иначе совсем скоро станете прозрачными, – причитала она, – как Аллах только выносит такое…..

…А через несколько дней случилась катастрофа, изменившая всю мою дальнейшую жизнь. Я убиралась в зале, и когда случайно хотела подбежать к окну, чтобы посмотреть, кто приехал к хозяевам, задела огромную вазу рукой. Она неистово закачалась и упала, разбившись вдребезги. Это была очень дорогая ваза, сделанная из настоящего китайского фарфора, и скорее всего, доставшаяся семье брата моего отца от дедушки Кемаля, ведь он часто путешествовал и бывал неоднократно в стране Восходящего Солнца.

Я помню, ваза была действительно очень роскошная с позолотой и росписью сценок из жизни китайской аристократии династии Чинь.

– Нет! Нет! – только и успела прокричать я.

Множество осколков валялись у моих ног.

На звон и грохот вовремя подоспела моя кузина Альфия, которая до этого наряжалась. Увидев всю представшую перед ней картину, она упёрла руки в бока, глаза её при этом презрительно сузились.

– О, Аллах, мама обязательно накажет тебя за такое, – сказала она.

……Меня закрыли в комнате и не выпускали оттуда. Это была совсем другая комната, она была намного меньше, чем наша с Лейлой, и внутри неё совсем не было окон, своего рода, некий склеп. Поэтому я не знала, день или ночь, потому что комната всегда оставалась тёмной. Меня никто не тревожил и не приходил ко мне в последующие два дня.

Лишь только утром и вечером кухарка Диляра вместе с прятавшимся за её юбками Хабибом навещали меня, чтобы оставить мне скудную еду.