Дара Преображенская - Богиня

– Ты ещё сомневаешься, Фатима? – сквозь завесу своих мыслей услышала я голос тёти Амиран.

– Не могу только одного понять: почему ты так сильно хочешь мне продать эту девочку? Разве она тебе не родственница?

Мне вдруг в этот момент так хотелось крикнуть:

– Стыдитесь тётя Амиран! Ведь я же – племянница Вашего мужа!

Но я не сделала этого, боясь, что своим сопротивлением я навлеку гнев Амиран-апы. Она лишь пожала полными плечами:

– Нет. Эта девочка не является моей родственницей. Она лишь из жалости проживает в этом доме. Лишь только из-за моей доброты и жалости, Фатима-апа. Да будет Аллах милосерден ко мне.

– Разве у девочки нет родственников, которые кинутся искать её? – не унималась Фатима.

– Нет. За это можешь не волноваться. Она – абсолютная сирота, и никто не станет искать её.

– Чем она навлекла твоё недовольство, что ты хочешь отдать мне её за определённую мзду? – спросила Фатима-апа.

– Девочка абсолютно не приспособлена быть хорошей служанкой, а в моём доме нужна служанка.

– Почему ты решила, что она непременно станет хорошей танцовщицей в моей котхе?

– Посмотри только, как изящны её движения, словно она не просто совершает их, а играет на кифаре. Поверь мне, Фатима, она станет настоящим сокровищем в твоей котхе. Благодаря мне эта девочка не умрёт от голода на улицах Самарканда.

– Но, может быть, у неё есть братья и сёстры? Они начнут искать её?

Я видела, как Амиран-апа только махнула рукой.

– Не думай об этом, Фатима. Даже если это и так, её сестра не предпримет ничего, чтобы разыскать её.

– Почему ты так уверена в этом? – произнесла Фатима-апа.

Тётя Амиран вздохнула и с нетерпением заговорила:

– Её сестра не способна на такое. И потом, если ты не хочешь брать её, так и скажи; я продам её в другую котху, будь уверена.

Данная угроза, казалось, возымела своё действие.

– Сколько ты просишь за эту девочку? – спросила Фатима-апа.

– Всего лишь семьдесят пять динариев. Согласись, это – самая подходящая цена.

– Семьдесят пять динариев? – спросила тётя Амиран, казалось, она в душе оценивала эту сумму и то, на что её можно было потратить.

– Больше я не дам. Её ещё многому нужно обучить, – наконец, категорически заявила Фатима-апа.

– Хорошо. Идёт.

– Дай-ка я получше рассмотрю свой «товар», здесь слишком темно. Идём, малышка.

Я почувствовала, как гостья потянула меня за руку, чтобы я вышла из комнаты, в которой находилась всё это время. Мы оказались в холле, где обычно любила проводить время тётя Амиран, когда сидела на софе возле окна и ела свой изюм или халву. Я сощурилась, когда увидела яркий свет. Я впервые осознала, как это прекрасно, когда небо голубое, а солнце такое ясное.

День обещал быть тёплым несмотря на поздний ноябрь. Приближалось празднование Нового года.

Когда я оказалась в холле, то смогла рассмотреть Фатиму. В свете свечи она казалась старше своих лет, но теперь я увидела, что ей не больше тридцати – тридцати пяти лет. Её губы были ярко накрашены, а на щёки умело наложены румяна. Впервые в своей жизни я видела женщину, пользующуюся макияжем для своей красоты. В её ушах красовались довольно тяжёлые серьги в виде массивных кругов из чистого золота. Она была красива, но эта красота уже начинала постепенно увядать.

Я услышала, как тётя Амиран шепнула мне на ухо:

– Ты ещё не передумала, мерзкая девчонка?

Я нахмурилась и оттолкнула Амиран-апу.

– Конечно, не принято, чтобы дети говорили в присутствии взрослых, но я всё равно скажу.

– Что!

Лицо тёти Амиран выразило возмущение.

– Пусть Аллах решит Вашу дальнейшую судьбу, тётя Амиран. Видит Всевышний, я ни в чём не виновата перед Вами, но Вы ненавидите меня и Лейлу только за то, что мы являемся дочерьми брата Вашего мужа. Сейчас Вы властны надо мной, потому что я – не взрослая, как Вы. Однако придёт время, когда всё изменится.

Слёзы выступили на моих глазах

– Говорят, у обречённого на казнь есть право на последнее слово. Так вот, у меня тоже есть последнее желание.

– Говори, – упавшим голосом произнесла Амиран-апа, – Каково твоё последнее желание?

– Я хочу попрощаться с Лейлой, – разрываясь от слёз, произнесла я.

– Хорошо.

Она позвонила в свой звонок, пришла служанка, чтобы отвести меня в последний раз в мою комнату. Я должна была собрать свои вещи в дорогу.

– Лейла придёт к тебе, и вы попрощаетесь, – сказала Амиран-апа.

Краем глаза я видела, как тётя передавала деньги гостье, те деньги, которые она заплатила за меня, словно, я была товаром.

В нашей с Лейлой комнате было также пусто и неуютно. Она стала ещё более пустой, потому что все мои вещи были собраны и упакованы и погружены в повозку, а точнее, в экипаж, на котором приезжала Фатима-апа.

Лейла вошла в комнату, и мы горячо обнялись с ней, словно, виделись в последний раз.

– Марджина, почему ты так грустна? – услышала я надрывающийся голос младшей сестры, – Что случилось?

– Послушай, Лейла, скоро, а точнее, сейчас я уеду.

– Куда?

– Я не знаю.

– Скоро ли мы увидимся? – спросила Лейла.

– Я ничего не знаю, сестричка.

Я видела, как слёзы потоком полились из глаз Лейлы. Она вытирала их рукавом своего платья, а они всё капали и капали.

– Это из-за того, что ты разбила ту злосчастную вазу? – спросила Лейла и ещё крепче обняла меня.

– Да. Тётушка Амиран очень разгневалась на меня тогда.

– Я слышала, тебя держали в той ужасной комнате на втором этаже. Но ведь ты вернёшься? Ты обязательно вернёшься? – продолжала причитать Лейла.

– Я вернусь, – солгала я.

– Подожди, я попрошу тётю Амиран, чтобы она отпустила меня с тобой.

– Не надо. Не стоит делать этого, Лейла. Я….я обязательно вернусь.

Она посмотрела в мои глаза, я опустила их, потому что совсем не могла лгать.

В этот момент в комнату вошла Карима – она из служанок в доме тётушки Амиран.

– Мне велено поторопить вас. Экипаж уже готов, и вот-вот тронется в путь, – сказала Карима.

Мои объятия с Лейлой разъединились теперь уже навсегда. Перед тем, как выйти вслед за Каримой, я сказала, обратившись к Лейле:

– Пусть Аллах хранит тебя, сестрёнка. Никогда не позволяй никому обижать себя, и будь счастлива. Помни, что ты свободна в этом мире, и никто не вправе обижать тебя. Помни об этом. Так когда-то говорил наш отец.

– Почему ты говоришь так? Ведь ты же вернёшься? Вернёшься? – плакала Лейла.

– Я вернусь. Обязательно вернусь. – я вытерла слёзы и пошла вслед за Каримой.

Когда мы спускались с крыльца, чтобы сесть в экипаж Фатимы, я заметила фигуру Альфии. У неё был злой взгляд, а губы улыбались в ядовитой улыбке.

– Слава Аллаху, тебя больше не будет в моём доме. И я буду считаться здесь первой красавицей.