Дара Преображенская - Богиня

Я спрятала свой алмаз во внутренний карман своей нижней юбки, где, как мне казалось, самое надёжное место, чтобы его там никто не нашёл и не обнаружил. В этот момент послышался зов тёти Амиран:

– Марджина! Марджина! – послышался голос тёти.

– Слушаюсь, тётушка. Сейчас иду.

– Помоги собраться Лейле. Исмаил уже собрал экипаж и ждёт нас.

– Хорошо, тётушка Амиран! – ответила я, наспех упаковывая свои узлы с вещами и пожитками.

Когда я и Лейла покинули дом, экипаж дяди Исмаила стоял уже возле самого нашего крыльца. Он был до верху наполнен нашими вещами и пожитками. Сверху прямо на узлы сели Секхет и Сулейма, а также тётя Амиран между ними.

Вдруг я заметила, как мимо нас прошла странная процессия, состоявшая из двух здоровенных рабов-парней, нёсших на своих сильных плечах паланкин.

В паланкине сидела, скорее всего, женщина, я поняла это по изысканному убранству и украшений на паланкине.

Я внимательно вгляделась в паланкин, пытаясь рассмотреть ту, которая сидела внутри.

Но я могла видеть её изящную руку, украшенную драгоценными браслетами с камнями. Я заметила, как тётя Амиран с укоризной посмотрела на меня.

– Марджина, – услышала я голос тёти, – не пристало порядочной девушке из уважаемого семейства смотреть на такое. Отвернись!

– Но что случилось, тётушка Амиран? – спросила я, сильно удивившись.

Я совсем не понимала, что она имела в виду, говоря, что я не должна смотреть в ту сторону.

– Ты знаешь, кто обычно ездит в столь изысканных экипажах?

– Нет, – простодушно ответила я, – а кто?

Тётя Амиран густо покраснела, кожа её полного лица своим цветом напоминала спелый помидор.

– Знай, что в подобных экипажах ездят продажные женщины, торгующие своим телом, – наконец, произнесла тётушка Амиран, – Странно, что Амина-апа не объяснила это своим дочерям.

– Она просто не успела сделать этого.

Мне не понравилось, как тётя Амиран говорила о моей матери; на миг я представила себе её измученное страданиями лицо, и внутри меня защемило нечто, что называется болью души.

– Ладно, ладно, – произнесла Амиран-апа уже более мягким тоном, – Я надеюсь, что вы усвоили свой первый жизненный урок.

– Какой урок? – наивно спросила Лейла, тоже, как и я, с любопытством разглядывая нарядный паланкин.

– Всегда опускайте глаза, когда видите подобных женщин.

Но мне совсем не хотелось опустить глаза по совету тётушки Амиран, потому что, во-первых, тогда я не понимала, что плохого смотреть на таких женщин; а во-вторых, меня действительно завораживала красота и изысканность паланкина.

…….Когда мы, наконец, приехали в Самарканд, мне показалось, что этот городок был намного шумнее и люднее, чем моя родная Бухара. Здесь даже было больше мечетей, и их крыши переливались на Солнечном свету подобно зеркалам.

Раньше мне всего лишь один раз пришлось побывать в Самарканде, когда я была очень маленькой, и мы всей семьёй ездили навестить болевшего тогда дедушку Кемаля. Я плохо помню деда, помню лишь его умные глаза, чем-то напоминающие мне глаза ребёнка. Он редко улыбался и постоянно приглаживал свою седую бороду.

С родственниками мы не поддерживали никаких отношений, поэтому остальную часть моей жизни мы никуда не выезжали из Бухары.

В Самарканд мы приехали к вечеру следующего дня. Я помню, мы проезжали мимо больших равнин, занятых под пастбища среди которых выглядывали отдельные деревушки. Иногда можно было видеть стадо овец, пасущихся среди уже обихоженной человеком природы.

Они блеяли, поднимая глаза к небу, как настоящие люди, обращающиеся к Аллаху со своими сокровенными просьбами и желаниями. Я понимала, когда-нибудь эти овцы станут частью чьего-нибудь обеда или ужина, но они жили, не осознавая этого факта.

Во время нашего пути Лейлу постоянно клонило в сон, и она, то и дело, клевала носом. Да и я была бы непрочь уснуть, так как окружающая меня ленивая обстановка отлично предрасполагала к этому.

Но я думала о своей жизни. Поворот моей судьбы произошёл слишком внезапно, слишком неожиданно для меня, когда я не была готова к этому.

Да и кто из людей бывает готов к резким изменениям?

С одной стороны, моя свадьба с Салимом расстроилась, и я была рада этому.

Однако радость омрачилась потерей отца, матери и всего того жизненного уклада, к которому я привыкла.

Я ещё не знала тогда, будучи ребёнком, что мне предстояло познать все тёмные стороны человеческой души, включая подлость и предательство.

Мы многое не осознаём, не понимаем, как не понимаем того, что являемся игрушками в руках Злодейки-Судьбы.

Тогда сидя в повозке со своей младшей сестрой Лейлой и тётей Амиран, я щурилась от ярких солнечных лучей, временами зевала, наблюдая за тем, как окружающая меня обстановка постепенно меняется, преображается или наоборот становится блеклой, как краски на холсте художника. Только художником была сама Жизнь…..

Дом дяди Исмаила и тёти Амиран был не таким большим и просторным, как мы его себе сначала представляли. Это был двухэтажный особняк в центре Самарканда с яблоневым садом. На первом этаже располагалась кухня и жила прислуга в специально отведённых для неё комнатах. Второй этаж полностью принадлежал хозяевам. Кроме комнат дяди Исмаила и тёти Амиран там располагались комнаты их детей: сына Хабиба, моего с Лейлой кузена, и Альфии – дочери дядюшки Исмаила и тёти Амиран.

Хабибу к тому времени исполнилось около трёх лет, и он показался мне довольно живым мальчиком, гуляющим по всему дому в поисках сладостей.

Что касается Альфии, то она строила из себя эдакую недотрогу, постоянно поджимала губы, выражая тем самым своё недовольство. Она была чуть старше меня и постоянно мерила на себя новые наряды. Говорили, что она очень хотела выйти замуж хоть за самого шайтана.

– Кто это такие? – с недовольством в голосе спросила Альфия, когда увидела впервые нас с Лейлой.

– Познакомься, дорогая. Это – Марджина и Лейла – твои двоюродные сёстры, – ответила тётя Амиран с деланой важностью.

Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что за этой показной почтительностью что-то скрывается, но я не знала, что именно, поэтому предпочитала не думать об этом.

– Откуда они взялись? – поджав губы, спросила Альфия.

– Как ты можешь так разговаривать со своими сёстрами! – возмутилась тётя Амиран.

– И они будут жить в моём доме?

– Разумеется, ведь они – сироты. Несмотря на то, что их родители не очень-то жаловали нас своим вниманием, им больше не на кого рассчитывать. Но не бойся, Альфия, твоя свобода не пострадает от их присутствия в доме. Они будут прислуживать и заботиться о тебе.

– Прислуживать? – спросила я.

Тётя Амиран с недовольством посмотрела на меня.